Годы и войны - Александр Горбатов

Время клонилось уже к вечеру, люди и лошади приустали, но нужно было пройти еще тридцать километров до ночевки, так как мы далеко оторвались от наших войск.

После незначительных стычек с пехотой противника мы прибыли за час до полуночи в одно местечко, где решили остаться на ночь. От каждого полка выставили в охранение по эскадрону: все части и штабы расположились в местечке.

Около часа ночи я лег отдохнуть. Сквозь сон слышал, как кто-то спрашивал комбрига и что-то говорил о поляках, но усталость была так велика, что я не мог превозмочь сон. Не знаю, сколько я проспал, но, проснувшись, вспомнил, будто кто-то спрашивал меня. Вскочил - была полная тишина. Все спали мертвым сном. Разбудив дежурного, я узнал, что один башкир прибыл из соседний дивизии с донесением, что охранение выставлено, противника нет, но, когда он подъезжал к нашему местечку и был около кладбища, его оттуда окликнули по-польски. Долго мы искали кавалериста, привезшего донесение, и наконец нашли его среди спящих в сенях. С трудом разбуженный, он подтвердил то, что доложил дежурный.

Кладбище, о котором шла речь, было на юго-восточной окраине местечка, в направлении нашего отхода. Засада здесь грозила нам большой опасностью.

Было 4 часа утра. Связных мы послали в охраняющие эскадроны с приказанием: на рассвете сниматься и, нe заходя в местечко, собираться в деревне, которая была в восьми километрах юго-восточнее его. Все отдыхающие части без шума были подняты по тревоге и построены на площади к пяти часам утра, но приказано им было выходить из местечка не на юго-восток, куда лежал наш путь, а на северо-восток.

Было еще темно. Не успела голова колонны выйти из местечка, как два пулемета противника начали обстрел его с той стороны, куда мы держали путь, и два пулемета - с северо-запада. Но пули летели поверх домов.

Головному эскадрону было приказано немедленно и самым решительным образом атаковать пулеметы противника, которые находились на нашем пути. Эскадрон с обнаженными клинками перешел на рысь, и вскоре раздались крики "ура", а через десять минут я получил доклад, что захвачены два пулемета и двенадцать пленных во главе с офицером.

От перепуганного молодого офицера узнали, что задачей его и соседних двух пулеметов было разбудить нас, вызвать панику и заставить выходить в юго-восточном направлении, где нас ожидали основные силы пехоты противника, включая и подразделения, засевшие на кладбище. Что мы можем выйти на северо-восток - этого они никак не ожидали.

Пройдя два километра, мы достигли леса и пошли по его опушке в юго-восточном направлении. Оттуда мы увидели на дороге многочисленную пехоту противника, которая ожидала нашего выхода из местечка. Заметив наше движение с другой стороны, белополяки открыли огонь из большого количества пулеметов, но к ведению огня в этом направлении они не готовились и, стреляя с предельной дальности, не причинили нам вреда.

Так, не потеряв ни одного человека, мы благополучно вышли из этого серьезного положения. Трудно сказать, как бы все это обернулось для нас, если бы я проснулся часом позже...

Мы продолжали отступать, и противник вторично вышел на пути нашего отхода. Он занял рокадную дорогу в нашем тылу, но, боясь атаки нашей конницы, не распределил свои силы вдоль дороги сплошной цепью, а расположил их батальонными группами, одна от другой на расстоянии более километра, простреливая незанятые промежутки пулеметным огнем.

Мы считали нецелесообразным прорываться в каком-либо из простреливаемых промежутков, а решили атаковать один из батальонов, чтобы таким образом увеличить в два раза брешь для прохода. Конницу я построил в три эшелона (полк за полком). Предварительно перед атакой первого эшелона мы обстреляли батальон противника из всех станковых пулеметов бригады.

Я был впереди первого эшелона. Когда мы бросились в атаку и первый эшелон оказался уже за боевыми порядками противника, мой жеребец упал. Сняв офицерское трофейное седло со своими пожитками, я взглянул в последний раз на своего боевого друга и, согнувшись под тяжестью ноши, пошел вслед за скачущими мимо меня конниками. Поскольку комбриг по одежде ничем по отличался от красноармейце", меня никто не замечал. Вот пронесся и последний эшелон. Оправившиеся от растерянности вражеские солдаты начали обстреливать уходивших кавалеристов. Пули летели и в мою сторону. Тогда мне стало не до седла бросив его, я побежал за скачущими кавалеристами.

На моем пути попалась пасшаяся крестьянская лошадь. Я вскочил на нее и без седла и уздечки, понукая ее шпорами, поехал к кустарнику. Лошадь оказалась малоподвижной, неуправляемой и упорно двигалась шагом. Очутившись в кустарнике, через который проскакали наши конники, я был неприятно поражен: он весь был забит польским обозом. Поляков было очень много, По у них, по видимому, еще не прошел шок от страха перед массой наших всадников. Притом же они, вероятно, не догадались, что я - последний... Перепуганными глазами смотрели они на меня, а я - на них. Хотя я пробирался между ними, проезжая в двух-трех шагах то от одного, то от другого, никто не проявлял никаких агрессивных намерений. Я благополучно выбрался из кустарника, а выйдя из него, бросил свою ленивую лошадь и пошел пешком гораздо быстрее.

Километра через три догнал своих. Командиры встретили меня с большим удивлением и смущением. Оправдывались они тем, что не заметили, как подо мной была убита лошадь. Старших командиров я пожурил, но не за себя, а за то, что они не захватили по пути польский обоз.

На короткое время фронт стабилизировался. Наши войска удерживали плацдарм за рекой Западный Буг, в двадцати километрах западнее города Устилуг. Два полка нашей бригады занимали оборону, а третий находился в резерве. Правее нас оборонялась пехота.

Получили приказ - с утра следующего дня перейти в наступление, овладеть населенными пунктами в двадцати пяти километрах от нас. В этот день мы продвинулись на восемь километров, но получили уведомление, что пехота еще не готова к наступлению и оно переносится на утро следующего дня. Не желая оставаться в положении, когда оба фланга открыты, мы на ночь вернулись на исходную позицию.

На следующий день наступали в том же боевом порядке.

Через тридцать минут после того, как скрылись последние эскадроны двух полков, выехала и мы с комиссаром Кузьминским. С нами был комендантский взвод из восемнадцати всадников. Поднялись на довольно крутой берег Западного Буга и направились на северо-запад, чтобы пересечь путь третьему полку и с ним следовать за ушедшими ранее двумя полками. Навстречу нам показались десятка три всадников, шедших на нас слева. Шли они разомкнутым строем, рысью, а увидя нас, перешли на шаг. Нас удивило появление всадников, идущих на восток в боевом порядке. Всмотревшись, узнали в них белополяков, посчитали их за разведку, проникшую к нам в тыл, и решили ее атаковать; хотя нас было меньше, но ведь противник-то в нашем тылу! Я скомандовал; "Взвод, строй фронт, шашки вон, за мной в атаку марш, марш!"