Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пистолет у меня не в сумочке, а под платьем. Нет еще у нас «колготок», на мне чулки и пояс с подвязками, и к этому поясу прицеплена открытая кобура под маленький браунинг девятьсот шестого года, калибр 6.35. Совсем крохотная игрушка, негодная для боя, но смертельно опасная с пяти шагов. Чтобы достать, в платье по боковому шву прорезь, как карман на мужских брюках, только руку просунуть, на пышной юбке не видно – это и есть секрет, который я показывала дяде Саше. И ветер очень удачно платье раздувает: со стороны кажется, я схватилась, чтобы чулки не показать – да смотрите, если это хоть чуть ваше внимание отвлечет, до того как вы сдохнете. Ради такого я бы и за Женю Комелькову сыграла в «Зорях тихих», только не дай бог, юбку поднимет, как на Первомайской было – увидят кобуру! Вот моя правая рука уже на пистолете, а им в складках ткани незаметно. Так получайте!
Левой рукой тяну юбку вдоль тела, справа налево – помогая выдернуть наружу правую с пистолетом. Стрелять сквозь платье, так же как и из кармана – это можно делать, только когда враг один, при движении затвора назад-вперед закусит ткань, и второй раз уже не выстрелить. Зато первый выстрел у меня идет сразу от бедра, ведь метко стрелять просто, вот вы пальцем укажите на предмет, а после проверьте, и закрепите привычку. У меня выходило хорошо. Вот не понимаю, отчего в фильмах из конца века даже солдаты или полиция из пистолета стреляют, держа двумя руками на уровне глаз? Нас учили, что когда враг рядом, надо уметь метко бить из любого положения, с правой, с левой руки, было даже такое, как заведя правую руку себе за спину, выставить ствол из-под левого локтя! Конечно, вдаль надо уже целиться, но до трех метров стрелять надо только так.
Первому в живот, с двух шагов, враг даже не успел ничего понять: я глаза подняла и встретилась с ним взглядом одновременно с выстрелом. Второй, который подступал левее, хотел метнуться за тело своего оседающего приятеля – не успел, поймал вторую пулю. И я знала уже, что не промахнулась, сразу резкий поворот («сенсей» Логинов называл это маэ-тэнкан, айкидо, простите, русбой – для непосвященных), хорошо, что не на каблуках, туфельки простые, и земля твердая, не скользко и не грязно. Помня, что третий позади – самый опасный, руки в карманах, на пистолете, и мы как мишени перед ним! Причем поворот со смещением, при этом еще приседаю и сталкиваю Михаила Петровича с возможной линии огня, еще лучше, чтобы он упал – а третий уже набегает, но не стреляет, а чем-то замахивается. Не достанет: два шага против пистолета – это очень много!
А браунинг я чищу, смазываю, пристреливаю, как положено, Чтобы быть абсолютно уверенной, что знакомое оружие не подведет. Стреляю дважды, туша врага закрывает свет и падает на меня. Я барахтаюсь под ней, пытаюсь вывернуться, и тут слышу глухой удар. Михаил Петрович держит тяжелый «стечкин», а у последнего врага затылок в крови. Затем мой Адмирал пинком спихивает в сторону обмякшее тело и помогает мне подняться. Нет, мы не стали обниматься и целоваться, как в каком-нибудь фильме – сначала я огляделась по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии угрозы. Вижу, сзади бежит кто-то, и с другой стороны тоже. Я пистолет наизготовку, они кричат:
– Не стреляй, Анка, свои!
Всматриваюсь – точно, сержант ГБ Левин, второго фамилию не помню, но тоже лицо знакомое.
И тут на меня накатило. Просто я представила, что бы случилось, если бы его, единственного человека в СССР, на Земле, в этом времени – и убили бы, и у меня на глазах. И мне стало так страшно, как не бывало никогда. Михаил Петрович после рассказал, что я орала на бедных сержантов, как пьяный боцман, да такими словами… А они оправдывались:
– Да мы, товарищ лейтенант госбезопасности, имели приказ лишь следить за этими, конечно, вмешались бы, если что…
– Это когда товарища Лазарева убили бы?
После подъехал мотопатруль, четыре бойца на «додже», рация и пулемет. С десяток таких патрулей ездят сейчас по всему городу, следят, не намерены ли немцы бунтовать, ну и конечно, надзирают за порядком. Этих грузите – нет, сначала вас, товарищ Лазарев, приказано в безопасное место, ну а их сейчас другие заберут. Второй патруль появился, не успели мы отъехать, тела покидали в кузов – живы ведь были, все трое! Тот, которого угостил Михаил Петрович, был в отключке; второй стонал – пуля в печень, вот повезло же; третий очнулся, смотрел волком, и один раз даже выругался, но не по-немецки, как я ждала, а по-английски. Никакой медпомощи им не оказывали – впрочем, когда их уже погрузили, один из солдат вроде бы полез туда с медицинской сумкой.
А после был долгий допрос у дяди Саши, товарища Кириллова, с написанием подробного отчета, что заняло весь вечер. И когда все завершилось, я спросила, кто это были.
– Ведь должна знать, от охраны Михаил Петровича вы меня не отстраните! Это немцы?
А дядя Саша ответил:
– Англичане, УСО. Формально союзники – но вы действовали абсолютно правильно, товарищ Смелкова, объявляю вам благодарность. – И добавил: – А еще отправлю представление на старшего лейтенанта ГБ, по совокупности всего, и за это дело тоже. Думаю, утвердят – а это уже равно армейскому майору, старший комсостав, так что и спросу будет больше.
– Служу Советскому Союзу!
– Да, и разрешаю оставить себе материал на платье, взамен этого.
А мое платье в горошек этот гад не только своей кровью измазал, но и порвал! Отстирать можно, а шов на видном месте смотреться будет как? Хотя если декоративный шнур пришить? И косынку снова потеряла, даже не помню где.
Вы Михаила Петровича убить хотели, сволочи? Так мне платья больше жаль, чем ваших поганых жизней!
Очередное заседание «мировой закулисы».
США,20 августа 1943 года
– Итак, господа, русская проблема становится все более серьезной, – заявил джентльмен аристократического вида. – Если Сталин счел себя собирателем исконно русских земель,
