Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов

Ответить было нечего, но бывший замкомэск все-таки попыталась.

— С меня портрет писан, не спорю. Для чего — иной разговор. Встречалась я с Кутеповым, был такой эпизод. Не слишком он умен, но и не такой дурак, чтобы про свою агентуру в письмах сообщать. Наверняка даже не шифром, что вам прочесть легче.

Гости переглянулись.

— По каждому факту могу объяснения дать. Почему встречалась, зачем, кто приказ отдал. Все рапорты и доклады мои — у начальства…

Закашлялась, кровь с губ вытерла.

— Проверьте, товарищи!..

— Проверим, — невозмутимо кивнул Лунин. — Время сейчас только неподходящее. Мы ждем новых террористических актов, здесь, в Столице. Может начаться паника. Некоторые безответственные товарищи предлагают ввести в СССР чуть ли не диктатуру, причем не диктатуру пролетариата, а личную бесконтрольную власть. Это конец Революции, Термидор. Их надо остановить, но для этого мы должны знать замыслы врага.

— Помоги нам, Зотова! — подхватил «меньшевик». — Нам поможешь — себе поможешь. Откуда удара ждать? В кого враги целятся? Кого охранять надо? Не говори «всех», сам знаю. Кто главная цель?

Девушка вновь закашлялась, едва сдержав стон. Присела, на решетки, что свет Божий застили, взглянула. Правильно допрос ведут, по-фронтовому. Сперва измолотили, теперь — «себе поможешь». А как помочь? Писала же она в рапорте про кутеповский план! «Следующим шагом неизбежно станет разгром и уничтожение бывших сторонников Троцкого, а также всяческих Апфельбаумов и прочих Розенфельдов.» И про помощь «русской фракции» в ЦК тоже писала. Зиновьева-Апфельбаума убили, кто следующим будет? Каменев-Розенфельд? Это если врагам поверить…

А если не верить? Если настоящий враг не в Париже, а здесь, в Столице?

— В стране и партии главный сейчас товарищ Каменев. Но он потому и главный, что никому не мешает. Убивать станут самых сильных, чтобы страну обезглавить. А самые сильные кто?

— У товарища Кима хорошая охрана, — не слишком уверено заметил Лунин. — Товарищ Сталин сейчас у себя в наркомате, там тоже охрана…

Не договорил, на «меньшевика» покосился. Тот пожал пиджачными плечами.

— А что я могу сделать? ОГПУ военные на версту к себе не подпускают. И товарищ Ким нам не очень верит, своих людей всюду ставит. Если враг с улицы забежит, мы его арестуем. А если кто из своих? Скажу Бокию, чтобы Сталину перезвонил, а ты, товарищ Лунин, здесь присмотри.

Поглядел на Ольгу, стеклышками блеснул.

— Бумагу тебе сейчас принесут. Пиши все подряд: как на службу поступила, чего делала, а особенно про то, кто приказы отдавал. Обещать я тебе, Зотова, ничего не могу, но чем больше напишешь, тем лучше.

— Для вас главное — дожить до завтра, — негромко заметил Лунин. — Если заговор здесь, в Главной Крепости, вас убьют, чтобы было на кого все свалить. В 1918-м такое уже случилось с гражданкой Каплан. Караул поставим надежный…

Не договорил, к двери повернулся. «Меньшевик», на миг задержавшись, поглядел прямо в глаза:

— Задачу поняла, Зотова?

Бывший замкомэск прикрыла глаза и вновь увидела пустой мертвый город, залитый холодным лунным огнем.

Дожить до завтра…

6

— Надо ехать! — хмуро бросил Сталин, пряча трубку-носогрейку в карман. — Они там какой-то Комитет спасения создать хотят, Робеспьеры хреновы. Боюсь, беда будет. Ким уже войска в город ввел, требует «тревожный пакет» вскрыть. «Культ Личности» ему не нравится, сам царем стать решил!..

Иван Павлович Товстуха наклонился, что-то быстро зашептал. Нарком помотал головой.

— Нет! По телефону революции не делаются. А если отключат, провода перережут? Буду сидеть здесь, как Временное правительство в Зимнем? И так уже под конвоем хожу по милости некоторых товарищей.

Поручик, находившийся тут же, в приемной, воспринял начальственное ворчание, как вполне заслуженную похвалу. За эти несколько часов он сделал, что мог. Этаж, где находился сталинский кабинет, безжалостно очищен от посторонних и перекрыт караулами, пароль меняется каждый час, для поездок Предреввоенсовета приготовлены два одинаковых авто со шторками на окнах. Сталин отнесся к новшествам с плохо скрываемым гневом, но все-таки обещал потерпеть до завтра. Семен, однако, ничуть не успокоился. Поездка в хорошо охраняемую Главную Крепость представлялась единственным выходом.

— А вот скажите, товарищ Тулак, — сталинский палец метнулся в сторону стола, за которым сидел помощник. — Что будет, если после моего отъезда кто-то из здешних негодяев захочет взбунтовать РККА?

Поручик встал.

— Надо отключить все телефоны, товарищ Сталин. Для верности — вывести из строя узел связи. Потом починим.

Нарком блеснул желтыми глазами:

— Правильно мыслите! Отключать всю связь не станем, но…

Договорить не успел. Приоткрылась дверь, в щель заглянул молодой парень в новенькой форме с синей кавалерийской нашивкой на рукаве. Один маленький кубик — отделенный.

— Разрешите?

Сталин кивнул. Кавалерист перешагнул порог, стал по стойке «смирно».

— Товарищ Председатель Высшего Революционного Военного Совета! Прибыл курьер от товарища Муралова с пакетом. Пароль назвал правильный, табельное оружие сдал. Прикажете впустить?

Поручик удовлетворенно вздохнул. Хоть какой-то порядок!

— Пакет? — сталинские брови взлетели вверх. — А, помню. Пусть войдет!

Повернулся к помощнику и внезапно подмигнул:

— Как видите, товарищ Тулак, армией можно управлять и с помощью пакетов. Может быть, конфискуем все чернильницы?

Ответить поручик не успел — курьер уже стоял в дверях. Новенькая форма, нашивка ротного на рукаве, кожаный портфель под мышкой, короткая стрижка — и очки в тяжелой роговой оправе. Семен понимающе усмехнулся. Штабной, не спутаешь!

«Штабной» лихо щелкнул каблуками, поставил портфель на паркет.

— Здравия желаю!..

Правая рука дернулась, взлетая к козырьку. Поручик мельком отметил маленькую странность — отдавать честь курьер явно не приучен. Подобным образом козыряют штатские, пытаясь изобразить фронтовую лихость. Именно таким остался на фотографиях принимающий парады…

Очки с негромким стуком упали на паркет.

…Троцкий!

Семен Тулак успел вскочить, но пуля сбила с ног, отбросив к стене. Следующая досталась Товстухе. Сталинский помощник схватился за грудь, пошатнулся…

— Блюмкин, сволочь, — негромко, без всякого выражения проговорил Сталин и посмотрел убийце в глаза.

Толстые красные губы Не-Мертвого дернулись в злобной усмешке.

— Это тебе за Льва Давыдовича, Гуталин!..

Выстрел, выстрел, выстрел…

Теперь поручик мог видеть лишь белый потолок. Боли не было, только холод и неимоверная слабость. Мысли ушли, оставив гулкую, звенящую пустоту. На какой-то миг мир закрыла ухмыляющаяся физиономия Блюмкина, мелькнул черный вороненый ствол…

Тишина…

* * *

…Подернутая сизым туманом вечерняя степь. Серые поздние сумерки, холодная замерзшая грязь. Кровавый закат.

Черные всадники уже совсем рядом — огромные, беззвучные, неостановимые, как и летящая за ними Смерть.

«…Эскадрон по коням, да забыли про меня. Им осталась доля да казачья воля…»

Поручик вскинул карабин, но тут же понял — выстрелить не сможет. Оружие налилось свинцом, непривычная тяжесть валила с ног, не давая даже взглянуть в сторону врага. Он опустился на колено, упал. Попытался привстать…

Поздно! Воздух рассекли черные клинки. Поручик затаил дыхание, но внезапно почувствовал, как радостно дернулась сердце.

Погоны!

Это же свои! Свои!..

— Стойте! — выдохнул он. — Господа, я офицер Вооруженных сил Юга России. Я — поручик Семен Мерсье, я был в Ледяном походе с генералом Покровским! Я свой, свой, свой!..

Клинки на малый миг дрогнули, но затем вновь взвились в воздух.

— Не тому богу ты молился, поручик, — вздохнула падающая с небес тьма.

«Будет дождь холодный, будет дождь холодный, будет дождь холодный мои кости обмывать…»

7

Зотова, отложив в сторону, карандаш, скользнула взглядом по исписанной странице. Поморщилась, в сторону отложила. Работать приходилось здесь же, на топчане, отчего почерк, и без того скверный, превращался в безобразные каракули. Кто такое читать будет?

Ответ бывший замкомэск уже знала. Будут! Только не сегодня, а после, когда ее труп в бочке с бензином сожгут, как Фани Каплан, Николаем Луниным помянутую. Всякое лыко в строку станет, что ни напиши. Даже если с Кутеповым разъяснится, всего прочего за глаза хватит. Дворянка? В Сеньгаозеро ездила? С Василием Касимовым знакомство водила? С Симой Дерябиной? С Вырыпаевым? С Родионом Геннадьевичем? С белым офицером Арцеуловым?