Последний рубеж - Алексей Крупнов

движение маленький двигатель, чем стану винтиком в большом механизме. Я не хочу всю жизнь находиться на заднем плане. А здесь я свободный художник. Вокруг столько пейзажей, и никто не мешает мне рисовать будущее.

— Красиво сказал. Дай бог, если все так.

— Да, пап, я принял правильное решение. Хотя чего тут решать? От таких предложений не отказываются. Теперь я тот, кто запускает этот двигатель, и получаю за это хорошие бонусы.

— Получай, кто же мешает? Только голову не теряй, — спокойно произнес Александр Сергеевич. — Ты максималист, к тому же гордый — гремучая смесь. Но человеку дан разум, чтобы держать себя в узде. Каждый день, каждую минуту. Ты еще многого не видел. Не видел серьезных испытаний, не чувствовал страданий, боли — и слава богу! А потому береги себя и береги то, что у тебя уже есть. Лучше, сын, синица в руках, чем журавль в небе. Народная мудрость.

Отец замолчал, ожидая реакции сына. Ярослав тоже помолчал, якобы обдумывая то, что сказал ему отец, но затем встрепенулся:

— Каждый мужчина обязан идти вперед, испытывать свои силы и возможности, прокладывать дорогу для следующих за ним. Раньше в почете были воины, им воздавались почести и память. А сейчас, пап, почести воздаются финансовым воротилам, у которых нет ни любви, ни чести, и вход в их мир только по пропускам. А что остальные, прозябающие на обочинах? Что остается нам?

— Мы люди, Слав! Обычные счастливые люди, у которых имеется и любовь, и честь, — прервал сына Александр Сергеевич. — Пусть о нас не пишут в прессе, но мы же от этого не менее счастливы?

— Люди-то люди… Нам ништяков подкинули в виде модных прибамбасов, тачек, отелей с пляжами, — завелся Ярослав, — и это вся схема мотивации обычных, как ты сказал, счастливых людей. Мы как бестолковые коровы, жующие сено, — нас откармливают, а потом или доят, или на убой ведут. Но я не хочу так! Я хочу быть выше в этой пищевой цепочке! Вот хозяин моей конторы — какой-то там деятель при каком-то там комитете Госдумы, щедрый инвестор, который с трудом сможет ответить, чем мы занимаемся. На это у него есть я. Но зато он прекрасно и к месту произносит слово «инновации», которое потом ложится в его копилку — ведь он выполняет волю президента и правительства, развивает экономику и это самое слово. А еще он девелопер на рынке недвижимости и акционер нескольких предприятий. И он, как ты, пап, сказал, обладает возможностями. Ну а что же я? Ночами прячусь с ноутбуком на кухне, борозжу просторы нашей необъятной, танцую вприсядку перед заказчиками ради нескольких сотен тысяч баксов, с которых получу, дай бог, один процент — кроху с их столов! И кто я тогда такой? Получается, козел отпущения? И до конца дней своих буду безропотно делать так. Если, конечно, не выберусь из стада. Ты верно сказал, лучше быть в когорте первых!

Ярослав окончил свою речь, опустошил бокал и потупил взгляд. На улице совсем стемнело, и тишина окутала дачный поселок. Отец внимательно смотрел на сына, такого дерзкого и неудержимого, прекрасно владеющего языком, — и видел в нем совсем юного, необстрелянного солдатика, которого поставили на передовую.

— Ты меня, сын, пугаешь. Не о том я говорил, чтобы в грязь лезть. Когорта первых… — усмехнулся Александр Сергеевич. — «Бойся данайцев, дары приносящих»! Медные трубы — самое серьезное испытание.

Он на время замолчал и, прищурившись, стал вглядываться в темноту.

— Один недалекий, а другой неугомонный, — тихо продолжил отец. — Ладно, Ярослав Александрович, если вы уж встали на этот путь, то пусть с вами всегда пребудет благоразумие и осмотрительность! Думай, думай и еще раз думай, а сейчас идем в дом. Похолодало что-то.

Глава 13

— Идемте новости смотреть, скорее! — словно призыв к бунту, прогремел голос Светы.

Ярослав с отцом побросали хозяйственные дела и заторопились в дом в предвкушении чего-то интересного.

— Вот скоты! Что творят! — подбросила интриги Татьяна Петровна, комментируя телевизионную картинку.

Там, сменяя друг друга, крутились жутковатые кадры: драки, дым, тела погибших… Экстренный выпуск новостей был полностью посвящен ужасным событиям, произошедшим накануне вечером в Одессе, — столкновению интересов и принципов, переросшему в кровавое противостояние сторонников и противников Евромайдана, когда градус взаимной ненависти, похоже, достиг своего наивысшего значения. Люди жаждали крови. В особенности ее жаждала прозападная часть, ожидавшая реванша на донецком и луганском направлениях. А специально мобилизованные силы как будто планомерно затягивали Украину в глубокий омут гражданской войны. И вот стали появляться первые серьезные жертвы — десятки людей задохнулись и сгорели заживо в одесском Доме профсоюзов, словно в нацистских печах. Об этом и сообщал репортаж, весьма качественно проиллюстрированный съемками с места событий.

А начиналось все как обычно. Так называемые «сторонники федерализации» со своими лозунгами и атрибутикой, местами, правда, провокационными, устроили традиционное праздничное шествие. И, вполне ожидаемо, толпа натолкнулась на «контршествие» своих крайне враждебных собратьев — футбольных фанатов, известных своими ультранационалистическими взглядами, и сторонников ценностей Евромайдана. Местная милиция оказалась не готова к такому повороту событий, и центр города быстро превратился в поле битвы с использованием подручных видов вооружения. Превосходя своих оппонентов в численности и качестве оружия, сторонники Евромайдана достаточно легко оттеснили враждебную сторону к лагерю Антимайдана, что располагался на местном Куликовом поле. И здесь уже вспыхнуло настоящее побоище. Не имея возможности сдерживать мощный натиск, «сторонники федерализации» поспешили укрыться в находящемся неподалеку Доме профсоюзов, превратив его в роковую цитадель. Обезумевшая толпа «европейцев» с неистовыми воплями «Русские, горите!» принялась воплощать свои лозунги в жизнь. В здание полетели коктейли Молотова, дымовые шашки, и пожар стал пожирать помещение за помещением. Спасаясь от огня и удушья, люди прыгали из окон. Но там их ждало избиение… Итог был ужасен.

А кандидат в президенты Украины, искрометная Юлия Тимошенко, позируя с румяным пирогом на голове, определила трагедию как «защиту зданий администрации». В угоду прозападному электорату и чьим-то интересам все границы и рамки приличия были стерты. Украина нащупывала дно. Ужасную новость сменяла абсурдная. Якобы спасаясь от российской угрозы в виде массового прибытия добровольцев, Государственная авиационная служба Украины объявила о приостановке авиасообщения Донецка и Харькова с Россией. Решение по отсечению лиц, дестабилизировавших ситуацию в стране, было понятно, но несколько наигранно, ибо пресловутые «российские боевики» и прочие лица, разрушающие украинскую государственность, скорее всего, самолетами не летали, а спокойно пользовались иными видами транспорта, пересекая практически открытую межгосударственную границу, и, вероятно, инкогнито. Но исторические мосты с Россией было приказано сжигать. Как и людей в