Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова - Алексей Маркович Моторов

— Хорошо, отдам! — невозмутимо ответил Бинь. — Я тебе броневик, а ты мне петарду!

Вот оно, азиатское коварство! Он ведь прекрасно видел, что я ее сразу же взорвал.

Явно наслаждаясь моей растерянностью, Бинь издевательски улыбнулся. И, понимая, что мне уже нечем крыть, я отбросил портфель и со всей силой дал ему кулаком в зубы. Бинь отлетел в сугроб, но быстро вскочил и ответил мне тем же. Он был жилистым, к тому же на год старше, поэтому справедливой и мгновенной расплаты не получилось. А тут еще старшеклассники принялись нас разнимать. Мало того что он меня так подло обманул, я еще и по морде ему толком дать не смог. И, ослепленный отчаянием, в тот момент, когда нас уже почти растащили, я напоследок лягнул Биня ногой и завопил что есть мочи:

— ах ты, вьетнамская РОЖА!

Это вырвалось у меня как-то само по себе. Да, Бинь — сволочь, но вьетнамцы тут ни при чем, а у дедушки был аспирант Лай, вьетнамец, хороший человек, он мне даже марки присылал.

Но слово, как известно, не воробей. Мой пронзительный крик услышала пионервожатая школы Надя, студентка-заочница, она как раз пробегала мимо. И ей тут же стало дурно. Она покачнулась, схватилась за ствол дерева и, оседая, медленно повернулась ко мне.

— Ты!!! — Задыхаясь, она все никак не могла подобрать нужного слова. — Ты!!! Да знаешь ли ты, как мужественно сейчас сражается вьетнамский народ с американскими империалистами!

Бинь тут же приободрился, гордо вытянувшись по стойке смирно, изображая готовность к тяжелым боям с американским империализмом, будто не он нахваливал их боевые корабли.

А все остальные, окружив место действия плотным кольцом, смотрели на меня с гневом и осуждением.

— В общем, так! — немного придя в себя, отчеканила Надя. — Твое счастье! Был бы ты комсомольцем, ты уже назавтра бы вылетел из комсомола! Был бы ты пионером, с тебя бы сегодня при всех сорвали галстук!

Она подошла ко мне, хорошенько встряхнула, так что у меня лязгнули зубы, и проговорила:

— Но я тебе обещаю! Если ты и вступишь в пионеры, так только через мой труп!

И, повернувшись ко мне спиной, устремилась к школьному крыльцу, всем своим видом демонстрируя негодование. Остальные отправились следом, тут же потеряв ко мне интерес. Бинь, насмешливо оглядываясь на меня, с видом победителя поспешил за ними. А я остался один в школьном дворе, униженный и оскорбленный, в одно мгновение пустив под откос свою мечту.

Пионервожатая Надя не забыла своего обещания. Хотя меня и приняли в пионеры, безо всякого ее трупа — а тогда принимали всех подряд без разбора, — она добилась, что мое вступление в эту славную организацию состоялось в самую последнюю очередь, и это конечно же было позором.

Дело в том, что тут существовал свой табель о рангах. Первыми двадцать второго апреля, ко дню рождения Владимира Ильича, принимали самых лучших, самых достойных, отличников и общественников. Это священнодействие устраивалось в музее Ленина и проходило необычайно торжественно. По его завершении уже полноправные члены детской коммунистической организации ходили по музею и осматривали экспозицию, в том числе и костюм самого вождя мирового пролетариата, продырявленный отравленными пулями эсерки Каплан.

Во вторую очередь девятнадцатого мая, в День пионерии, принимали всех остальных. Тысячи и тысячи детей свозили на Красную площадь, где и устраивалось массовое посвящение.

И только уже после всех принимали отъявленных хулиганов, безнадежных двоечников и дебилов. Происходило это буднично, в школе, обычно в актовом зале, а то и просто в пионерской комнате.

Я стал пионером в июне, в последние дни перед каникулами. Вместе со мной в тот день принимали еще двоих. Мальчика-идиота по фамилии Покровский, с конца первого класса он находился на домашнем обучении, являясь в школу раз в четверть под конвоем мамы и бабушки для выставления в табель троек по всем предметам. К нашей парочке присовокупили еще одного парня, он с родителями недавно приехал в Москву из другого города, а по прибытии умудрился на месяц заболеть.

Что он, что Покровский не могли запомнить простой пионерской клятвы, поэтому мне пришлось отдуваться за троих. У меня это получилось хорошо, голос мой был столь звонок, сколь и искренен.

Я шел по улице, расстегнув школьную курточку, галстук трепетал на ветру. Весь путь до дома я пытался поймать заинтересованные взгляды прохожих, но всем явно было не до меня.

На следующий день мой одноклассник Игорь пригласил меня на день рождения. Это было чуть ли не первое приглашение в моей жизни, и я немного растерялся. Особенно когда мама, узнав об этом, бросила: — На день рождения обязательно нужно с подарком идти!

Действительно, хорошо бы Игорю что-то такое подарить, особенное. Может, я его и не увижу больше. Дело в том, что мы с родителями должны были переехать на новую квартиру, и наступали последние дни и в этой школе, и в этом районе. Уже и вещи были собраны.

И за десять минут до назначенного часа я вдруг понял, что именно я ему подарю.

Игорь с родителями жил в коммуналке, в соседнем доме, под самой крышей, на последнем пятнадцатом этаже. Лифт шел долго, и огромный мешок, куда я сложил всю свою коллекцию военных машинок, успел оттянуть мне руки. На какое-то мгновение мне стало жаль все эти танки, броневички и вездеходы. Все-таки два года собирать, ежедневно забегать в «Тимур», устраивать бесконечные игры. И потом, это были единственные мои ценности. Я любил эти машинки больше всего на свете. Но ведь Игорь — мой друг. А главное, у меня осталась еще одна машинка. Первая, купленная мной два года назад. Вездеход на резиновых гусеницах. И я снова именно с этого вездехода начну собирать коллекцию. Буду из новой квартиры ездить в большой «Детский мир», говорят, эти машинки там тоже бывают.

Первый человек, с кем я столкнулся в прихожей у Игоря, был Женя Барановский. Это ему я на пару дней отдал свой вездеход, пусть поиграет. Поэтому он не попал с остальными машинками в мешок. При моем появлении Женя потянул меня за рукав и зашептал в ухо: — Слушай, я твой вездеход Игорю подарил. А то у нас дома нету ничего.

Женя был двенадцатым ребенком в семье.

Когда я вручил Игорю набитый сокровищами мешок, он малость обалдел и битый час расставлял машинки на полу, забыв про гостей и про праздничный торт. Потом после застолья