Серапионовы братья - Эрнст Гофман

(скоро буду подписываться просто «Анна»).

P.S. Виргинского табаку будешь ты получать сколько душе угодно. При дворе моем, правда, курить будет запрещено, но где-нибудь, поблизости трона, непременно разведутся под моим личным надзором грядки виргинского табаку. Такое постановление требуется приличием, и мой Даукусинька, конечно, не откажет издать подходящий к тому закон».

Фрейлейн Аннхен только что успела окончить свое письмо к Амандусу фон Небельштерну, как вдруг господин Дапсуль вошел в ее комнату крайне расстроенный и обратился к ней самым плаксивым, какой только можно вообразить, голосом:

– О Аннхен! Дочь моя Аннхен! Каким позорным образом обмануты мы оба! Плачь! плачь! и готовься упасть в обморок! Узнай, что злодей, опутавший тебя своей сетью, уверявший, будто он отпрыск благородного рода гнома Тфильменеха, сочетавшегося с Нордуанской аббатисой, – ни более ни менее, как самый обыкновенный гном, из самого низшего разряда этих существ, занимающихся возделыванием корнеплодных овощей! Тфильменех был гораздо выше и посвятил себя изготовлению алмазов. Вообще, порода гномов разделяется на четыре степени: первые делают алмазы, вторые металлы, третьим посвящено царство цветов, и этот род уже считается гораздо ниже, потому что они состоят в зависимости от сильфов. Наконец, последний и самый низший род находится во власти короля овощей, и вот именно к этой-то породе и принадлежит лживый, коварный Кордуаншпиц, который, как оказалось теперь, – не кто иной, как сам король этого рода гномов и носит имя Даукус Каротин Первый.

Аннхен, как можно себе представить, вовсе и не подумала упасть при этом известии в обморок, а, напротив, даже лукаво улыбнулась на отчаянную речь своего папаши, когда же господин Дапсуль фон Цабельтау, удивленный таким равнодушием, пристал к ней с настойчивым требованием одуматься и серьезнее взглянуть на судьбу, которая ее ожидала, Аннхен решилась открыть своему отцу давно известную ей тайну. Она рассказала, как Кордуаншпиц уже давно разоблачил перед ней свое инкогнито и даже стал с этой минуты для нее вдвое милее, чем прежде, так что она решилась твердо не выходить замуж ни за кого, кроме дорогого Даукуса. Далее описала она яркими красками все прелести очаровательного овощного царства, которое показал ей ее будущий супруг, не забыв при этом упомянуть о том восторге, с каким встретили ее будущие подданные.

Господин Дапсуль, выслушав ее, всплеснул только руками и горько заплакал, громко жалуясь на злое коварство короля гномов, сумевшего опутать бедную Аннхен такими искусственными средствами и завлечь ее под свою темную власть.

– Как ни высоко, – так начал он, – может быть, для смертных соединение со стихийным духом, чему примером может служить история гнома Тфильменеха и Магдалины де ла Круа, чьим потомком называет себя коварный Даукус Каротин Первый, но что касается связи с королями или принцами этой породы духов – то здесь совсем иное дело. Пусть саламандры вспыльчивы, сильфы – ветрены, ундины – влюбчивы и страстны, а гномы – злы и коварны, – с этим еще бы можно помириться. Но властители этих пород ищут связи с человеком, только за тем, чтобы его погубить, в отместку за то, что люди отнимают у них их вассалов. Потому того, кто предается одному из этих существ, они сумеют сделать даже с виду не похожим на себя самого, и, сверх того, утащат его в свое царство, откуда ему уже никогда не выбраться обратно на землю.

Фрейлейн Аннхен, слушая рассказ об этих ужасах, в которых господин Дапсуль обвинял ее дорогого Даукуса Каротин, только улыбалась, и когда он кончил, начала ему в свою очередь рассказ о чудесах овощного царства, в котором она скоро будет королевой.

– Ослепленная! – с гневом, наконец, воскликнул, слушая ее, господин Дапсуль. – Глупая, ослепленная девчонка! Итак, ты не веришь твоему, начиненному кабалистической мудростью отцу, который берется тебе доказать, что все, что напевал тебе твой Даукус Каротин, было только ложью и обманом! Хорошо же! Чтобы спасти мое единственное дитя, я должен употребить последнее, отчаянное средство! Иди за мною!

Во второй раз пришлось, таким образом, Аннхен взобраться на астрономическую башню ее отца. Придя туда, господин Дапсуль вынул из ящика множество широких лент желтого, красного, белого и зеленого цветов и с какими-то оригинальными приемами обвил ими голову, руки и все тело Аннхен. С собой сделал он то же самое, а затем оба прокрались осторожно к шелковому дворцу короля Даукуса Каротина Первого. Там, по приказанию отца, фрейлейн Аннхен прорезала принесенными ножницами отверстие в ленте, закрывавшей ей глаза и взглянула на свой бывший огород.

Боже! Что она там увидела вместо прекрасной зелени и вместо морковной гвардии, капустных дам, лавандовых пажей, салатных принцев – словом, всего, что так ее поразило в прошедший раз! Перед глазами ее расстилался грязный овраг, наполненный навозом. В навозе этом копошились и кишели обычные обитатели таких мест: толстые дождевые черви медленно извивались по всем направлениям, грязные жуки цеплялись за них своими короткими ножками; там и сям торчали луковицы с уродливыми человеческими физиономиями, с лапками, выросшими возле самых ушей, которыми они старались изо всех сил зарыться как можно глубже в окружавшую их тину. Отвратительные улитки лениво переваливались из стороны в сторону, высовывая свои длинные рога. Фрейлейн Аннхен была до того поражена этим ужасным зрелищем, что едва имела достаточно силы для того, чтоб закрыть обеими руками лицо и опрометью убежать прочь из огорода.

– Теперь ты видишь, – сказал ей господин Дапсуль, – как постыдно обманул тебя коварный Даукус Каротин Первый, выдав тебе за хорошие такие отвратительные вещи. Он нарочно нарядил в парадные ливреи своих вассалов для того, чтобы легче увлечь тебя и очаровать. Но теперь ты видела всю подноготную того царства, где хотела быть королевой, и должна, сверх того, вспомнить, что, сделавшись раз супругой Даукуса Каротина, ты должна будешь скрыться с ним под землю и никогда уже не увидишь ее поверхности, даже если… но что это?… что я вижу!… О я бедный, несчастный отец!

Произнеся эти слова, господин Дапсуль до того изменился в лице, что Аннхен серьезно испугалась, не грозит ли ее папаше какое-либо новое несчастье. Робким голосом спросила она, чего так испугался ее родитель, но тот мог только проговорить, всхлипывая:

– О дочь моя! На что ты похожа!

Аннхен бегом бросилась в свою комнату, схватила зеркало, но тотчас же в ужасе выронила его из рук.

Причина тому была немаловажная. Оказалось, что в ту самую минуту, как господин Дапсуль открыл дочери своей глаза насчет опасности, которая грозила ей в случае, если она сделается женой Даукуса, лицо ее вдруг стало изменяться и принимать все черты и выражение настоящей царицы гномов. Голова ее раздулась, кожа сделалась шафранного цвета, изуродовав совершенно прежнее, милое выражение лица Аннхен. Хотя она никогда не была кокеткой, но тут уже простое женское самолюбие громко подсказало ей, что нет несчастья хуже безобразия. Невольно вспомнились ей теперь прежние мечты, когда она воображала, как, разодетая в пух и прах, в атласном платье, с бриллиантовой короной, с золотыми цепями и кольцами, будет ездить в золотой карете со своим супругом-королем по воскресеньям в церковь на удивление и зависть всей деревне, в том числе и школьной учительнице! Какую пыль в глаза думала она пустить всем! А теперь! Аннхен не была даже в состоянии сдержать своей горести и громко зарыдала.

– Аннхен! Дочь моя Аннхен! Поди скорее сюда! – так крикнул ей в эту минуту господин Дапсуль сквозь разговорную трубу.

Взойдя наверх, Аннхен застала Дапсуля в костюме рудокопа.

– Когда нужда бывает стеснительной, – заговорил он торжественным голосом, – тогда находится ей и лекарство. Даукус Каротин, как кажется, не намерен оставлять своей палатки до завтра. Он собрал своих министров и принцев в Государственный совет по поводу будущего урожая капусты. Заседание это очень важно и, вероятно, продлится так долго, что мы останемся нынешний год совсем без капусты. Я хочу воспользоваться временем, пока Даукус Каротин, занятый государственными делами, не обращает на меня никакого внимания, и приготовить оружие для того, чтобы победить коварного гнома и заставить его возвратить тебе твою свободу. Потому, пока я буду занят работой, смотри пристально в эту трубу на палатку и говори мне все, что там увидишь.

Фрейлейн Аннхен исполнила, что ей приказал отец, но палатка оставалась закрытой со всех сторон, как прежде. Дапсуль между тем стал что-то усердно ковать. Скоро Аннхен показалось, что в палатке поднялись возня, крики и звуки, точно кто-то давал друг другу пощечины. Она тотчас же сообщила об этом отцу, который остался, по-видимому, очень тем доволен и сказал, что чем более гномы будут ссориться между собой, тем вернее не заметят его замышляемой на их гибель работы.