Скала Мэддона - Хэммонд Иннес

— Пошли, Берт, — сказал я. — Давай руку. Надо пересечь дорогу, прежде чем патрульные машины минуют Принстаун и въедут в Тубридж.

— Как ты думаешь, у нас есть шанс? — спросил Берт, когда мы, спотыкаясь, двинулись дальше. Я не ответил. Я рассчитывал, что побег обнаружат через час или два, не раньше. Теперь же наши шансы представлялись мне весьма слабыми. Но мы были уже недалеко от дороги. Если удастся пересечь её, то, даст Бог…

— А что если угнать одну из тех машин возле кафе? — предложил Берт. — Там три штуки.

— В наши дни люди не оставляют ключи в замках зажигания, — ответил я.

— Тихо! Слышишь? Что это? — В голосе его слышался страх.

Сзади доносился отдалённый лай собак.

— Боже мой! — закричал Берт и бросился бежать. Его дыхание было похоже на рыдания.

Лай быстро настигал нас, теперь он заглушал гвалт в тюрьме. Это был жуткий звук. Мы достигли гребня холма. Дорога была почти рядом.

— Пересечём шоссе и пойдём к реке, — выдохнул я. — Так мы собьём собак со следа.

В это время свет какой-то машины полоснул по фасаду гостиницы, и я увидел выходящего из дверей человека. Он направился к одному из автомобилей на стоянке.

— Берт, — сказал я, — ты хочешь рискнуть?

— А что я, по-твоему, тут делаю?

— Прекрасно. Смотри вон на ту машину. Её владелец один. Если он свернёт сюда, выходи на дорогу и ложись на самой верхушке холма, тогда он не успеет заметить, что на тебе тюремная одежда. Лежи так, будто тебя сбила машина. Если он остановится, покличь на помощь; остальное — моя забота. Смотри только, чтобы никто не ехал навстречу.

— Ладно. Гляди, он отъезжает. Машина с включёнными подфарниками тронулась с места, медленно взобралась на дорогу и остановилась, будто в нерешительности. Зажглись фары, их лучи описали широкую дугу и ярко осветили нас. Набирая ход, машина поехала вверх по склону в нашу сторону. Берт нырнул на дорогу, я перешёл на другую сторону и лёг в мокрую траву на обочине. Лай собак, звон колокола, гвалт в тюрьме — все звуки стихли. Я слышал лишь рычание приближающегося к нам автомобиля. Я был совершенно спокоен. Свет фар упал на распростёртого на шоссе Берта и указатель, стоявший на развилке на Дартмут. Берт вяло взмахнул рукой, машина замедлила ход и стала. Берт крикнул, дверца открылась, и водитель вылез наружу. Он был в нескольких футах от меня, когда я поднялся из травы, и у него хватило времени только на то, чтобы повернуться. Мой кулак угодил прямо ему в подбородок.

— Порядок, Берт, — выговорил я, сгибаясь под тяжестью оглушённого водителя. Берт уже вскочил. Я оглянулся на гостиницу. Всё тихо. Зато гребень холма за мостом был залит светом автомобильных фар. Времени у нас осталось ровно столько, сколько понадобится этим машинам, чтобы добраться сюда. Мы запихнули водителя на заднее сиденье, и Берт нырнул в машину следом за ним. Я прыгнул за руль, и мы тронулись, выбрав правую ветвь шоссе. Машина была старая, но пятьдесят миль давала легко. Я всё время давил на акселератор, и через десять минут мы уже катили вниз по пологому склону холма к Дартмуту. Я переехал короткий горбатый мост, свернул влево вдоль кромки воды и остановил машину среди высоких кустов утёсника. Берт уже успел связать водителю руки и заткнуть ему рот кляпом и теперь связывал ноги.

— Постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал я. — Самое большее — через четверть часа.

На деле же я обернулся ещё быстрее. Мы уже давно не виделись с отцом Генри Мэнтона, но он сразу меня узнал. Перечисляя, что мне нужно, я чувствовал страшную неловкость, а Мэнтон сокрушённо качал головой. Он ничего не сказал, только спросил, какой размер у моего друга. Оставив меня в прихожей, ушёл и через несколько минут вернулся с грудой одежды и несколькими парами ботинок. Здесь был костюм Генри. Я знал, что размер у нас почти одинаковый. Для Берта хозяин дома дал мне собственный старый костюм. Рубашки, воротнички, галстуки, шляпы и плащи — он не забыл ничего. Когда я взял узел с одеждой под мышку, Мэнтон сунул мне в руку деньги.

— Здесь восемнадцать фунтов, — сказал он. — Жаль, что так мало, но это всё, что есть в доме.

Я попытался было поблагодарить его, но хозяин подтолкнул меня к двери.

— Генри любил тебя, — тихо сказал он, — и не хотел, чтобы ты думал, будто он был другом только на погожий день. Удачи, Мой мальчик. — Мэнтон положил руку мне на плечо. — Хотя, боюсь, ты ступил на трудную дорогу. Не беспокойся: одежду и деньги можешь не возвращать.

Я снова принялся благодарить его, но он мягко выставил меня в ночь и закрыл дверь. Он понимал, что мне надо спешить. Я торопливо вернулся к машине, мы с Бертом переоделись на берегу Дарта, привязали к узлу с тюремной робой камень и утопили его в чёрных быстрых водах реки.

Потом я вновь вывел машину на дорогу, и мы покатили на юг, к Тотнесу. Но далеко уехать не удалось. Перед деревушкой Постгейт дорога опять пересекала Дарт, здесь стоял узкий горбатый мост, отмечавший, очевидно, южную границу Дартмура. Если полиция установила кордоны, то один из них, скорее всего, как раз на этом мосту. Поэтому, не доезжая до Постгейта, я загнал машину в кусты на верхушке холма перед мостом. Бедняга водитель был слишком напуган и за всё время поездки даже не попытался высвободиться. Когда я склонился над ним, чтобы извиниться за нашу вынужденную грубость, он только посмотрел на меня широко раскрытыми глазами.

Мы оставили его, крепко связанного, на заднем сиденье и поспешили вниз, к реке. Склон холма был крут и усеян валунами, тьма — кромешная. Не слышалось никаких звуков, кроме плеска омывавших камни волн Дарта. Мелкая изморось липла к лицу. Река с рокотом несла гальку. Под ногами ломались сухие кусты, мёртвым ковром покрывавшие замшелый камень, — когда-то русзили под ногами. Идти по ним в темноте было довольно опасно. Нам понадобилось минут двадцать, чтобы пробиться к воде. Наконец она заплескалась у наших ног, заплескалась громко и настырно, заглушая все остальные звуки. Поверхность воды и белая пена вокруг валунов были едва различимы.

— Не нравится мне это, — сказал Берт. — Может, пройдём вверх по течению и посмотрим, как дела на мосту? Огней я там не заметил. Вдруг там никакого кордона и нету. Даже если мы сумеем перебраться вброд, видик у нас будет ещё тот, пока не просохнем. Я заколебался. Соблазн был велик, но столь же велик был и риск. Мы могли нарваться на пост, сами того не заметив.

— Нет, перейдём здесь, — решил я. Берт не стал спорить. По-моему, он тоже забеспокоился. Мы взялись за руки и ступили с берега в быструю реку. Вода была ледяная. Мы задохнулись от холода и бросились вперёд. В этот миг из-за холма появился автомобиль, фары осветили нас, и мы быстро присели, оказавшись по горло в воде. На том берегу не было никакого укрытия, красивый зелёный луг убегал к отдалённым поросшим лесом холмам. Я повернулся к Берту и мельком увидел в свете фар его стучащие от холода зубы. Мимо моего лица проплыла ветка дерева. Потом лучи осветили мост, и я заметил возле перил фигуру человека в остроконечной фуражке. До моста было шагов сорок вверх по течению.