Шея жирафа - Юдит Шалански

Как холодно вдруг стало, озноб по плечам, мурашки по голове. Но это нормально. Реликт доисторических времен, когда человек еще имел волосяной покров. Со вставшими дыбом волосами человек казался сильнее при встрече с врагом. Врага не было. Все было хорошо. Что есть норма? Иногда правило – это исключение. Бесцветковые растения, девственное размножение у тлей. Не умеющие летать птицы. Она может развестись. Странно, что ей раньше не приходило это в голову.

Какой-то стук. Дверь открыта. Уборщица поднимает стулья на парты. Странно, они все еще надевают эти фартуки, из дедерона. Воск для натирания пола. Воняет хуже, чем. масляная кислота.

Она не сразу обратила внимание на Ханфрида. Гражданская инициатива. Первый по-настоящему добровольный субботник. Вольфганг в нем не участвовал. Ему было неловко. Они убирали мусор из золлей и сажали деревья на полевой дороге за новостройкой. Посадки вдоль поля. Ганс сначала был там. Клаудия тоже. Вместе с тощими, как щепки, детьми пастора.

Ханфрид постоянно подвозил деревья. Дички. Клен полевой, буки, каштаны. От лесника. Иногда она ездила с ним. Ей не приходило в голову, что беременность еще возможна. Забыла, что еще может иметь детей. У Клаудии уже была менструация. Цикл созревания яйцеклетки. Не это уже не касалось. Собственно, она поняла это позже. Когда перед рентгеном должна была подписать бумагу, что не беременна. Прерывание, как будто беременность можно потом продолжить. Родить этого ребенка в другой раз. Она потеряла обоих детей. И нерожденного, и рожденного. Глупости. Об этом даже думать нельзя. Деревья уже давно выкорчевали.

Может быть, она забеременела, потому что поцеловала руку той статуи. В Испании. Коста-Брава. Первое по-настоящему зарубежное путешествие. Монастырь в горах. Поклонение Черной Богоматери. Здоровью и плодородию. Не то чтобы она во что-то такое верила. Материнская любовь – это гормон. Миф. Тучная богиня голодной эпохи, старше, чем земледелие. Венера Виллендорфская. Приземистое тело из известняка, огромные обвислые груди над толстым материнским животом, мощный зад. Вместо лица маленькие завитки. Плодородие в чистом виде.

Дверь в кабинет директора открыта. Секретарша работает только полдня. Но вообще, ее никогда нет. Теперь на ее месте сидел Каттнер.

– Ломарк? А ты почему еще здесь?

– Кое-что забыла.

Вот опять. Как будто ей есть что скрывать.

– Что забыла?

Воспользоваться его же тактикой. Отвечать вопросом на вопрос.

– А ты?

– Кроссворд решаю.

Он поднял газету.

– Бог царства мертвых в египетской мифологии. Это вопрос?

– Австрийская актриса. Тринадцать букв.

Ни малейшего понятия.

– Ну хорошо. Что еще тут есть? Подожди-ка. А, вот это просто. Первый человек.

– Обезьяна.

Вырвалось автоматически. Рефлекторно.

Каттнер прыснул:

– Обезьяна. Ну ты даешь.

Он отъехал на стуле от стола и закинул голову назад.

Теперь она вспомнила правильный ответ.

– Обезьяна! Обезьяна! Обезьяна! – Он и не собирался успокаиваться. – Ломарк, за это ты получишь бонус.

Приглашающий жест.

– Садись-ка.

Стул неудобный.

Каттнер снова подъехал к письменному столу.

– Я так и так хотел с тобой поговорить.

Вечно эти нарочитые паузы.

– Значит, так, химия скоро переберется к тебе в кабинет, не удивляйся.

– С какой это стати?

– Понимаешь, креативным курсам нужно помещение с раковиной. Что-то там. с красками связано. А Шваннеке их не пускает. Можешь себе представить. Да и вообще, биология и химия, одного поля ягоды.

Химия молчит, биология разговаривает. Химия ей всегда давалась с трудом. Цикл лимонной кислоты. Цепь переноса электронов. Может, ей и не хватает химии. Но только не в ее кабинете. Достаточно того, что на школьном дворе воняет.

– До сих пор еще ни один атом не разглядели под микроскопом.

Так всегда говорил ее руководитель семинара.

– Уже разглядели, ты что, не знаешь? – Сделал вид, что сильно удивлен. – Теперь молекулы можно изучать при помощи электронного микроскопа.

Ах да, верно. Она где-то читала об этом.

– Ничего страшного. У меня с химией тоже было плохо. Не мог понять, где модель, а где действительность. – Панибратская ухмылка. – У меня выше тройки не было. Но что это значит? Три значит удовлетворительно. А что может быть лучше удовлетворения? – Он это почти пропел. – Правда?

– Я уже давно не была на курсах повышения квалификации.

Последний раз лет десять назад.

– Инга, пойми. Овчинка выделки не стоит.

– А кто сегодня во всеуслышание заявил, что учиться нужно всю жизнь?

– Так и учись. Никто не сомневается в твоем профессионализме. Но девяносто процентов учителей в нашей федеральной земле старше сорока лет. Как ты думаешь, что это означает?

– Большой опыт.

– Мы слишком возрастные. Конечно, за стариками будущее. Хотя бы с точки зрения экономики. Единственный растущий, рынок. А с биологической точки зрения сегодняшние шестидесятилетние моложе, чем сорокалетние двадцать лет назад.

Оппортунист.

– Но ты же знаешь, борьба за существование. Ты же в этом разбираешься. Немного свежей крови нам не помешает. Выживают сильнейшие!

Он погладил живот.

– Понимаешь, пока не ясно, что с нами со всеми будет, то есть со мной-то ясно, неясно, что с вами будет через четыре года. Неплохо было бы заранее поискать себе другое поле деятельности.

К чему он клонит?

– Например, в Нойбранденбурге.

О чем это он?

– Специализацию ты в этом случае, конечно, сохранишь.

Специализация. При чем здесь это? О чем он говорит?

– Или, – он набрал воздуха, – или ты останешься здесь, в городе.

– В общеобразовательной школе?

Ни за какие коврижки. Это шантаж.

– Нет-нет. У них тоже нет вакансий. Я имею в виду нечто гораздо лучшее, можно вернуться назад, к самым корням. Пойми, ты можешь начать все сначала.

Бессмыслица какая-то.

– В начальной школе!

Он что, с ума сошел? Сейчас все разъяснится. Ей нечего опасаться. Умное животное выждет.

– И что мне, позволь спросить, преподавать в начальной школе?

Как он может? Не его это дело решать кадровые вопросы.

– Ну, окружающий мир. Это же твое. Лес, дом, человек. Измерять температуру. Наблюдать за облаками. В лес по грибы. Ты сможешь создать базу, которой тебе сейчас так не хватает. Я имею в виду, ты же для этого стала учителем. Чтобы детей учить.

Ну, уж точно не поэтому.

– Ты знаешь, пособие по безработице платят два года. Есть другие аналогичные занятия, только гораздо менее приятные – надзор за трудновоспитуемыми, например. Ночные дежурства в психушке. Посменная работа в детском доме.

Ему с ней не справиться. Социалистическая личность формируется, прежде всего, трудом. Служба по уставу. Китайские фабричные рабочие спрыгнули с высоток, когда их уволили. Отец семейства убил всю семью, когда потерял работу. Долги, которые никогда не погасить. Разве детские дома еще существуют? Человек – это самое большое полезное животное. Без работы нет жизни. Почему она стала учителем?

– Но все это дело будущего. Пока ты, конечно, останешься здесь. Это так, просто мысли вслух.

Чтобы карась не дремал. Потому что родители сказали, что ей это подходит. Потому что надо было указать профессию, чтобы перейти в Расширенную школу верхней ступени. Потому что дети рождаются и учителя будут нужны. Всегда. По крайней мере, так было раньше.

– Но что, собственно, с тобой происходит? Твою машину, наверное, уже давно починили. Почему ты все еще ездишь на автобусе?

– Из-за экологии.

Наморщил лоб. Не верит ни единому слову.

– Ты плохо выглядишь, Ломарк. Я беспокоюсь о тебе. Ты выглядишь замотанной. Уставшей. Расслабься. Запишись на какие-нибудь курсы. В бывшем кабинете русского языка в три тридцать будут курсы по изготовлению украшений. Подожди, я посмотрю.

Выудил из стопки, лист желтой бумаги с расписанием.

Нужно немедленно уйти. Бессмысленно оставаться здесь и. позволять этому директору цирка унижать себя. Следующий автобус только в шесть. С завтрашнего дня она снова будет ездить на машине. Почему она еще здесь?

Каттнер смотрел на нее с вызовом.

Ее обессиленное тело. Страшно тяжелая голова. Мозг – гигантский пожиратель энергии. Асцидии, беспозвоночные оболочники, просто избавляются от него, после того как вырастут и станут оседлыми. У медуз тоже нет мозга. Они прекрасно живут с нервной сетью. Эта голова. Слишком велика уже при рождении. Человек рождается не так легко, как теленок. Все из-за этого огромного мозга. Склад знаний невероятного размера, как рога гигантского оленя ледникового периода, бивни мамонта, длинные клыки саблезубого тигра. Злой рок. Тупик. Когда-нибудь. Какая от этого польза? Это нагромождение знаний. То, что мы знаем, и то, что пока еще не знаем, и все то, что узнаем в будущем. Недисциплинированные сорняки. Тут не поможет никакое повышение квалификации. За этим не поспеть. Все становится только сложнее и запутаннее. Еще так много неисследованного. В биологии еще масса нерешенных вопросов. Запутанные, непонятные отношения между видами. Некоторые гипотезы считаются сегодня истинными, а будущие опыты, возможно, покажут их ошибочность. Надо же, они думают, что тайна жизни – это роман. Только потому, что ее алфавит состоит из четырех букв. Что такое эти романы? Иллюстрации к мировоззрению. Строительные планы расшифровали, но ничего не поняли. Тайнопись. Отдельные элементы, из которых иногда получается слово, жемчужины на хромосомной цепи. Жемчуг перед свиньями. Если организм действительно раб своих генов, то его хозяина в любом. случае невозможно понять. Чего там только нет на этой ДНК. А уж тем. более на РНК. Транскрипты неизвестных функций, временно отложенные в сторону псевдогены. Довески и промежутки… Неиспользуемые, ненужные куски информации. Даже у однояйцевых близнецов интеллект распределяется не поровну. С точки зрения генетики на протяжении жизни мы нетождественны даже самим себе. Учебники приходится переписывать, делать их все более объемными, потому что знаний все прибавляется. Совершаются новые открытия. Но нет их понимания. Разум тоже не делает нас умнее. Он втиснут в кольчугу каузальной цепи. «Я» – нейронная иллюзия, по-настоящему дорогое мультимедийное шоу. Нужно быть животным. Настоящим животным. Отказаться от сознания, оно только сковывает волю. Животные всегда знают, что делать. Вернее, им и не нужно знать. В момент опасности ящерица отбрасывает хвост. Нужно просто избавляться от ненужного балласта. А человек вечно размышляет, что ему делать дальше, как лучше поступить. Животные знают свои потребности, у них есть инстинкт. Голодные или сытые, уставшие или бодрые, испуганные или готовые к спариванию. Они просто действуют. Следуют за стадом, плывут на нерест против течения, ложатся, позевывая, на солнышке или в тени, в зависимости от обстоятельств. Наедают себе жировой слой. Впадают в зимнюю спячку.