Клубок со змеями - Павел Сергеевич Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что же ты там делал?
Бурный гнев внутри меня начал плавно превращаться в закипающий котел. Кулаки сжимались и разжимались сами собой.
— Уверен, ты понятия не имеешь, что сейчас происходит за пределами государства, — он начал неспешно расхаживать по коридору, оставаясь в поле моего зрения. — Ну, конечно, откуда простому ремесленнику знать о верховных делах? Деяниях Самсу-дитану и хеттской…
— Я знаю обо всем, — резко перебил я.
Бел-Адад удивленно взглянул на меня:
— Кто же этот осведомитель, что снизошел до тебя?
Я промолчал.
— Хотя, впрочем, неважно, — вновь улыбнулся он, — это лишь облегчит мне пояснение. Как ты уже, видимо, понимаешь, наш царь, Самсу-дитану, крайне никудышный правитель. Он любит проводить время за кувшином вина и в обществе шлюх, а не знати или жрецов. Верховный совет Эсагилы намерен решительно изменить положение в Двуречье. Однако царю по-прежнему верно воинское сословие, которое он разумно… да, на это ума у него хватило… одаривает землями и жалованием. Поэтому открытое выступление против владыки ничего не даст, — Бел-Адад остановился и посмотрел мне в глаза, — моей задачей было раздуть пламя недовольства среди мушкену. Таким образом, мы бы заручились поддержкой большей части народа, и шансы на успех резко возросли.
— Вы хотите убить царя и захватить власть?
— Возможно, удастся обойтись без умерщвления Самсу-дитану, — на лице писца проступили очертания непонятной гримасы, — если, конечно, он согласится добровольно отречься от престола. Мы же посадим на трон другого владыку, угодного нам. Он будет полностью подконтролен совету. Однако, — Бел-Адад слегка посуровел, — мне удалось выполнить задачу лишь частично. Немало людей я настроил против Самсу-дитану, но, по всей видимости, действовал не так скрытно, как следовало, ибо обнаружил за собой слежку. Тот командир стражи, Эмеку-Имбару, пристально наблюдал за мной несколько дней. Я по глазам видел, что он подозревает меня в нечистых помыслах. Рисковать своим делом я не мог, так что пришлось действовать быстро.
— Выступать против царя… это…
— Незаконно? — договорил за меня Бел-Адад, чуть склонив голову влево. — Ты это хочешь сказать? Саргон, видимо, твоему разуму никогда не суждено будет понять, что каждый может трактовать законы в свою пользу, если у него имеется достаточно власти.
Я ничего не ответил, но ощутил, как мой внутренний мир, еще недавно давший трещину, начал стремительно расползаться в разные стороны, проваливаясь в черную и бездонную пучину Тиамат[2].
— Но как тебе удалось обмануть стражу? Я видел тело на носилках.
Бел-Адад вновь улыбнулся:
— Не верь всему, что видишь, Саргон. Разумеется, к моменту прибытия стражи, под развалинами крыши лежал совсем другой человек.
— Но тебя опознали! По порезам на руке!
— О, ты об этих? — он поднял правое запястье, демонстрируя два глубоких шрама.
— Не понимаю…
— Разве твой друг не рассказывал тебе о корзинщике, утонувшем в Евфрате пару месяцев назад?
Я удивленно уставился на него.
— Мне нравится твоя реакция, — тихо засмеялся писец, — именно тело того несчастного бедолаги и нашли в хижине, что ты построил. Только он не утонул в реке два месяца тому назад. Он был жив и содержался в тайном месте на случай, если мне придется быстро исчезнуть, не вызывая подозрений. А уж воспроизвести пару шрамов от ножа после удаления змеиного яда не составит особого труда. К тому же, — он снова стал серьезным, — мы неплохо изувечили его лицо. А внешне он очень походил на меня.
— Ты знаешь с Сему, — молвил я.
— Да, — утвердительно кивнул Бел-Адад, — я был с ним знаком.
Легкий холодок пробежал по моей спине.
Стиснув ладони на прутьях решетки, я уточнил:
— Что, значит, «был»?
— Саргон, — он вновь заходил взад-вперед и развел руками, — предупреждаю, тебе будет неприятно это выслушивать. Ведь, насколько мне известно, вы с этим торговцем были близкими друзьями…
— Что с Сему? — спросил я дрогнувшим голосом.
Бел-Адад остановился. Впервые его лицо стало совершенно непроницаемым — ни улыбки, ни гримас. Лишь холодная каменная маска на полных и округлых чертах. И было в ней нечто еще. Что-то, что заставляло испытывать чувство опасности.
— После того, как твой друг исполнил свою роль, для меня он был больше не нужен. Возможно, будь обстоятельства немного иными, я бы отпустил его на все четыре стороны. Однако… — Бел-Адад заложил руки за спину и повернулся лицом к противоположной стене. На его правой руке сверкнул перстень с лазуритом, в котором отражались блики факелов… — Он слишком много знал.
— Расскажи мне все!
— Если бы я не хотел этого сделать, то не пришел сюда, верно? — ответил он с металлическими нотками в голосе, так и не оборачиваясь. Когда же Бел-Адад вновь заговорил, его речь звучала настолько буднично, словно он вел рассказ о том, как перебирал мешок гнилого лука, а не раскрывал коварные замыслы. — Этот торговец зерном, поначалу, не вызывал у меня абсолютно никакого интереса. Да, он тоже, судя по разговорам его знакомых, не испытывал особой любви к царю, но рассчитывать на этого слабого и трусливого человека было крайне сомнительно. Так, что я быстро упустил Сему из виду. А вот его жена, — тут он повернулся ко мне, сохраняя невозмутимый вид, — его жена, Анум, очень даже привлекательная особа. И я сейчас отнюдь не о ее пышной груди и упругой заднице. Нет, я о ее помыслах. Однажды, беседуя с местными пекарями, которых царский писец ободрал до нитки новыми налогами…
— Габра-Лабру и Габра-Буру схватила стража, — вставил я, перебивая его.
— Да, я знаю, — равнодушно ответил Бел-Адад. — Их языки были отрезаны, а затем прибиты к двери собственной пекарни в назидание остальным. Теперь они вряд ли смогут что-либо сказать плохое о повелителе. Если тебе,
