Гамп и компания - Уинстон Грум

— Вот что, Гамп, — говорит его преподобие, — у меня на уме есть новехонький аттракцион, и я хочу, чтобы вы в нем поучаствовали. Он называется «Бой Давида с Голиафом»!

Не требовалось особого ума, чтобы понять, какая роль мне там предназначалась.

Я думал, что эта история с игрой в «Давида и Голиафа» станет простой, но она, ясное дело, простой не стала.

Перво-наперво на меня напялили громадную тунику из леопардовой шкуры, дали мне меч и копье, а также приклеили мне большую черную бороду. Все, что от меня требовалось, это реветь, рычать и вообще вести себя как последний мудозвон. И в тот самый момент, когда я принимаю самый свой лютый вид, ко мне подходит этот самый персонаж Давид в полном комплекте подгузников и начинает швыряться в меня камнями из пращи.

Давида играл тот самый псих Хинкли, который вписался в «государственную программу рабочей амнистии», заявив, что он на самом деле сумасшедший, а потому больше не должен сидеть в тюрьме. Когда он не швырялся в меня камнями, он без конца писал письма Джоди Фостер, которую называл своей «подружкой по переписке».

Вся беда была в том, что швырялся он самыми настоящими камнями, и слишком уж часто они попадали в меня — и вот что я вам скажу: это больно. Нашу сцену мы разыгрывали пять-шесть раз в день, и ко времени закрытия меня, думаю, пару дюжин раз отговаривали камнями. А Хинкли с его Джоди Фостер — ему что? Ему, похоже, это даже нравилось, но через неделю-другую я пожаловался преподобному Беккеру, что это нечестно. Я получаю все синяки и шишки. Мало того, этот мелкий придурок выбивает мне два зуба, а мне даже пальцем тронуть его нельзя.

Однако его преподобие сказал, что все идет как надо, если учитывать библейскую историю. Именно так все и было, а Библию уже не переиначить. Будь я проклят, если бы я ее не переиначил, когда бы мог, но я, понятное дело, ничего такого не сказал, учитывая мнение его преподобия. Он также сказал, что если мне это не по вкусу, то я могу отправляться обратно в тюрьму. Я страшно скучал по малышу Форресту, и по Дженни тоже, а в общем чувствовал, что меня капитально позабыли-позабросили.

Но, так или иначе, пришло время, когда я решил, что с меня довольно. В «Святой земле» как раз был большой праздник, и тематический парк ломился от посетителей. Когда толпа, привлеченная моим видом, собралась, я начал реветь, принимать свирепый вид и грозить Давиду своим копьем. Он принялся швыряться в меня камнями из пращи — и будь я проклят, если один из них не ударил меня по руке, отчего я выронил щит. Я нагнулся его подобрать, а мелкий ублюдок швырнул еще один камень, который угодил мне точно по жопе. Это было уже слишком! Человеку такого унижения просто не снести.

Короче, я заковылял к Давиду, который стоял там как дурак с тупой и самодовольной улыбочкой на физиономии, схватил его за подгузники, несколько раз крутанул, а потом отпустил. Надеюсь, куда-нибудь в сторону Джоди Фостер. Он проплыл по-над деревцами и плюхнулся в самую середину озера, где Иисус как раз мастрячил свой фокус с хлебами и рыбами.

Приводнение Давида, должно быть, вытворило что-то такое с главной приборной панелью, потому как все насосы ни с того ни с сего заработали, и Красное море начало разделяться. Без всякого предупреждения газовые сопла в неопалимой купине включились, и Моисею, который стоял к ним слишком близко, основательно подпалило жопу. Примерно в это же самое время механический кит вдруг снялся со своей стоянки и приплыл к самому берегу озера, до отказа разевая пасть и кусаясь как бешеный. Увидев такое, толпа взбунтовалась: женщины вопили, дети ревели, а мужчины драпали со всех ног. Все это привело в расстройство льва во рву Даниила — он вырвался на волю и явно сбрендил. А тут и я появился на месте событий, что вроде как еще больше добавило суматохи. Парень, который играл возносящегося на небо Иисуса, стоял там у себя, накачиваясь газировкой и ожидая начала своего действа, когда эластичный канат вдруг ухватил его за ноги и швырнул прямиком в небо. Он не был прицеплен к страховке или к чему-то типа того, а потому приземлился в самую середину павильона жареной рыбы, прямиком в большой котел с горячим жиром.

Кто-то вызвал полицию, которая вскоре прибыла и принялась колошматить людей дубинками по головам. Тем временем лев вырвался на волю и заскочил в тростник, где нешуточно удивил преподобного Беккера и Джессику Хан, которые там чем-то таким занимались, но совершенно голые. Они выскочили оттуда в самую гущу общей сумятицы, а лев во весь опор за ними погнался. Когда полиция вдоволь насладилась этим зрелищем, первое, что она сделала, это арестовала его преподобие за «непристойное поведение в общественном месте» и отволокла его в тюрьму. Последним, что он сказал, прежде чем его швырнули в мусоровозку, было:

— Гамп, ты идиот, я тебе за это голову оторву!

Глава восьмая

После этого с карьерой преподобного Беккера все было кончено. Одно зацепилось за другое, и в конечном итоге он сам отправился в тюрьму, где теперь мог круглосуточно реабилитировать заключенных, а также собственную благочестивую задницу.

Меня, судя по всему, тоже собирались вернуть в тюрьму, но вышло иначе.

До государственных средств массовой информации дошел слух о том, что в «Святой земле» разразился бунт, и невесть как моя фотография попала в газеты и на телевидение. Я уже ждал автобуса, который отвез бы нас обратно в тюрьму, как вдруг ко мне подходит какой-то чувак с бумажкой в руке и говорит, что это мой «документ об освобождении».

Одет он в шикарный костюм с подтяжками, сверкает большими зубами и отполированными ботинками, а выглядит совсем как биржевой маклер.

— Вот что, Гамп, — говорит он, — я собираюсь стать вашим «ангелом-хранителем».

Зовут его Айвен Бузовски.

Айвен Бузовски говорит, что пытался найти меня еще с тех самых слушаний на Капитолийском холме по нашему с полковником Нортом делу.

— Видели вы сегодняшние газеты, Гамп? — спрашивает Айвен Бузовски.

— Нет, сэр, не видел.

— Тогда, — говорит он, — вот это вам наверняка понравится. — Затем он вручает мне номер «Уолл-стрит джорнал». Заголовок там такой: «ПОСМЕШИЩЕ ВЫРУБАЕТ ВАЖНЫЙ ЭКОНОМИКО-ТЕМАТИЧЕСКИЙ ПАРК».

Недавно освобожденный из Вашингтонского госпиталя для сумасшедших преступников вчера впал в бешенство в небольшом городке в штате Каролина, лишая экономических перспектив несколько тысяч трудолюбивых американских граждан. Запущенная им цепочка событий вызвала разорение одного из самых уважаемых граждан Каролины.

Согласно источникам, зовут преступника Форрест Гамп. Этого человека с низким «ай-кью» связывают со схожими беспорядками в Атланте, штат Западная Виргиния, а также в других местах.

Гамп, который получил тюремный срок за неуважение к Конгрессу США, был отпущен для участия в предприятии библейской направленности, находившемся под попечительством преподобного Джима Беккера, преданного приверженца нашего американского образа жизни.

Исполняя роль гиганта Голиафа, Гамп, который, как утверждают, очень крупный мужчина, судя по всему, вчера начал развлекаться в манере, описанной властями как «неподобающая». В какой-то момент он швырнул своего коллегу, игравшего роль библейского персонажа Давида, через несколько рядов деревьев прямиком в озеро, населенное механическим китом, который, по словам властей «Святой земли», «пришел в расстройство от подобного вторжения», вскипел и стал набрасываться на посетителей.

В один из моментов общего смятения преподобный Беккер и его секретарша ворвались в заросли библейского тростника, который сорвал с них всю одежду, в результате чего они попали под полицейскую облаву, которую представитель властей квалифицировал как «неудачную».

Вот такое вот дерьмецо. Так или иначе, старина Айвен Бузовски берет обратно свою газету и обращается ко мне.

— Мне нравится ваш стиль, Гамп, — говорит он. — Тогда, до этой последней заварушки, у вас были все шансы выставить полковника Норта и президента предателями, но вы этого не сделали. Вы их покрыли и взяли на себя всю вину! Именно это я и называю подлинно корпоративным духом! Моему предприятию такой человек пригодится.

— А что это за предприятие? — спрашиваю.

— Да всякое говно покупаем и продаем — но все только на бумаге. Связи, акции, бизнес — что угодно. На самом деле мы ничего не покупаем и не продаем, но, когда мы заканчиваем говорить по телефонам и шуршать бумажками, в карманах у нас оказывается чертова уйма денег.

— Как же вам это удается?

— Очень просто, — говорит Айвен Бузовски. — Подлость, грязные штучки и тому подобное. Заглядываем людям через плечо, встаем им за спины, чтобы в карманах пошарить. Джунгли, Гамп, а я — большой тигр.

— А от меня вы чего хотите?