Искушение - Арментроут Дженнифер Ли

– Это не я. – Динь сделал круглые глаза.

Я приподняла бровь.

– Ну ладно, может, и я, но все равно ему пришлось карабкаться по стене, чтобы попасть внутрь, а это значит… что он молодец. – Динь погрозил мне шпилькой. – Это значит, что он легко поднимет тебя на руки и…

– Динь, ну хватит уже! Он член Ордена. Новенький в городе. Ему не терпелось обсудить со мной одну важную вещь, вот он и не стал дожидаться, пока я перезвоню. По-твоему, это значит, что мы с ним разденемся догола и будем притворяться, будто делаем детишек? Нет. – Тут меня почему-то охватило разочарование, но я отогнала это ощущение. – Не будет этого. И я не собираюсь разговаривать с тобой о сексе.

Динь со стуком уронил шпильку на стол, взмыл в воздух и завис на уровне моих глаз.

– Давай поговорим о сексе.

– Нет. – Я закатила глаза и направилась прочь с кухни.

– Секс – это клево!

– Да заткнись ты уже.

– Секс – хорошо! – не унимался Динь, не обращая внимания на мои слова.

Я покачала головой:

– Да что ты можешь знать о сексе, если занимаешься им исключительно с неодушевленными предметами?

– Лучший секс – когда мы вдвоем!

Я остановилась в коридоре и обернулась к Диню, который вихлял бедрами.

– Это разве не из песни Джорджа Майкла?

– Может, и так. Но он ошибался. Лучше всего не вдвоем, а трое на трое. Ну или как-то так. Чем больше народу, тем интереснее.

– На здоровье. Спокойной ночи, Динь.

Я закрыла за собой дверь, а Динь затянул песню группы Salt-n-Pepa[13].

– Ты явно опоздал родиться! – крикнула я домовенку сквозь дверь и рассмеялась, когда тот пнул ее и разразился потоком ругательств.

Я приняла душ, легла спать, но заснула не сразу, а когда, наконец, меня сморило, то мне приснилось, что я в постели не одна и ко мне прижимается всем телом какой-то мужчина. Он нежно гладил меня руками, трогал в самых интимных местах, да так, как прежде никто не смел. Он называл меня по имени. Голос был знакомый, и мне казалось, будто я разглядела каштановые кудри, но точно не помню: сон слишком увлек меня, так что я не обратила на это внимания или попросту не придала значения. Он целовал меня в губы. Покрывал поцелуями все мое тело, гладил меня, я чувствовала его шелковистые локоны между пальцев, я нежно прижимала к себе его голову, направляя его губы туда, куда мне хотелось…

Проснулась я резко, будто меня вышвырнули из сна в реальный мир. Пустая кровать. Ни рук, ни губ, которые так бесстыдно и сладко меня ласкали. Ни шелковистых волос меж моими пальцами. Я лежала в постели одна. По потолку скользили лучи зари, сочившиеся сквозь занавески, но мне казалось, будто я все еще сплю. Меня лихорадило. Простыни обвились вокруг моей талии. Грудь налилась тяжестью, соски напряглись и больно терлись о майку. В паху ломило так, что даже досадно, и я поймала себя на том, что такого возбуждения не испытывала со времен Шона.

Если честно, я и с ним ни разу не испытывала такого возбуждения. Нет, дело вовсе не в том, что у нас что-то не складывалось, но мы были совсем юными, когда решили перевести свою детскую дружбу во что-то большее. Первые два года мы активно занимались петтингом, но он… Шон был славным парнем и до такой степени уважал Холли с Эдрианом, что настаивать на сексе пришлось мне. Первый раз у нас случился уже после того, как нам исполнилось восемнадцать лет, и больше никогда ничего не было. Все прошло очень мило, нежно, неловко – в общем, как бывает в первый раз с тем, кто так сильно о тебе заботится. Наверно, если бы мы до сих пор встречались, я бы рано или поздно испытала такое возбуждение, как будто все мое тело горит и я сойду с ума, если не получу разрядки.

Я сунула руку под одеяло и нерешительно коснулась резинки трусиков. С тех пор, как Шона не стало, я не делала ничего такого, даже этого. Как-то не хотелось, а в те редкие случаи, когда желание возникало, мне почему-то казалось, что это неправильно. Как будто я предаю Шона. Теперь я понимала, до чего это глупо. Но горе застит глаза. Уж это-то я точно знала.

Я прикусила губу, потом выпустила, вдохнула. Рука скользнула под резинку. Мускулы в животе напряглись – сперва чуть-чуть, потом сильнее. Я закрыла глаза и потянулась ниже.

Кончиками пальцев я коснулась влажной плоти, и дыхание мое участилось. Я безошибочно нащупала комочек нервных окончаний между ног, и меня словно током ударило. Я приподняла бедра и негромко застонала. Я знала, что делать. Не первый раз. Мы занимались этим с Шоном, когда у нас еще не дошло до секса.

Но это было так давно.

Я провела пальцем по нежной сердцевине, и спина тут же выгнулась. Я поджала пальцы на ногах. Перед моими глазами, как живой, моментально появился образ Рена с его ярко-зелеными глазами и чувственными пухлыми губами. Мне не хотелось вспоминать о нем, и я попыталась отогнать видение, но оно никак не уходило, маячило в подсознании. Я терлась о руку. Внутри меня бушевало пламя, с каждой секундой разгораясь все сильнее. Я старалась не думать о Рене, но пах ломило, и возбуждение нарастало. Бедра мои раскачивались, и я откинула голову на подушку, не в силах больше контролировать свои мысли. Я представляла себе, будто это не моя рука. И я прижимаюсь бедрами не к своей ладони, а к его. И пальцы не мои. Напряжение достигло пика и прорвалось, точно слишком сильно натянутая веревка: меня охватило наслаждение. Я с трудом подавила крик блаженства. И тело, и мысли разлетелись на мелкие кусочки.

Я рухнула на кровать. Бедра расслабились, сердце понемногу замедляло свой бешеный ритм. Я снова уставилась в потолок, пытаясь понять, почему же не делала этого три года.

Если бы каждое мое утро начиналось вот так, я бы, пожалуй, стала куда лучшим человеком.

Дыхание успокоилось, и я закрыла глаза. Мышцы охватила приятная истома. Я повторяла себе, что вовсе не специально думала о Рене. То, что именно его образ всплыл у меня в голове, – чистая случайность. В конце концов, он последний из мужчин, кого я видела, не считая Диня. И то, что я представила его себе во время… ну, того самого, ровным счетом ничего не значит.

Ничегошеньки.

Утром я отправила эсэмэску Вэл, поскольку нам надо было поговорить, и мы договорились встретиться в полдень на кладбище Лафайет. Место выбрала она. Вэл уверяла, будто в тиши могил ей лучше думается. У нее были свои странности, но я так ее любила, что мне было нетрудно пройтись двадцать минут до самого старого города мертвых из всех существовавших в Новом Орлеане.

У большинства людей хватает ума не шастать на кладбище по ночам, но днем там гулять вполне безопасно, учитывая, что обычно в это время там бродят толпы туристов.

Тем более что Вэл хотела заглянуть в книжный неподалеку от кладбища, и я была рада составить ей компанию. Мне давным-давно было пора купить очередной роман про татуированных парней[14].

Вэл ждала меня снаружи, у арочного входа на кладбище. Сегодня она пришла в черной юбке и открывавшей плечи бирюзовой блузке, на которой было больше оборок, чем на подвенечном платье. Выглядеть умопомрачительно в таком наряде ухитрялась только Вэл.

Она оттолкнулась от стены, подошла ко мне и обняла.

– Chйrie, ну наконец-то!

Я отстранилась и рассмеялась, услышав французское слово: Вэл нечасто его использовала.

– С чего это ты вдруг зовешь меня «дорогой»? Чего ты хочешь?

– Ничего. – Вэл взяла меня под руку. – Просто я рада, что мы наконец-то можем поговорить о том, что происходит, – ответила она и с несвойственной ей серьезностью добавила: – Я за тебя волновалась, Айви. Чего я только в Ордене не наслушалась…

– Про меня болтают всякие гадости? – предположила я. Мы прошли под кованой аркой.

Вэл похлопала меня по руке.

– Ну, как на это посмотреть.

Я сухо улыбнулась.

– Говорят, что я сошла с ума. Спасибо Тренту.