Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова

Много времени сегодня на телевидении отдано церкви. Подозрительно много, ведь истинная вера, как и глубокие интимные чувства, чужда публичности. Разумеется, церковная система, чтобы существовать и развиваться, должна иметь структуру, поддающуюся управлению, способную подавлять инакомыслие. Это коробит. Проповеди, морализаторство, пышность нарядов якобы призваны поддерживать силу веры. Власть, не имея привлекательных для народа идей, пытается заменить их религией, вовлечь церковь в свои игры, массово возвращает утраченные помещения и монастыри, пропагандирует церковные праздники. Но ведь у нас светское государство и церковь от него «отделена». Показушные объятья церкви с властью выглядят опасными для общества. Что-то похожее мы уже проходили.

Когда-то Иисус обещал прощение и рай тем, кто покается и поверит, а потом бедные, которых большинство, уверовали в нового бога – коммунизм, при котором, если не дети, то внуки будут счастливы. Это была такая же иррациональная, готовая на жертву вера в умело и вовремя найденное слово. И помыслы оставались кристально чисты, потому что нельзя воровать у потомков – то есть грешить – для умягчения сиюминутной собственной участи. Особое значение для толпы имела бытовая простота пролетарских вождей (истинная или мнимая – не важно), «одежда простого солдата» по Барбюсу. Вспомним лохмотья и стоптанные сандалии Иисуса и потёртый кургузый пиджачок Ленина. Новый бог и вера – вот кто совершил поворот в сердцах, и они запели осанну. А аресты, расстрелы для многих остались где-то сбоку. И невиновный может стать жертвенным агнцем, чтобы восторжествовал закон.

Людей снова заманивают перекувырнуться через голову, воротиться к старому богу, он мниться надёжным и спокойным, хотя, как и положено богам, умеет только обещать. Да и возможно ли второй раз войти в реку, которую наши предки замутили кровью самих служителей церкви? Нашлись даже приверженцы возрождения монархизма в России, в искренность которых можно поверить только с большого бодуна.

Старое – оно и есть старое, люди продолжат захлёбываться в грехах, а цивилизации гнить. Но, предположим, появится новая идея, новый кумир – изменит ли это вселенский порядок, ибо другая сторона Бога всегда есть дьявол, как парой ходят добро и зло, любовь и ненависть, и одно неотделимо от другого.

* * *

Софа советует слушать радио, у неё на кухне ещё советская радиоточка, которая всегда работает. Как она живёт под этот бубнёж? Меня радио раздражает. Мысли не новые, речи неутешительные, порой непристойные. Да и информация, полученная исключительно на слух, попахивает нафталином, нам подавай зрительный ряд. Мне радио не годится ещё и потому, что там много музыки, часто классической, а я всё ещё не способна слышать скрипку, хотя после смерти Орленина прошла, казалась бы, целая вечность. В груди поднимается обжигающее цунами, способное снести врата рая, за которыми, где-то высоко, есть другая, наполненная сладкими звуками обитель. Когда я вижу людей с проводками от плееров в ушах, то думаю, что если бы они слушали не ритмическую белиберду, а классику, мир стал бы лучше. Но в том-то и смысл движения, что оно никогда не возвращается вспять. Мы живём в эпоху больших перемен, а это, как говорится, не дай Бог! Но куда денешься?

Периодика психологически всегда была привлекательней радио, её можно держать в руках, нюхать и созерцать. Хорошо помню, как на железнодорожных станциях пассажиры запасались дорожным чтивом в газетных киосках. Нынче мои любимые «толстые» журналы по цене не уступают книгам и в розницу не продаются, их читают одни гурманы да критики. В поездках, на пляжах и парковых скамейках масса людей с энтузиазмом заполняет клеточки кроссвордов, сканвордов и прочих идиотических «вордов», которые продаются пухлыми подшивками. Большой популярностью пользуются разнообразные журнальчики о здоровье: лечиться самому дешевле, тем более, в медицине, как и в искусстве, «понимают» все.

К огорчению, серьёзная пресса умело лукавит, а массовая хворает разной степенью желтухи и потакает низменным вкусам. Самая многотиражная еженедельная газета без стеснения сообщает, что известный поп-певец избавился от геморроя, Харрисон Форд сделал операцию на ноге, а какая-то незнакомая мне Кристина – даже если бы и знакомая? – собирается кормить ребёнка грудью до школы. Дело хозяйское, причём тут посторонние люди? В СССР все газеты страдали идеологическим поносом, сообщали одно и то же, но их покупали в достаточном количестве, им верили, поскольку альтернативная информация отсутствовала. В газетах печатались в сокращении патриотические романы: помню, как в войну мы ждали очередного «подвала» с «Днями и ночами» Симонова. Кроме того, газеты являлись единственным упаковочным материалом. О существовании туалетной бумаги тогда никто ещё не догадывался, в приличных учреждениях в уборной, на гвоздике, висела стопочка аккуратно нарезанных газет. Кому-то из сотрудников поручали следить, чтобы не попались портреты партийных вождей, которыми пестрели первые страницы.

Сто лет назад дамы жаловались, что газеты сильно пачкают руки. Им повезло. Нынешние пачкают мозги.

* * *

Чем ещё заняться? Могу вязать носки правнукам, но изменились потребности. Дон привозил из-за заграницы вожделенной мохер – в советское время жуткий дефицит и предел мечтаний модниц. Я снабжала всю семью кофтами и беретами с начёсом. Теперь практичные и дешёвые шерстяные вещи продаются в каждом заштатном магазинчике, а многие заказывают по Интернету. Кто нынче помнит, что итальянские плащи «болонья» носили не от дождя, а в качестве модной одежды? Ювелирным шиком считалась тоненькая цепочка с профилем Нефертити из низкопробного египетского золота. Деньги – у кого они водились – вкладывали в бриллианты, золото и хрусталь, это считалось супернадёжно. Хо-хо. Попробуй теперь продать. Ценности изменились. Чтобы успеть за жизнью, бежим вприпрыжку – раньше думали, что в светлую жизнь, а теперь никто не знает куда, но бежим, стараясь побольше хапнуть по дороге.

Могу позвать Нину и заставить её беседовать со мной, ей не хочется, но она будет, потому что боится потерять денежное место. Впрочем, говорить с нею неинтересно, разве только о ней самой и её проблемах, это любопытно лишь до обусловленного предела. Вчера, например, Нина сообщила, что в Кишинёве встречалась с водителем фуры, молдаванином, он бывает в Сочи, и она бегает к нему на свидания – привязанность не отпускает. Вот так. А я-то думала, Нина кроме себя и своего взрослого сына никого не любит. Но замуж за шофёра не собирается, говорит, слишком красивый, обманет.

– Они всегда обманывают. Меня один такой закрутил, родительский дом в Кишинёве продать заставил и сюда привёз. Деньги забрал, а меня бросил, вот я с третьего этажа по молодости и сиганула.

В жизни