Труп на балетной сцене - Эллен Полл

— То есть?

— Ну… с балериной Олимпией Андреадес… — по мере того как Джульет произносила имена, ее лицо краснело все сильнее, — с другой… Лили Бедиант и с самим Грегом Флитвудом. Может быть, с кем-нибудь еще, но мне не сказали.

Она совсем расстроилась, когда Мюррей взял записную книжку и принялся заносить фамилии. Но когда он поднял глаза, не заметила в них никакого интереса.

— Кто-нибудь из этих людей состоит в браке?

— Нет… я по крайней мере не знаю.

— В таком случае их нельзя считать подозреваемыми.

Джульет собиралась возразить, но следующий вопрос полицейского отвлек ее внимание:

— А ты сама?

— Хочешь спросить, замужем я или нет?

— Именно.

— Нет, не замужем. Неужели подозреваешь меня?

— Просто спрашиваю. Так это ты сделала?

— Разумеется, нет. С какой стати?..

— Ты не любила Мора?

— Я его даже не знала.

— Знала достаточно хорошо, чтобы утверждать, что он не из тех людей, которые употребляют наркотики.

— Он произвел на меня такое впечатление. — Джульет снова начала раздражаться. — Послушай, если это я, зачем мне было обращаться к Пелтцу и?..

— Как обстояли дела с постановкой? — перебил ее полицейский. — Возникали трудности? Как исполнители относились к твоей подруге Рут?

В последние несколько лет, отчасти по воле случая, а отчасти — потому, что на его территории было много театров, концертных залов и музеев, подозрительные смерти деятелей искусств стали чем-то вроде специализации детектива Лэндиса. Он распутывал самоубийство в Музее национальной истории и еще одно — известного покровителя американского фольклора. Он знал хитросплетения отношений в Нью-Йоркском историческом обществе, систему безопасности «Метрополитен-опера» и схему руководства несколькими не бродвейскими театрами. Балет оказался для него новой сферой. Но Мюррей не сомневался, что во всяком творческом коллективе есть трения.

— Все относились к ней вполне нормально, — пробормотала Джульет.

— Давай колись. Я не собираюсь выдвигать обвинение в убийстве только потому, что у хореографа были трудности с труппой. В таком случае убили бы ее. Расскажи, что она за человек?

Джульет вздохнула. Была не была, сказала она себе. Если хочешь помочь, надо говорить откровенно.

— Рут ужасна… то есть танцовщики без ума от ее работы, уважают ее, так и рвутся получить партию в «Больших надеждах», но она… как бы получше выразиться, чтобы стало ясно, как к ней относятся другие… у нее мозги с вывертом. Рут груба, требовательна, несговорчива, раздражительна. Я сама бы ее убила!

— Но вряд ли Антона Мора убили, только чтобы насолить ей.

— Мне кажется, его вообще не собирались убивать. С какой стати ему умирать, если он принял всего лишь экстази?

Мюррей кивнул, соглашаясь с ее логикой.

— Судебно-медицинский эксперт еще не сказал своего слова. Вскрытие скоро состоится. Но такие случаи бывали — пару десятков раз во время оргий в Англии. Человек принимал экстази, часами танцевал в душном помещении и не пил достаточно жидкости. Происходило нечто вроде перегрева — некоторые выживали, другие нет. Но тогда танцевали часами. — Полицейский развел руками. — В нашем случае несколько иная ситуация.

— Совершенно верно. Вот что я думаю: кто-то решил насолить Рут, выставив ее идиоткой перед спонсорами и коллегами, и для этого опоил Антона. Прогон — миг ее триумфа, возможность показать, чего она стоит. А вместо этого — фиаско. Вот, например, балерина Лили Бедиант — ты уже записывал ее фамилию, — она хотела танцевать Эстеллу, но Рут дала ей партию мисс Хэвишем. Ты читал «Большие надежды»?

— Конечно. Ты о той свихнувшейся старухе?

— Именно. По нынешним понятиям, свихнувшаяся — дама среднего возраста. Лили — девушка с характером. Я думаю, это ее возмутило.

— С характером — в смысле способная на насилие?

— Увы, не знаю… но то, что ершистая и запоминающая обиды, — точно.

— Кто тебе сказал, что она недовольна?

Джульет объяснила.

— И ты веришь этой Тери Малоун?

— Да.

— А может, у нее свой камень за пазухой?

— Насколько мне известно, нет.

— Скажи, кому ты еще доверяешь? Рут?

— На все сто. Она — личность. Никак не меньше. Только… только у нее немного с людьми не складывается.

— А с тобой? Тебе она нравится? Ты ей желаешь добра?

— Со мной? Я же тебе говорила, она моя лучшая подруга.

— А ты, случайно, не собиралась вставить ей палку в колесо? — криво ухмыльнулся полицейский. — Не стесняйся, скажи. Я сам художник — пойму. Знаешь, как говорят: человеку мало успеха — хочется, чтобы друг споткнулся.

У Джульет пропало все возмущение.

— Что с тобой, черт побери? Ты ничему не веришь?

— Не особенно, — спокойно ответил Мюррей. — Я полицейский и занимаюсь расследованием.

— Вижу, ты принимаешь свою работу всерьез, — с жаром проговорила Джульет.

— А ты бы хотела, чтобы я относился к предполагаемому убийству с юморком?

— Разумеется, нет, — остыла она. — Только не понимаю, почему со мной надо разговаривать так, словно я Джеффри Дамер!

У Мюррея снова дернулась ноздря, но он сказал только:

— Давай вернемся к нашему делу. О ком ты мне могла бы еще рассказать? Что за Виктория — женщина, которая поехала с ним в «скорой помощи»?

— Не Виктория, а Викторин. Старший наставник по танцам. Жесткая дамочка, но сомневаюсь, чтобы она задумала подобную гадость. Хотя Тери говорила, что она сильно разозлилась из-за Бедиант. Лили — ее протеже.

— Что ж, это мотив.

Джульет пожала плечами:

— Рут сказала, что Викторин сама хотела ставить этот проект. Но я не вижу ее в роли отравительницы Антона. Викторин живет танцем и в начале своей великолепной карьеры сама прекрасно танцевала. И к тому же она не преступный тип.

— А кто преступный?

Она ничего не ответила, только смутилась, и это не укрылось от Мюррея. Он снял ногу с ноги и снова подался вперед:

— Слушай, Джульет, если ты в самом деле считаешь, что совершено преступление, и хочешь, чтобы его раскрыли, то должна мне помочь. Произойдет что-нибудь новенькое: ограбление, изнасилование, и мне придется переключаться. Так всегда бывает. Поэтому время играет ключевую роль.

— Хорошо, — нехотя ответила она. — Я не знаю, зачем ему вредить Антону или Рут. Это Мэгвич, то есть тот, кто его исполняет: Райдер Кенсингтон. Из кордебалета. Он муж Электры Андреадес, одной из звезд, она танцует Эстеллу во втором составе. Олимпия — ее сестра. Райдер — крупный мужчина диковатого вида. Мне кажется, в нем чувствуется нечто дурное. Олимпия сказала, — Джульет замялась, — что он груб, даже жесток с женой. Трудно себе представить. Никак не могу.

— Это тебе сообщила его свояченица?

— Да, у меня сложилось впечатление, что они довольно откровенны между собой…

— Завели шуры-муры?

— Никогда не приходило в голову!

— Неужто? Выходит, у тебя не голова, а поляна в солнечных пятнах. Ну, продолжай. Значит, Антон был звездой. А кто теперь займет его место?

— Пока неизвестно. Рут решает сегодня утром.

— А твое мнение?

— Самый логичный выбор — Харт Хейден. Он второй Пип, Пип второго состава.

— Он был в зале, когда Мор упал?

— Мы все были. Вся труппа находилась в репетиционной.

— А этот Харт Хейден хорош?

— Великолепен.

— В таком случае почему он не стал звездой номер один?

— Мне надоело говорить «не знаю», — тряхнула головой Джульет. — Помощник Рут признался, что Харт не тот типаж, который она хотела. Недостаточно приземленный, слишком воспаренный или вроде того.

— Но сейчас, по-твоему, он получит партию?

— Не вижу никого другого.

— А раньше, когда ему не досталась роль в первом составе, он злился или нет?

Мюррей откинулся на спинку кресла и снова положил ногу на ногу. Левая нога на правом колене принялась покачиваться. Джульет пришло в голову, что он, наверное, специально сохранил свой бруклинский выговор. Этот выговор обезоруживал и служил хорошую службу в общении со многими людьми. И, как потом оказалось, Мюррей мог в любую минуту с ним распрощаться и говорить так, как хотелось. Что же касалось выговора, он был своего рода «билингвом». Напомнил Джульет ее приятельницу-пуэрториканку, которая могла в середине фразы переходить с испанского на английский.

Дружелюбие Мюррея последних нескольких минут было как будто неподдельным, но Джульет не могла поверить, что он оставил все подозрения. Ей впервые пришло в голову, что хороший детектив должен быть хорошим актером.

Джульет снова помотала головой:

— В самом деле без понятия. Однако не вижу причины. В этом сезоне Харт исполнял заглавные партии в нескольких балетах и был прекрасным учителем Антона.

— Он учил Мора?