Книга о верных и неверных женах - Инаятуллах Канбу

Царица нашла слова везира разумными и отправила одну деву-воительницу послом, приказав ей разузнать, в чем дело. Но воины Фаррухфала прогнали ее со словами:

— Наш юный предводитель — наследник властителя Сарандиба. Он посеял в своем сердце семена вражды к женщинам. Встретив женщину, он тотчас поражает ее мечом. Чтобы не видеть женского лика, он всегда закрывает лицо, а воинами ему служат сами симурги. Какую бы страну он ни завоевал, он разоряет ее дотла с помощью симургов. Он услышал, что этой страной правит луноликая царица, решил уничтожить ее и потому прибыл сюда. А теперь мы остановились и ждем, когда симурги разрушат вашу страну. Как мы можем допустить женщину к нашему жестокому падишаху? Разве только ее шея захотела меча…

Посланница царицы, услышав это, перестала добиваться приема, возвратилась назад и рассказала, как обстоит дело.

Царица призадумалась, а потом велела передать Фаррухфалу:

— Я слышала, что ты ненавидишь женщин и, чтобы не видеть их, закрываешь лицо. Самое удивительное, что мы также ненавидим мужчин, так что у нас все наоборот. Я очень изумлена этим, и тебе следует привести убедительные доводы или же отказаться от вражды.

Фаррухфал передал ей через посланца:

— Для доказательства своей правоты у нас есть веские и убедительные доводы, но ведь поцелуй не передают через посланца. Поэтому если ты хочешь узнать об этой великой тайне, то разум и рассудок повелевают, чтобы ты соизволила пройти путь меж нами и принять без посторонних из сокровищницы нашего разума благословенную истину, жемчужину-тайну, и тем самым избавилась от сомнений.

Царица по совету Санаубар вместе с некоторыми воительницами и военачальницами отправилась в сад и, усевшись в уголке, вызвала к себе Фаррухфала. Она оставила при себе Санаубар, а шахзаде привел с собой Джафара, и вот они в уединении стали вести беседу. Фаррухфал, дабы достигнуть цели, решил опередить царицу, начал рассказ уверенно и спокойно и поведал историю царицы, которую слышал от Санаубар, только приложив ее к себе и приписав таким образом неверность и измену самкам. А царица приняла его за покинувшего ее тогда самца и, разгневавшись за то, что он изобразил все в превратном свете, закричала:

— Эй, обманщик, враг истины! Ведь всевышний Судия знает правду обо всем, а люди благородные не станут скакать на коне лжи по ристалищу речи и поворачивать коня вкривь и вкось. Вспомни, как ты не пожалел меня с птенцами и покинул нас в огненной пучине, не побоявшись покрыть себя позором!

— Что мне ответить тебе теперь? На что жаловаться? — возразил шахзаде. — Ведь женщина сотворена из левого ребра Адама, чего же ждать от нее правого дела! Если бы это не было так, ты не стала бы после такой измены вести себя столь бесстыдно.

С обеих сторон посыпались взаимные упреки, спор затянулся, каждый стал доказывать свою правоту, и тогда Санаубар, желая им счастья, постаралась примирить их и погасить пламя вражды. Она стала увещевать и наставлять их, усмирила взаимный гнев и направила стороны к примирению, заставив их снять покрывала с лиц, чтобы они увидели красоту друг друга. Царица, увидев лицо шахзаде, который был облачен в роскошные одеяния и блистал, словно солнце, в мгновение ока влюбилась в него, не задумываясь, поместила свое сердце, словно камень в перстне, в кольцо его локонов. Устыдившись, она уставилась в землю, прекратила упреки и укоры, отдала ему свой царский венец и мантию, а сама облачилась невестой и села в закрытый паланкин.

Так Фаррухфал благодаря стараниям Джафара, сначала отведав горечи страданий и тягот, испил напиток желания и обнял свою желанную возлюбленную. А Джафар с разрешения своего властелина женился на Санаубар и тем самым заставил ее древо плодоносить. Он был назначен первым везиром, и все государственные дела были доверены ему.

Рассказ о купце Азизе, которым овладела пустая мечта, о том, как он ради страсти пустился странствовать по пустыням, повидал много чудес и стал в конце концов отшельником

Те, кто украшает предания, словно машшате невесту, разубрали этот удивительный рассказ и открыли его взорам, чтобы заслужить похвалу.

Рассказывают, что в городе Удджайне жил купец по имени Азиз. Чаша его жизни, была до краев полна жизненными благами, кубок его достатка переливался богатством, ибо он получил хорошую долю в сокровищах этого мира и был безмерно богат. Все его желания были исполнены, и он лишь вдыхал ароматные благовония жизни. На его помыслы, словно на диск солнца, не садились пылинки огорчения, зеркало его мыслей, словно поверхность луны, не знало ржавчины злоключений [173]. Небо расстелило ковер его счастья в доме благополучия, а сама судьба просила у него подаяния. На поверхности земной не было таких сокровищ, которыми он не владел бы, а на изумрудном небе не было начертаний, которые противоречили бы его желаниям. Все свое время он проводил на пирах, наслаждаясь музыкой, всегда возлежал он на ложе счастья, держа в объятиях красавицу-удачу. Натура его была подобна цветущим базиликам, а роза его сердца непрестанно расцветала под ветром преуспевания.

Однажды Азиз устроил роскошный пир и созвал своих друзей. Они пили из блестящих хрустальных кубков багряное вино во здравие друг друга. Азиз, полагая, что золотой кубок небес полон до краев вином его счастья, был опьянен довольством. И вот, когда веселье было в самом разгаре, в дом вошел какой-то чужестранец и сел в сторонке, бросив на пирующих горестный взгляд, застонав и проливая из глаз жемчужины слез, так что застольное веселье обернулось грустью. Все тяжко вздохнули, жалея его. Азиз также огорчился и стал расспрашивать чужестранца. Но на все расспросы тот отвечал только молчанием, и это повергло всех в еще большее изумление, а Азиз забеспокоился и решил не отставать от юного чужеземца. Он так умолял его поведать, из-за чего тот страдает, что заставило его так мучиться, что юноша вынужден был раскрыть уста и заговорить.

— Хотя твоя просьба, — сказал пришелец, — трудна и обременительна и я твердо убежден, что исполнение ее не принесет тебе пользы, но, коли ты так настаиваешь, мне ничего не остается, как поведать тебе частицу своей тайны и слегка приподнять завесу над ней. Да будет тебе известно, что у меня было столько богатств, что самый искусный математик не мог перечесть их. Однажды по совету купцов я с партией товаров отправился в Каннаудж в поисках прибыли. Многие знаменитые купцы сочли за честь войти в мой караван и присоединились ко мне. К несчастью, в четырех переходах от Каннауджа я со своими товарами отстал от каравана и затерялся в пустыне, где и не пахло человечьим жильем. Повсюду расстилалась устрашающая пустыня, и нить моих надежд на жизнь стала рваться. Расстроенный и встревоженный, я с утра до вечера бегал по сторонам, но так и не нашел дороги. Каждый миг мне слышались какие-то страшные звуки, от которых сердце мое замирало, ежеминутно перед глазами моими являлись какие-то страшилища, так что душа моя холодела. После захода солнца, когда проявилась чернота ночи и пустыня уподобилась бушующему морю, волны которого, казалось, похищали с неба созвездие Рыбы, когда ветви деревьев под порывами ветра касались земли, а по земле, словно волшебные змеи Фараона, неслись струи пыли, готовые поглотить весь свет, я уже приготовился к гибели, всецело положившись на волю судьбы, и сел под деревом в ожидании смерти. От страха и ужаса я так трепетал, что мои суставы и кости чуть не разлетались в разные стороны. Наконец, ветер донес до моего слуха звуки человеческих шагов. Я стал осматриваться и увидел вдалеке человека, который двигался быстро, словно на крыльях. А я был убежден, что в той безжизненной пустыне не может обитать человек, и потому решил, что это див или гуль, вознамерившийся погубить меня. Я тотчас спрятался в яме и скрылся под кустами, как напуганная птица от сокола, и стал молить бога сохранить мне жизнь. А тот человек прямо направился к яме и закричал: «Кто ты? Что делаешь в этой гибельной пустыне? Может быть, ты див, совращающий добрых людей с пути, чтобы погубить их в этом ужасном месте?» От страха слова у меня застревали в горле, зубы отбивали дробь, я оцепенел, словно безжизненный труп. Мое молчание распалило пришельца, на его челе появились приметы гнева, и он закричал мне страшным голосом: «Живо отвечай, кто ты такой, а не то я разлучу твою голову с телом!» Я, трепеща за свою жизнь, решился ответить. «О благородный муж! — сказал я. — Не гневайся и не сердись, я — человек, по воле обманчивого неба я отстал от своих и обрек себя на скитания по этой гибельной пустыне. Теперь я сам не знаю, как мне быть и как выбраться отсюда на торный путь. Ради бога, сжалься надо мной и моей незавидной долей, подай мне руку помощи, как подобает благородным мужам, и укажи мне дорогу, уподобившись Хызру, чтобы я мог присоединиться к своим товарищам, а потом и вернуться домой, к родным и семье».