Один взмах мотылька - Марина Серова

– Ага. В следующий раз, когда будешь протоколировать показания Ирины, попроси ее погадать! Она просто феномен! Например, Андрюхе девушка посулила неземную любовь и марш Мендельсона в самое ближайшее время.

– Правда? Знаешь, Женя, – совсем другим тоном завел капитан, – звоню я, в общем, по делу.

– Есть результат?! Наконец-то!

– Радуйся не слишком. Токсикология потерпевшей Зориной отрицательная, ядовитых веществ не обнаружено. Дактилоскопия парня-самоубийцы ничего не дала. Лицо мы тоже прогнали по базам. Полный ноль. Паренек ранее не привлекался, так что у нас по-прежнему нет его паспортных данных.

– Вась, ты в базе пропавших без вести проверял? Если имеется родня, они должны искать молодого человека!

– Смотрел я и среди потеряшек. Никто нашего парня не ищет.

– Ладно, – упавшим голосом пробормотала, – а вскрытие?

– Жень, тоже ничего особого не нарыли. Умер от падения с большой высоты. Состояние внутренних органов и костей это подтверждает. На лице и голове пара глубоких царапин, очевидно, порезался стеклом.

– Да, он окно головой разбил.

– В общем, по вскрытию есть только один интересный момент: в крови молодого человека обнаружен токсин растительного происхождения.

– Что за токсин?

– Не могу знать. Медики говорят, их тысячи разновидностей или комбинаций. И вот что интересно. Дозировка токсина в крови достаточно велика. Проверили ткани, взяли биопсию печени. Стало понятно, что парень принимал эту гадость много лет, может, с самого детства.

– То есть это не яд? Токсин молодому человеку не вредил?

– Шут его знает! Может, какой наркотик новый?

– Вряд ли. На вид парню было лет двадцать пять. Если бы он принимал наркотик на протяжении многих лет…

– Эта «дурь» уже давно появилась бы на рынке, – уловил мою мысль Василий.

– Точно.

– Тогда что это? Зачем себя травить?

– Парень не выглядел умирающим или больным. Наоборот, был достаточно вынослив. Я ему кости на правой кисти едва не раздробила, но он упорно не выпускал из руки нож.

– Вообще-то… – капитан слегка замялся.

– Что? Вася, ну, говори, не тяни, будь добр!

– Эксперты сказали, что все кости на кисти правой руки довольно сильно пострадали.

– Да?! – несказанно удивилась я. – Правда?!

– Семь или восемь переломов.

– Что-то здесь не так! Вася, такого высокого болевого порога не может быть у обычного человека. А на вояку, прошедшего специальную подготовку, парень не тянул. Вот что, проставься медикам. Пусть проведут расширенный химический анализ вещества. Узнаем, что за токсин такой. Только, Вася, попроси побыстрее.

– Ладно, сделаем.

– А что с орудием убийства? Выяснил происхождение ножей?

– Работают ребята, пока ничего не нарыли.

– Вася, я тут подумала, может, проведешь экспертизу оружия? Нам не обязательно к торговой точке привязываться. Если у ножей один производитель, сплав металла будет совпадать.

– И сорт древесины на ручке. Уже заказал, такой анализ довольно долго делается. Но, даже если мы докажем идентичность ножей, привязать парня без его показаний к убийству Елены нельзя. Этого недостаточно.

– Знаю я. У нас вообще негусто и с доказательствами, и с подозреваемыми.

– Не унывай, Женька, прорвемся.

– Знаешь что, Василий, давай попробуем пробить по полицейской базе некоторых клиентов салона Ирины. Тех, что мы раньше не сочли нужным проверять.

– Присылай список, может, действительно всплывет что-то интересное.

– Хорошо. Наверное, завтра завезу.

– Отлично, тогда до встречи, Женя.

Я попрощалась с Василием и вышла в коридор. Из комнаты Ирины доносились голоса. Судя по всему, молодые люди вели оживленную беседу. Значит, Антон решил-таки поделиться с девушкой своими воспоминаниями. Любопытно.

От нечего делать я занялась приготовлением ужина. Напрягать постоянно Ирину неудобно. Ведь рана девушки едва зажила и, несомненно, еще ее беспокоит. Правда, кулинар из меня никакой, но пару простых легких блюд, салат, омлет с сыром или запеченное мясо, мне вполне по силам приготовить.

Пока я хлопотала у плиты, в дверь позвонили.

Интересно, кто бы это мог быть? Я пошла открывать.

На пороге стояла Клавдия Петровна, все в том же халате, со странной повязкой на голове. В руках у женщины был зажат молоток.

– Добрый вечер, Женечка.

– Здравствуйте, – несколько удивилась я.

– Старушке нужна помощь. Вздумала намедни повесить на стену портрет мужа моего покойного. Да вот гвоздь вбить не могу, не по силам оказалась работенка.

– Хорошо. Сейчас выключу плиту, не то ужин пригорит. Скажу ребятам, что выйду на минутку, и с удовольствием помогу вам.

– Что ты, Женечка! Вколачивать в стену гвозди – это исключительно мужское занятие. Антоша мне всегда помогает чего прибить или тяжелую мебель передвинуть. А прошлой зимой, когда я ногу ломала, мальчик возил меня в больницу на такой красивой машине целых три раза! Да. Продукты покупал, в квартиру заносил и даже денег не брал. Что и говорить, все тут в нашем доме такие снобы, только собой и заняты. Кроме Антона, никто ни разу не проведал старушку одинокую.

Чем больше говорила соседка, тем шире становились мои глаза от удивления. Даже промелькнула крамольная мысль, что бабка просто ошиблась дверью или по какому-то странному и нелепому совпадению говорит о другом Антоне.

– А… – практически впервые в жизни не нашлась, что сказать, я.

В это время, привлеченные звонком в дверь, со второго этажа спустились Ирина и Антон.

– Тетя Клава, как поживаете? Только сегодня собирался к вам зайти.

– Здравствуйте.

– А ты, девонька, кто ж будешь? – приметила соседка Ирину.

– Меня зовут Ира. Так получилось, что я тоже здесь живу. Как и Женя, временно.

– Ага. Понятно. Антошенька, помоги мне, деточка. Это ненадолго, всего один гвоздь вбить.

– Хорошо, пойдемте, тетя Клава.

Уходя, пожилая женщина громким шепотом вещала парню:

– Милый мой, я все понимаю, сама молодою была, но это не годится, не по-людски.

– Чего, тетя Клава? – не понял намека Антон.

– Не, я говорю, что все понимаю. И не осуждаю никого. Ты парень молодой, симпатичный. Они обе девки видные. По-разному, но интересные. Но надо определяться, а чтобы с двумя сразу жить – не по-нашему это.

Что на сие отвечал Антон, мы не расслышали. Я, ухмыляясь, вернулась к готовке. Ира вертелась рядом, настойчиво предлагая помощь.

– Как поговорили? – невинным тоном поинтересовалась я.

– Теперь многое прояснилось. Раньше мне было непонятно, что происходит. Почему такой хороший парень так отвратительно себя ведет?! Будто живет по принципу: чем хуже, тем лучше.

– Не скажи, Антон, оказывается, одиноким бабушкам помогает.

– Говорю же: он хороший, добрый парень. Просто от пережитого в детстве стресса его тело будто включило режим саморазрушения, – горячо воскликнула Ирина.

– Сюда входят регулярные попойки со знакомыми и не очень людьми? Драки, дебоши, проигрыш крупных сумм в казино? Скандалы на каждой работе, на которую Антона устраивал отец? – подсказывала я. – Ира, поверь, он вовсе не такой милый парень, каким кажется в последние дни. Да его чуть не посадили недавно! Между прочим, очень вышла некрасивая история. Санину-старшему стоило немалых усилий и финансовых вложений замять дело.

– Женя, понимаешь, Антон так ужасно себя ведет специально, чтобы досадить отцу.

– Хорошенькое дело! Назло родителям можно разок напиться! Или выкурить пару сигарет! Коротко подстричь волосы и покрасить их в зеленый цвет, надеть майку со страшными рожами. Но только в том золотом возрасте, когда бурлят гормоны и происходит подростковое созревание. А у Антона Романовича давно прошел пубертатный период. Пора уметь отвечать за свои поступки! И потом, я никогда не слышала, чтобы назло родителям добровольно шли на зону! Это поистине ужасное место. Так что твой парень или совсем дурак, или слишком самоуверенный тип. Заранее знал, что отец не допустит подобного.

– Наверное, знал, что не допустит. Но не только из любви к сыну. Роман Павлович возвел соблюдение приличий в некое подобие культа. Он не мог позволить, чтобы знакомые и партнеры по бизнесу узнали о таком позоре.

– Даже если у Романа Санина и есть такой пунктик – устраивать, чтобы все было чинно, благородно, держать хорошую мину при плохой игре, что с того? Не вижу ничего плохого. За редким исключением, все, что родители делают для своих детей, делается из любви. Да, от ошибок и просчетов никто не застрахован. Но сынок уже несколько лет кряду упорно проверяет любовь бизнесмена на прочность. И если это такая игра, то на грани фола.

– Антону в детстве нанесли серьезную моральную травму.

– Ира, только не надо впутывать в нашу дискуссию старину Фрейда. Почти у каждого человека есть неприятное воспоминание из детства, которое можно назвать травмой. Кому-то собаку не купили, а очень хотелось. Кого-то заставляли играть на фортепиано, когда остальные детишки с гиканьем носились по округе. Но эти люди выросли, пережили свои обиды и работают, учатся, создают семьи, двигаются дальше. А что делает Антон? Живет у отца на содержании и придумывает сто тридцать первый способ, как посильнее ему насолить, чтобы отомстить? И что же такого страшного сделал Санин-старший?