Ведьмы из Эсткарпа - Андре Нортон

Сирик, раздвинув ноги и пыхтя, нагнулся, чтобы рассмотреть.

— Что это, командующий? Что это? Неужели вы отобрали игрушку у деревенского мальчишки.

Находка покачивалась на ладони Хунолда. Хоть и грубая была работа, но на лодочку, на кораблик было похоже — с обломанной палочкой вместо мачты.

— Это «Глас Достопочтенный», — тихо возразил он, — могучий корабль, а точнее один из тех трех великолепных кораблей, что встретили вчера свой конец прямо на наших глазах у стен замка. Это игрушки, да, но с такими игрушками мы не играем. И во имя безопасности Карстена я обязан спросить у вас, владетель Фалк, что за дела ведете вы с этими порождениями тьмы кромешной, с ведьмами Эсткарпа?

Ошеломленный Фалк взирал на лодку. Лицо его сперва побледнело, потом потемнело — кровь бросилась в голову. Он яростно пытался сдержаться. Ошибись он — и все пропало.

— Зачем же мне тогда посылать сборщиков к утесам? Уж не собирать ли обломки вот этого? — с деланной невинностью он показал на кораблик. — Значит, вы выудили его утром из моря, командующий? Только в чем вы здесь узрели руку Эсткарпа, почему решили, что корабли эти порождены магией?

— Эту вещицу в самом деле мы нашли сегодня на песке, — согласился Хунолд. — А я и без того наслышан о наваждениях, что насылают ведьмы. Но подтверждает все не кораблик, а сокровище, что нашли мы, я и мои люди, на берегу — великое сокровище, быть может, подобного еще не выбрасывало море к подножию Верленского замка — ведь ты показывал их нам. Марк, Джотен!

Он повысил голос и два телохранителя герцога ввели связанного пленника, не решаясь, однако, прикоснуться к нему руками.

— Вот вам часть флота, — Хунолд бросил щепку к ногам Фалка. — А теперь, барон Фалк, я покажу вам ту, что сделала этот флот, если я не ошибаюсь, конечно. Впрочем, едва ли здесь возможна ошибка.

Фалку было не привыкать к виду пленников в просоленной и мокрой одежде, он обходился с ними решительно и в основном одинаково. Подобная проблема тоже была не нова, и он решил ее однажды по собственному разумению и решил, похоже, неплохо. Так что Хунолд мог смутить его лишь ненадолго. Он снова вполне овладел собой.

— Так, — и он откинулся на спинку кресла с улыбкой посвященного, наблюдающего за смятением невежд, — значит, вы захватили ведьму? Худа, но дух в ней чувствуется… неплохая будет забава. Быть может, сам Хунолд захочет укротить ее. — Все знали, что ведьмы не красотки, а эта была худа и бледна, и казалось, что волны полоскали ее не один месяц.

Фалк пригляделся внимательнее к одежде, прикрывавшей стройные члены. Она была из кожи — такие одеяния надевают под кольчугу! Значит, она была вооружена. Ведьма в броне вместе с призрачным флотом! Неужели Эсткарп двинул полки… и прямо к Верлену? У них были счеты с бароном, но до сих пор северян его деятельность не волновала. Но этим следует заняться попозже, а теперь придется подумать о Хунолде и о том, как не рассориться с Карстеном.

Старательно избегая взгляда ведьмы, он попытался вновь изобразить былое превосходство.

— Разве не все еще знают в Карее, командующий, что эти ведьмы могут подчинить себе человека одним только взглядом? Я вижу, ваши телохранители не приняли нужных предосторожностей.

— А я вижу, вы знаете о них кое-что.

Теперь осторожнее, подумал Фалк. Хунолд был правой рукой Ивьена и заслужил свое положение не только мечом. Его не следует дразнить, нужно только показать, что в Верлене правит не олух и не предатель.

— Девы Эсткарпа уже попадались на наших рифах, — усмехнулся он.

Увидев эту улыбку, Хунолд резко приказал:

— Марк, плащ ей на голову!

Дева и не шевельнулась, не издала ни звука с тех пор, как ее привели сюда. Словно имели они дело с лишенным души и разума телом. Быть может, она была ошеломлена своим спасением… Быть может, после ударов о скалы еще не пришла в себя. Как бы то ни было, никто из людей Верлена не позволит себе расслабиться, если пленник не кричит, не рвется и не молит о пощаде. А когда складки плаща покрыли ее плечи и голову, Фалк подался в кресле вперед и произнес, обращаясь скорее к ней, чем к мужчинам, чтобы понять ее состояние:

— Разве вы не слыхали, командующий, как следует разоружать этих ведьм? Процесс очень прост и бывает приятным. — Далее он намеренно пустился в непристойности.

Сирик расхохотался, придерживая брюхо руками. Хунолд улыбнулся.

— А у вас в Верлене действительно есть свои благородные развлечения, — согласился он.

И только владетель Дуарте безмолвствовал, перебирая пальцами. На его щеках под короткой стариковской щетиной разливалась бурая краска.

Но фигура с завязанной головой не шевельнулась, не издала ни звука протеста.

— Уберите ее, — Фалк попробовал показать власть. — И отдайте сенешалю, чтобы тот сберег ее для последующих увеселений. Всякому удовольствию свое время. — Теперь он вновь был спокойным и уверенным в себе владыкой. — Вернемся же к удовольствиям нашего герцога и ожидающей его невесте.

Фалк ждал. Но никто не сумел бы заметить того напряжения, с которым ожидал он теперь слов Хунолда. Пока Лоис еще не предстала перед алтарем Храма, редко посещаемого в Верлене, и не обхватила рукоять топора, а Сирик не произнес нужных слов, Хунолд может болтать, что угодно. Но как только Лоис станет госпожой герцогиней Карстенской, пусть только по имени, он Фалк, сможет следовать намеченным и выверенным путем.

— Да-да, — Сирик пыхтя поднялся на ноги, все внимание его было уделено складкам на балахоне с капюшоном. — Свадьба… нельзя заставлять даму долго ждать. Эх, владетель Дуарте, кровь молодая… нетерпеливая. Ну что же, господа мои… свадьба! — Такова была его роль во всей этой истории, и пусть недолго — командовал он, а не выскочка солдат с ледяными глазами. Кому как не владетелю Дуарте, главе благороднейшего в Карстене рода, пристало держать топор вместо отсутствующего властелина. Такова была его собственная мудрая мысль, и Ивьен тепло благодарил его перед отъездом посланников из Карстена. Да, Ивьен поймет… уже понимать начинает, что, опираясь на братьев Храма и древнейшие семьи, он может не прислушиваться к таким смутьянам, как Хунолд. Пусть свершится эта свадьба, и звезда Хунолда начнет клониться к закату!

Было холодно, Лоис торопливо шла по балкону над главным залом — сердцем замка. Она вставала, когда провозглашались тосты, но и не подумала пригубить — пили за ее счастье. Счастье — Лоис и не представляла себе, что это такое. Только свободы она желала.

Она захлопнула за собой дверь, заложила ее на три засова, что вместе выдержали бы даже удар тарана, и приступила к делу. Драгоценности с шеи, головы, ушей и пальцев полетели в кучу. Длинное платье с меховой оторочкой — в сторону. Наконец, не замечая холода, сочащегося из стен, она встала на шаль перед зеркалом, одетая лишь волосами, ниспадавшими ей на грудь и плечи.