Проделки русской мафии, или Стечение обстоятельств - Татьяна Антоновна Иванова

А Нюрка тем временем, уже проклинала свой язык-выскочку, который у нее вечно бежал впереди паровоза, опережая умные мысли, предательски задерживающиеся где-то на запасном пути.

— Ну куда мне уже пора, а? Куда? Я, что с девчонками не успею пообщаться? — А! — и она мысленно махнула на себя рукой.

Незнакомец, между тем, неохотно встал с кресла.

— Ну, что ж, тогда пойдем приводить в порядок Вашу машину.

Они вышли на улицу и направились к Нюркиной спортивной красавице, по пути захватив тряпку, щетку и ведро с водой.

Незнакомец, отказавшись от Нюркиной помощи, сам вымыл салон и выудил из пакета с осколками две целехоньких бутылки мартини.

— Жаль, что бутылки разбились парно! — сказал он, — и теперь вам с подругами придется пить вермут одного вида!

— О! Об этом даже и сожалеть не стоит! — успокоила его Нюрка. — Я думаю, кто-нибудь из подруг с лихвой восполнит этот пробел!

— Прошу! — сказал незнакомец после того, как положил ей под ноги чистый коврик, и галантно распахнул дверцу.

— Благодарю! — традиционно произнесла Нюрка, и слегка приподняв подол сарафана, чарующим глаз жестом, уселась в свой автомобиль.

— Ну, я поехала?! — сказала она, не сумев скрыть нежелание расставаться, и взглянула на него с сожалением и грустью.

Его брови на миг приподнялись в вопросе, и тут же снова сползли на место, словно он приметил в ее лице что-то важное, удивившее его на долю секунды, а потом ставшее для него очевидным без всяких на то объяснений!

— Что это? — спросил он и устремил свой взгляд Нюрке под ноги.

— Где? — спросила она и, склонив голову, тоже взглянула вниз. А потом быстро, она даже не заметила как, он наклонился к ее лицу, и еще не успев удивиться, Нюрка почувствовала, как его губы прикоснувшись к ее полуоткрытому рту, впиваются в него поцелуем.

У нее застучало в висках на короткий миг, в который она еще кое как ощущала реальность происходящего, а потом в голове разом все померкло, и что-то неведомое, подобное проблеску молнии, вспыхнувшему и тут же погасшему вновь, унесло ее в мир непостижимого, не поддающегося никакому сравнению, блаженства!…

Она все еще находилась там, в этой далекой блаженной дали, когда услышала его голос, заставивший ее неохотно открыть глаза.

— Прощайте, прекрасная незнакомка! — и вздох сожаления последовал вслед за этим. — Очень жаль, что Вы сидите в машине и по этой причине уже не сможете потерять в моем благоухающем цветами саду свою туфельку!

— Прощайте! — сказала Нюрка, а может и не сказала вовсе, а только подумала, и ее рука машинально потянулась к замку зажигания, в котором торчал ключ. Она включила передачу, и дала задний ход на разворот, при этом, сделала это так резко, что чуть, было, не задела соседнюю изгородь, и, взглянув на него в последний раз, решительно надавила на газ.

С трудом придерживая скорость на проселочной дороге Зарянки, Нюрка дала ей полную волю, выбравшись на шоссе. Однако вскоре снова ее сбросила, а потом и вовсе, притершись к обочине, остановилась, задав себе вопрос.

— Что же я делаю, куда несусь? Я же вся там, у него, а здесь одна только моя оболочка! Так чего ж я пытаюсь сбежать сама от себя, глупая? Кстати, я даже не спросила, как его зовут! Ну, надо же, какой замечательный повод вернуться! — и она, больше ни о чем не раздумывая, развернула машину в обратную сторону.

Он не расслышал, как ее машина подъехала к дому. Музыка помешала. После того, как Аня исчезла, испарилась, унеслась в какую-то свою, неведомую ему жизнь, оставив себя в его сердце вместе с ответным, трепещущим поцелуем, который он все еще ощущал на своих губах, он включил музыку на полную громкость, и ничком упал на диван.

Нюрка открыла дверь, прошла в гостиную и увидела его, лежащего.

Она несмело приблизилась к нему и прикоснулась ладонями к голове, заставив его вздрогнуть.

— Аня! Анечка! — воскликнул он, наперекор льющейся из динамика музыке.

Она наклонилась к его уху.

— Я забыла…

Он вскочил с дивана, убавил звук музыки и подошел к ней, взяв за руки.

— Что ты забыла?

— Спросить, как тебя зовут! — улыбнулась она.

— Олег! — и он в тот же миг определил ее руки к себе на плечи, а потом обнял за талию и принялся покачивать под музыку в танце.

Нюрка положила ему голову на плечо и спросила, что это за музыка.

— Композиция одного моего друга, — музыканта. Называется — Дождь в Армении.

ГЛАВА 13

Володя Свиридов нервничал. Он расхаживал возле покореженного Форда уже около получаса, но ни милиция, ни скорая не приезжали. Он даже сообщил о происшествии в свой холдинг Международные перевозки, по мобильному телефону, чтобы те прислали к нему представителя для разборок, а милиция, — где ее только носило! — все и не появлялась.

— Хватит ждать! — сказал он себе, наконец. Там, может мужик загибается, а я все боюсь их дважды потревожить. На грубость нарваться боюсь. — И он принялся голосовать встречным машинам. К нему подрулила встречная Мазда, и водитель, на ходу приоткрыв окно, спросил, чем помочь.

— Слышь, мужик, сообщи об аварии ближайшим гаишникам, я тебя очень прошу. А то тут одни позвонили вроде, а толку никакого.

— Хорошо, командир, обязательно сообщу. — Пообещал ему шофер и уехал.

Сообщили вроде, нервно повторил эту фразу Володя, и тут же насторожился. — Вот именно вроде! А, может, они и не звонили никуда? Не может же быть, чтобы милиция так долго отсутствовала! Ведь авария случилась за чертой города всего лишь километрах в десяти, и это, извините, не какой-нибудь захолустный уголок забытой богом трассы! — Да! — И он снова вспомнил, что машина его "помощников" укатила далеко от места происшествия.

— Что-то тут нечисто! — забеспокоился Володя. — И как это сразу не пришло ему в голову? — Да, какое там сразу! О чем он мог думать сразу? Конечно о себе в первую очередь! О своей помятой фуре, и о том, что именно ему придется за это отвечать!

— Тьфу! — отчаянно сплюнул он, еще раз пропустив этот неприятный факт через свое сознание. — Н-да!

Гаишники подъехали минут через десять. Их было двое. Они вышли, представились Володе и, расспросив его о случившемся, принялись обследовать Форд.

Чего ж ты до сих пор никого не вызвал, мужик? — с укоризной спросил его один