Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С этими словами шейх плюнул сначала на льва, а затем на львицу. Едва он подал этот знак, как хомры и джелаби, словно безумные, кинулись на животных стали их бить и топтать ногами, осыпая всевозможными ругательствами.
Все это продолжалось около четверти часа, после чего шейх достал свой нож и сказал:
— Теперь, когда наши враги мертвы, давайте заберем у них одежду и украсим ею себя. Победителю принадлежит шкура побежденного. Когда мы возвратимся к палаткам хомров, мужчины будут нам завидовать, а женщины встретят нас хвалебными песнями.
По его примеру другие арабы тоже достали свои ножи.
— Стойте! — приказал Шварц. — Мы, конечно, не бросим львиные шкуры. Но кто, по вашему мнению, их получит?
— Победители, — ответил шейх.
— А кого ты считаешь победителями?
— Нас всех.
— Ах, вот как! Значит, мы должны разрезать шкуры на четырнадцать частей?
— Нет, иначе они потеряют всякую ценность. Но ты ведь знаешь, что я шейх.
— Знаю, но какое отношение это обстоятельство имеет к львиной шкуре?
— Шкура должна достаться шейху.
— Таков ваш обычай?
— Да.
— Но ты ведь только что сказал, что шкура побежденного зверя принадлежит победителю?
— Да. Но когда победителей много, ее получает самый знатный, то есть я. Поэтому разрезать шкуры на всех нам совсем незачем.
— Понятно. Итак, ты — победитель?
— Конечно. Разве я не присутствовал при смертельном бое?
— И к тому же ты — самый знатный из победителей?
— Да, потому что я — шейх.
— Вот в этом ты жестоко заблуждаешься. Знаешь ли ты, кто я?
— Да. Ты эфенди.
Он сказало это довольно пренебрежительным тоном.
— Да будет тебе известно, эфенди бывают очень разные, — пояснил Шварц. — Ниже меня стоят сотни эфенди, и каждый из них знает и значит больше, чем знаешь и значишь ты. Так что самый знатный из победителей — не ты, а я. И кроме того, у тебя нет ни малейшего права называть себя победителем. О твоем мужестве и твоих деяниях никогда не будут ни петь, ни слагать легенды. Ты оскорблял этих зверей, но разве может твоя хваленая смелость сравниться с их! Когда ты услышал их голоса, ты хотел бежать.
— Это была шутка. Я ведь остался.
— Да, после того, как услышал, что бегство может оказаться еще опаснее и что я собираюсь сразиться со львом. А потом «Господин с толстой головой» пришел, и ты со своими «храбрецами» уполз в укрытие и даже к мертвым львам осмелился приблизиться только после того, как снова разгорелся костер и вы убедились, что опасность миновала.
— Эфенди, ты хочешь меня оскорбить?
— Нет. Я только хочу предостеречь тебя от заносчивости и посягательств на чужую собственность. Эти львы принадлежат только тем троим, которые с ними сражались, а именно мне, Хаджи Али и ибн аль-Джидни. Никто другой трофеев не получит.
— Этого мы не можем допустить. Даже если ты и эфенди над всеми эфенди, ты все же только гяур и не имеешь здесь никаких прав. Мы мусульмане, и мы возьмем шкуры. И лучше тебе не сопротивляться, а не то…
Он остановился.
— Ну, и что же будет тогда?
— Тогда мы тебя заставим! — отвечал шейх, сделав угрожающее движение рукой, в которой он все еще держал нож.
Тогда Шварц подошел к нему, положил руку ему на плечо и сказал:
— Вы спрятались от львов, а мы их победили. Неужели ты думаешь, что мы испугаемся вас, струсивших перед теми, кого мы убили? Если вы сейчас же не уберете ножи, я вас всех перестреляю!
Он выхватил револьвер, и в тот же миг все ножи исчезли.
— И еще кое-что я хочу тебе сказать, — продолжал немец. — Ты считаешь истинной свою религию, а я свою. Каждый имеет право так поступать, в этом даже его долг, и меньше всего я склонен поносить твою веру. Того же я могу и должен требовать от тебя. И если ты еще раз назовешь меня гяуром, я отвечу на это оскорбление тем, что вытяну тебя моим верблюжьим хлыстом по лицу, и ты будешь в течение всей твоей жизни носить рубец в знак позора. Запомни, я привык держать мое слово!
Ударить бедуина или хотя бы пригрозить его побить — значит нанести ему самое страшное оскорбление, какое только можно вообразить. Шейх отступил назад, среди его людей пронесся ропот.
— Эфенди, — воскликнул он, — ты понимаешь, что говоришь?
— Прекрасно понимаю и сделаю, как говорю. Ты назвал меня гяуром, а я пригрозил тебе за это хлыстом — итак, мы квиты. А теперь позаботься о том, чтобы мне не пришлось приводить мою угрозу в исполнение, и не пытайся снова трогать этих львов, к которым ты не имеешь никакого отношения. Мы перенесем их к нашему костру, а вы оставайтесь здесь, возле своего, как это и было до того, как страх отогнал вас прочь.
Эти слова в сочетании со всем внушительным обликом немца произвели на арабов впечатление. Никто из них больше не пытался сказать ни слова. Они отступили назад, пока не освободилось место у костра, потом уселись вокруг огня. О чем они там тихо говорили, на другой стороне пруда, слышно не было, но взгляды, которые хомры изредка бросали в сторону своих обидчиков, не предвещали ничего хорошего.
С помощью джелаби, которые примкнули к Шварцу, обоих львов удалось перетащить ко второму костру. Там охотники
