Чингисхан. Просто о сложном - Геннадий Анатольевич Веретельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отче наш, живущий на небесах, да святится Имя Твоё, да придёт Царствие Твоё, да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле… чем полностью деморализует любого, кто сидит у неё на месте пассажира…
Наконец приборчик снова мигнул красным, чуть зашипел и сказал:
— Можете выходить, я прибрался, все чисто.
Я попросил открыть машину, пожелал докторам не хворать и открыл дверь в утро нового дня, которое уже вовсю начиналось в столице нашей Родины, городе-герое Москве.
Было по-утреннему прохладно. Восход набирал силу. Солнце уже освещало верхние этажи многоэтажек. Город шумел по-взрослому. Автомашины, как самый главный источник шума, захватывали столицу в свой плен. В домах горели огоньки, как правило, кухонь. С добрым утром, Москва! Мне тебя сегодня спасать. Странное чувство, однако. Бронзовый 470-й Лексус мигнул мне фарами. И я пошел навстречу Судьбе. Сел в машину. Вдохнул аромат, смешанный из дорогого парфюма, пота, сгоревшего пороха и еще чего-то неуловимого. Где-то вдалеке слышался вой сирен. Водитель был похож на моего одноклассника, Евгения, только постарше раза в два. Мощная шея. Лопоух немного. Короткая стрижка. Костюм. Галстук на белой рубашке. И руки боксера, уверенно держащие лакированный руль из темно-красного дерева. Мы тронулись. Какое-то время ехали молча. Потом ко мне протянулась рука и мужчина произнес:
— Мой позывной Ворон.
— Меня зовут Владимир, — ответил я.
— Нам надо поменять машину, эта немножко засветилась. Возможно. Я так думаю. Поэтому, рисковать не будем. Сменим. Вы не против, надеюсь? — и водитель посмотрел мне прямо в глаза. Вместо ответа я попытался улыбнуться. Водитель продолжил:
— До приземления Шефа есть еще пару часов времени. Как раз хватит на смену техники и на дорогу к аэропорту.
Ночное напряжение начало спадать и у меня начался озноб. Буквально, не попадал зуб на зуб. Попросил водителя прибавить тепла в салон. Стало спокойно. И я закрыл глаза.
Через небольшой промежуток времени, как мне показалось, меня разбудил мой спаситель и показал пальцем, чтобы я пересаживался в белоснежный кроссовер Infinity. Я пересел на заднее сидение и опять уснул. Сквозь сон помню светофоры, рассвет, какое-то невнятное бормотание радио в машине. Потом меня разбудил небольшой сквозняк, это водитель открыл окно и взял талончик на въезде в аэропорт. Опять сон. Человек более двадцати лет из шестидесяти проводит во сне. Любой человек. Если конечно доживает до шестидесяти. В моем случае это было, наверное, почти невозможно. Со сном я не боролся. Я просто в него провалился. А во сне мне снился Анатолий, который говорил мне, что через пятнадцать минут он приземляется. Я открыл глаза и понял, что это не сон, а мой спаситель-водитель разговаривал с Анатолием Веретом. Самолет был на подлете и заходил на посадку. Сердце тревожно забилось в ожидании чего-то непонятно-тревожного. Анатолий выключился. Водитель опустил руку с телефоном. Повернул голову ко мне, улыбнулся и сказал:
— Шеф приземлится через пятнадцать минут, — помолчал секунд десять и добавил, — уже четырнадцать.
Я кивнул головой, давая понять «Ворону», что уже не сплю и понимаю суть происходящего. Интересно, на борту частного самолета есть капитан? И такие же у него полномочия, как и у больших лайнеров?
Вы знали, что полномочия капитана на борту обычного пассажирского самолета безграничны. Он может арестовать кого-либо, выписать штраф и даже оформлять завещание умирающего. Удивительно, но факт.
Спустя минут двадцать, водитель начал смотреть на телефон. Но связь была односторонняя, поэтому звонить было некуда. Прошло еще минут пять, и мы услышали вой сирен. Потом, где-то далеко что-то глухо бахнуло.
Прошло еще пять минут. Потом еще пять. Водитель начал куда-то звонить и очень долго и внимательно слушал кого-то, не перебивая. Опустил руку с телефоном и повернул ко мне голову.
Судя по его глазам, ничего хорошего он там не услышал. Потом он, медленно по буквам выговаривая слова, сообщил мне, что при посадке самолет с Анатолием врезался в машину технической помощи, которая непонятно как оказалась на его пути. Выживших нет.
Когда-то в университете я читал о эллипсизме. Это чувство печали, которые испытывает тот, кто вдруг понимает, что не увидит будущего. Например, старый человек может грустить из-за того, что не увидит, как его новорожденный внук станет взрослым. Вот именно сейчас, в этот момент меня накрыло чувство эллипсизма. Я понял, что мира скоро не станет, все зависело от меня, и я выбрал не того человека, кто бы мог мне помочь. Мало того, что с моей косвенной помощью Анатолий погиб, так еще и мир поставлен на грань катастрофы.
Мы долго молчали. Прошло какое-то время, даже затрудняюсь сказать сколько. Вдруг водитель ожил и сказал:
— Сергей.
— Что «Сергей»? — спросил я
— На самом деле меня зовут Сергей.
— Меня всё ещё Владимир.
— Владимир, я могу Вам чем-то помочь?
— Вы мне и так уже жизнь спасли. Я бы без Вас не выбрался из своего дома, а если бы и выбрался, то только вперед ногами, это факт, — я ответил и опять попытался улыбнуться. Выходило не очень. Сергей продолжил:
— За моей спиной много разных ситуаций и горячих точек с приключениями в разных концах этой странной планеты. Много чего видел. Много чего потерял. Где-то что-то приобрел, но могу сказать следующее, дружище. Если у тебя остаются целыми руки, ноги, голова, то повода грустить нет. Вообще, — и он откинул спинку кресла автомобиля. Потом продолжил:
— Я не имею понятия о том, связана ли эта трагическая авария с тобой, но понимаю, что Шеф все бросил и летел к тебе, значит ты хороший человек. Я его знаю еще со времен, когда мы служили «за речкой».[26]
И Анатолий никогда не имел дела с негодяями. Если бы имел, то был бы, наверное, в десять раз богаче. Но я бы на него не работал. И не дружил с ним. Соответственно Вы, Владимир, сразу и автоматически попадаете в ранг честных и добропорядочных людей. И я готов Вам помогать. Тем более мне уже перевели на счёт более, чем приличную сумму на расходы, связанные с Вашим делом. Я готов её отрабатывать. Куда
