TANGER - Фарид Нагим

— Двадцаточку просит, Дим, — сказал я и засмеялся.

— А что такое? — испугавшись чего-то, спросил Димка.

— Отморозок дал колечко продать, а мы его потеряли, он теперь кердык башка нам сделает.

И она как-то ответила на это мое чувство. Грязная, вонючая бомжиха с флюсом.

— Поедешь с нами, дадим, — сказал я.

И Димка странно обрадовался нашей игре.

— Поехали, — согласилась она и позвала старуху: — Поехали, мать, слышь, это наши пацаны.

Та пошла с неохотой и недоверием, вскарабкалась на ступени трамвая уже перед самым отправлением. Народ косился. Димка с арбузом встал в стороне. Холодное, пыльное солнце билось меж людских голов. Старуха что-то шептала ей на ухо и косилась на меня.

— Да не колотись ты, это наши пацаны, я их знаю, — усмехнулась мне.

— А что за колечко-то?

— Обалденное колечко, с брюликом!

— А что так дешево? — «Грудь бултыхается… грязная… пуговиц нет».

— Отморозок украл где-то, сам побоялся продавать.

— А-а.

— А мы потеряли с этой мандой.

— Водку будешь с нами пить?

— Буду. И еще двадцаточку дашь, как договаривались.

— Дам.

Возле «Байкала» купили водки.

Молодая пошла с нами, а старуха осталась внизу. Сидим на кухне. Димка режет арбуз. Понял все. Он хочет сказать что-то прикольное, чтобы поддержать нашу прикольную игру.

— Ты, я все …озку расскажу! — орала снизу старуха. — Блядь!

Молодая вышла на балкон.

— Дим, будешь ее трахать?

— Можно, — неуверенно сказал он, будто боясь меня обидеть отказом.

Выпили еще. Она полоскала водкой рот и глотала.

— А мы братья с ним, — сказал я.

— Да ну? Не-ет, — сказала она. — Вы не похожи.

— Ну вот, все так говорят, а мы братья, да, Дим? — «Какие ногти грязные».

— Точно, — он хотел еще сказать что-то прикольное.

— А ты говоришь — не братья.

— Ну, вы же не похожие, че ты мне втираешь!

— Да как не похожие, да ты посмотри на нас.

— Тем более не похожи.

— У нас просто отцы разные.

— А-а.

— А он даже в Чечне служил, — показал я на Димку.

— Он вряд ли, не верю.

— Точно.

— Он молодой.

— Ну и что?! Слушай, а что я тебе все доказываю, на хрен мне это нужно?!

Димка засмеялся. Выпили еще.

— А я ведь не дождалась своего парня из армии. Он мне письма писал про любовь. Я ему отвечала, фотку послала ему. А потом другого встретила, другого парня, который уже отслужил. У нас свадьба была. А тот пришел и смотрел на меня, а я в фате и уже чужая невеста. А он стоял у порога и так смотрел на меня.

«Пиздит, как и все они».

— А ты где живешь?

— Там, на Михалковской, в старой кочегарке у Отморозка. Димка ушел. Мы еще выпили с ней.

— Старая сказала, что не скажет Отморозку, если я ей денег дам.

— Я тебе сорок дам, понимаешь?

Испугались глаза. Даже в этих глазах просквозило что-то женское.

— А я что, не поняла что ли, зачем вы меня сюда позвали? И ощущение этой своей женской, короткой власти и некой ценности.

— Хорошо, что поняла.

— А я сразу поняла.

Мы допили с нею бутылку.

— Я буду только с одним, понял!

— Подожди ты, я узнаю.

Димка напряженно стоял посреди комнаты.

— Дим, ты будешь ее трахать?

— Нет, Анварка, я, наверное, не буду, я только посмотрю на вас.

— Хорошо, Дим. А презерватив у тебя есть?

Он дал. Я заметил, что ему даже презерватив давать мне было неприятно.

— Пошли, — сказал я ей.

— А этот не будет?

— Нет.

— Только деньги сразу.

— Само собой.

— А чё он, не хочет, что ли?

— Не хочет.

Дал ей сорок тысяч. Она спрятала их. Потом стряхивала легкие кожурки одежды и снова перекладывала деньги, прячась от меня. Легла на спину и с легкой готовностью, обыденно раскрыла колени.

«Какие женские и блядские глаза. И тело такое же дешевое, запущенное, как и ее жизнь».

Завис над нею на руках. Несколько раз ударился об твердую кость лобка.

— Ох, ты, блядь козел… ох, ты блядь козел… скорее, а то Отморозок…

Хотелось разозлиться на нее, но это было бы смешно. А потом обнял ее сухое, воробьиное тело, прижался к ее жидким, шершавым грудям, словно жижа в целлофановых пакетах. Она цыкала языком, проверяя дупло зуба. Он входил в нее как бы между двух смятых и старых газетных листов с помойки. Он хотел выйти из меня. Он ощерился в страшной улыбке и протопал по этому коридорчику в кишку презерватива.

— ………………………, — радостно говорила.

— Бери… одевайся… — мышцы живота передернуло волной.

— ………………………, — радовалась она.

— Уходи, уходи, я сказал! — тошнота наполнила рот, прыснула, я оглянулся, куда бы слить, и сглотнул ее назад.

— ………………, — говорила еще в коридоре.

— Иди ты, иди, — я был голый и не стеснялся Димки.

— Дай мне еще десятку на такси! — сказала в дверях.

Сильно оттолкнул ее пятерней в темноту площадки.

— Увидимся, — сказала она с этой женской простотой и уверенностью из темноты площадки.

Захлопнул дверь, ткнулся головой в унитаз и еще раз вытолкнул его из глотки вместе с желудком и трахеей. Как будто сделал выкидыш изо рта. Потом упал на пол. Увидимся, бля.

Ночью позвонили, я услышал в трубке далекий голос Суходолова, я трезво сказал, что звонил ему, но попадал на Морокова, и перевел дух, чтобы еще…

— …передавал, что ты звонил…………, — говорил он что-то о встрече.

— Да, да, конечно, хорошо, надо встретиться, — я хотел, чтобы он скорее уже заканчивал разговор, еще раз перевел дух.

— …деле………тра……ника….сево… — говорил он.

А меня уже тошнило прямо на пол.

Я отбросил трубку и изо рта ударил фонтан. Я поливал комнату.

Снилось, что кто-то пьет очень много воды и не может напиться. Опять вспоминал Асель или видел ее во сне.

Проснулся от громких коротких гудков в трубке возле моей головы. Думал о смысле жизни. Видел себя, худого, морщинистого с пустыми мутными глазами, алкоголически пляшущие ноги в белых тапочках. Задумался о смысле и понял, что нет его. Все, что есть — это смысл и отсутствие его, для кого как. Даже писать не знаю зачем, для чего и кого это надо. Показалось, что земная жизнь, все, что вокруг — это лишний этап в моем существовании. Все бессмысленно, все книги похожи друг на друга, все фильмы об одном и том же. Все. Дожил до потери смысла.

«Кам ту Марракеш… Кам ту Марракеш…»

Моча пахла этой бомжихой. Вода в ванной и зубная паста тоже пахли ею. Вспомнил, что звонил Серафимыч, и скривил лицо. Плакать слезами не могу после армии.

В автобусе так сильно пахло бомжихой, что я все оглядывался, искал, может быть, где-то рядом сидит бомж, а я не вижу.

За окном в черном салоне легковушки заразительно и неслышно для меня захохотал водитель.

Дождь. Сижу в ЗАО «Горнопроходческих работ I». Старое здание на Малой Дмитровке. Они роют тоннели. Димка придумал для них слоган: …И БУДЕТ СВЕТ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ.

Потом на запись в «КРАФТ ВЕЙ» недалеко от станции метро «Алексеевская». Устал уже от подобострастных, проплаченно-радостных отчетов про 850-летие Москвы.

Потом надо было ехать к Юлии Алексеевне.

На улице Чехова проезжающая мимо легковая машина с зеркальными стеклами резко схватила мое отражение и уволокла с собой. Я растерялся и замер перед дорогой, как перед пропастью.

шестнадцать

Я вдруг заметил, что на мне улыбающееся лицо.

Как хорошо, что он позвонил! Хорошо, что мы снова встретились. Ехал и все собирал улыбку на лице, прогонял ее, а она снова проступала изнутри. Смешно, что все-таки боялся, что Суходолов «голубой», задолбали, бля, советчики всякие и завистники. И как всегда не было денег угостить его Массандрой, что за жизнь, бля…

Был в ЗАО «Вторчермет» — тоже отчитались по 850-летию. Усталый возвращался в душном автобусе. Выпукло золотился пруд. Много купающихся. Так захотелось искупаться.

Сейчас приду домой, переоденусь, куплю баночку джин-тоника и тоже пойду купаться, как молодой француз. Выгреб рекламки из ящика, кроме них, там ничего и не было. Зашел в свою комнату в пещере, посмотрел на матрас и понял, что спать хочу больше чем купаться. Разделся и лег. Лежал и успокаивал бьющееся сердце. Считал до десяти и наоборот. Дрочил просто так, чтобы успокоиться и не думать ни о чем. Зазвонил телефон. Блин, надо было выключить!

— Анвар, ты чего сейчас делаешь?

— Дро… так, ничего, Ксения.

— Анвар, мне вырвали зуб, я сейчас отхожу от заморозки, может быть, встретимся?

— Ксения, как хорошо, что ты позвонила! Я так хотел искупаться, а пришел и спать лег.

— А, ну ладно, прости, что я… просто Гарник уехал на какие-то свои переговоры.

— Да нет, нет, обязательно встретимся, искупаемся. Я все лето хотел искупаться. Ты где сейчас?