Как любовь формирует мозг ребенка? - Сью Герхард

Те, у кого есть внутреннее чувство уверенности при взаимодействии с миром, и в отношении других делают заключение, что все вокруг чувствуют себя так же, но, к сожалению, это далеко не так. Детство огромного количества людей не предоставляет им возможности чувствовать такую уверенность в дальнейшем. Для понимания того, насколько велика доля людей, не получивших такого хорошего старта, я привожу результаты одного исследования, посвященного детям с ненадежной привязанностью. В этом исследовании были получены устойчивые данные, что около 35 % детей находятся в рискованном положении, независимо от того, в какой культуре воспитываются (Голдберг и др., 1995:11). Это очень большая доля населения. Однако ненадежная привязанность сама по себе не является патологическим состоянием, а только свидетельствует о том, что эти люди испытывают определенные сложности в управлении собственными чувствами.

Как я уже замечала ранее, ненадежная привязанность формируется, когда родители испытывают сложности в том, чтобы должным образом отвечать на потребности своих малышей, и причин тут великое множество. Во многом это происходит, если их собственные проблемы в регулировании чувств передаются их детям. Эти родители в своем детстве также сталкивались с тем, что их потребности не были удовлетворены, поэтому они не могут обеспечить удовлетворения потребностей своих детей. Эта проблема напоминает призму, смотря через которую ты видишь одну и ту же вещь под разными углами. Смотришь ли ты на родителя, на ребенка или на взрослого, страдающего от проблем с душевным здоровьем, ключевая проблема остается одной и той же: необеспеченный надежной защитой ребенок.

Для большинства взрослых крайне неприятен разговор об их «внутреннем ребенке», о чем свидетельствует множество шуток на эту тему. Мы все гордимся нашими достижениями в социальной и профессиональной жизни, нашей независимостью и статусом взрослого человека. Ноте люди, которые по работе или в своей семейной жизни сталкиваются с людьми, страдающими от депрессии, душевного расстройства, или с людьми, преступившими закон, начинают отдавать себе отчет в том, что для некоторых людей результатом огромной борьбы является поиск эмоционального равновесия. Существует некоторое внутреннее ограничение, какой-то недостаток, который оказывает свое влияние и на психологическом, и на физиологическом уровне. В прошлом эти проблемы оправдывались плохим характером или генетическими задатками, но теперь у нас есть четкое понимание того, что существенный взнос в проблему делает ранний социальный опыт.

В части I книги я описала то, как ранние взаимоотношения могут повлиять и на физиологические реакции индивида — искажение механизма реагирования на стресс, построение нейронной сети и биохимического функционирования, — и на психологические ожидания относительно других людей, с которыми он вынужден соприкасаться в своей каждодневной жизни. Этот ранний опыт устанавливает основы и рамки для эмоциональной жизни. Если основы надежны, это дает уверенность человеку при регулировании им взлетов и падений в своей эмоциональной жизни, в случае необходимости при участии других людей. Такое регулирование — и психологическая и физиологическая способность индивида. Но если основа шатка и ненадежна, тогда человеку гораздо труднее найти эффективный способ побороть стресс, и он не будет чувствовать себя уверенно, ни справляясь с проблемой самостоятельно, ни обращаясь за помощью к другим. Эта уверенность в себе и в других является другим способом для описания самооценки. Самооценка — это не абстрактный образ человека, она проявляется в его способности справляться с жизненными трудностями.

Те, кто испытывает недостаток уверенности в себе и сложности в саморегуляции, могут стать эгоцентричными и самовлюбленными взрослыми. При неэффективной эмоциональной системе с недостаточным количеством ресурсов, они не могут проявлять гибкость в поведении и учитывать потребности других людей. Они более склонны быть жесткими, либо пытаясь не нуждаться в других вовсе, либо сводить к минимуму эту потребность. Из-за того что они не испытали в должной мере заботу, помощь в управлении их состояниями, потребности их внутреннего ребенка так и остались неудовлетворенными. Во взрослом возрасте это в некоторых случаях может обернуться своего рода принуждением других людей обращать внимание на свои потребности. Люди, которые постоянно влюбляются, а затем так же быстро говорят, что разлюбили, испытывающие пристрастие к еде или разного рода наркотикам, трудоголики, требующие врачебной или социальной помощи, — находятся в поиске того, что поможет им в управлении собственными чувствами. По сути, они находятся в поиске того хорошего детства, которого у них так и не было. От неразборчивых в отношениях знаменитостей до охотников за социальным пособием — все они часто вызывают раздражение других людей, которые вопрошают, когда же они «наконец повзрослеют». Даже психотерапевты часто описывают эту установку во взрослых людях как незрелость: «В группе, которую я веду, люди среднего возраста часто чувствуют и ведут себя как подростки. Если слушать их с закрытыми глазами, никогда не догадаешься, сколько им лет. Некоторые люди стареют, так и не взрослея» (Гарланд, 2001).

Парадокс заключается в том, что, прежде чем почувствовать себя по-настоящему независимым и способным к саморегуляции, человеку необходимо получить достаточный опыт зависимости. Это утверждение многим взрослым кажется противоречащим здравому смыслу. Как будто одной силой воли можно обрести взрослость и научиться саморегуляции! Многие [психо]терапевты, расстроенные тем, насколько медленно происходят изменения, пытаются активировать силу воли своих клиентов. Например, Невилл Симингтон рассуждает о «произвольном выборе родителя» и о том, чтобы «сказать жизни “да!”», как о возможностях выбора для пациента (Симингтон, 1993:53). Когда клиент не прогрессирует и кажется неспособным сделать положительный выбор, это очень удручает. Может быть очень непросто переносить зависимое и зацикленное на себе поведение взрослых людей, которые должны бы понять, что такое поведение неподобающе.

Но вопрос не только в силе воли. Даже если призывы включить силу воли, чтобы изменить поведение, возымели действие, эти изменения часто приводят к возникновению «ложной личности», которая пытается следовать рекомендациям других и действовать более зрело. Но, к сожалению, одной силы воли недостаточно, чтобы вызвать настоящее сочувствие к другим или сформировать заботливое отношение к своим собственным чувствам. Имитация таких состояний совсем не равна их проявлению, основанному на внутреннем опыте и чувствах. Это способности, которые могут стать внутренними, собственными для субъекта, только в том случае, если он сам смог их испытать, через взаимодействие с другими людьми, которые реагируют на твои потребности, помогают регулировать эмоции и чувства и не требуют раньше времени управлять тем, чем ты пока сам не можешь.

Правильный момент — ключевое понятие в родительстве, так же как и в комедии. Понять, когда младенец или ребенок уже способен на чуть больший самоконтроль, вдумчивость и независимость, невозможно из книг по воспитанию: это своего рода искусство, а не наука для родителей — рассудить, когда настало время для очередного шага. Родительская способность почувствовать нужный момент в ходе развития тех или иных способностей ребенка часто сдерживается нетерпимостью к зависимости. Это обстоятельство частично определяется культурой, частично нашим собственным ранним детским опытом. Зависимость может вызвать мощные реакции. Она часто вызывает чувство отвращения и отторжения, не воспринимается как приятный и быстротечный период во время накопления опыта. Может даже показаться, что зависимость привлекательна для родителей и они просто боятся сами попасть под ее чары; а может быть и так, что родители не могут выносить того, что им приходится давать что-то, чего они недополучили сами. Как сказал Ян Сьютти, «разрешения, которые мы даем сами себе, мы определенно не позволим другим» (Сьютти, 1935:71). Часто родители так торопятся сделать своих детей независимыми, что оставляют их в долгом ожидании пищи или утешения или надолго лишают их присутствия матери, чтобы достичь этой цели. Бабушки и дедушки часто даже усиливают этот посыл, призывая не «испортить ребенка», слишком посвящая ему себя.

К сожалению, если оставлять ребенка плакать или самостоятельно справляться с какими-то состояниями больше чем на очень короткий период времени, то эффект, который достигается при этом, обратен желаемому; такое обращение подрывает уверенность ребенка в родителях и в мире в целом, делая его более зависимым. В отсутствие человека, который помогал бы ему в регуляции, ребенок может очень немного регулировать сам, он может только плакать еще громче либо замкнуться в себе. Но боль от сильной зависимости и от собственной беспомощности запускает примитивные психологические механизмы защиты, вызывающие поведение, описанное выше.