Бойтесь напуганных женщин - Лариса Кондрашова

— Милиция, — машинально поправила Тоня.

— Но кто станет меня здесь искать?

— Твоя мама, например.

— А она не знает, что я приехала. Сбагрила меня с рук, в Америку, а сама замуж выскочила. Так что у нее сейчас эйфория. Молодой муж, любовь-морковь…

— Что-то в последнее время я только и слышу о женщинах, которые выходят замуж за мужчин моложе себя.

— А я, между прочим, не осуждаю. Что им еще остается? Сидеть и покорно ждать, пока какой-нибудь старикашка, натешившись юным телом и получив пинок под зад, решит стариться вместе с тобой?

— Ну, тебе-то вряд ли грозит такое. Мы еще даже в средний возраст не вступили. Считаемся молодыми.

— Считаемся! А послушать, две старые тетки, которым только и остается, что жить в этой дыре.

— Тебя сюда никто не звал! — оскорбленно заметила Тоня.

Она вовсе не считала себя старой. В двадцать-то восемь лет!

— Ты обиделась, что ли? Можно подумать, я подняла руку на что-то святое.

— Святое не святое, но мне слушать неприятно.

— Да ладно! Мне, между прочим, вполне нравится этот Раздольный, и я думаю, что здесь можно неплохо жить… некоторое время. А потом выгодно продать дом кому-нибудь, тоже истосковавшемуся по жизни на природе, и уехать в большой город.

— Надя! Ты приехала ко мне в гости, так? Где я живу и как — это мое дело. Я ведь не предлагаю тебе последовать моему примеру. У нас страна большая, и в ней полно мест, где ты будешь чувствовать себя вполне комфортно…

— Ого, как все далеко зашло! — Надя передернула плечами и скосила глаз на Тоню. — Такое впечатление, что я задела тебя не только тем, что с пренебрежением отозвалась о твоем прибежище. Вряд ли тебя держат здесь только прекрасные виды природы… Слушай, а может, у тебя здесь какая-нибудь тайная любовь?

— Не говори глупости.

— А что, вокруг такие парни, просто голова кругом идет. Один топором размахивает, как индеец томагавком, другой сам по себе очень даже ничего, с героическим прошлым. Опер! Такая романтическая профессия!

— Ты хочешь со мной поссориться?

— Молчу-молчу! И сдаюсь! — Надя подняла руки вверх.

— Все-таки давай попробуем заснуть, — после некоторого молчания сказала Тоня и решительно отодвинула от себя Джека, который от ее постоянного поглаживания даже осоловел.

Пес тут же соскочил со ступеньки — посмотрел в сторону калитки.

— Давай-давай, охраняй наш сон!

Надя, не тронувшись с места, тоже взглянула на калитку. Может, ей казалось, что вот сейчас она откроется и ворвется наряд ОМОНа? Тряхнув головой, словно избавляясь от дурных мыслей, она проговорила:

— А ко всему прочему я испугала тебя своим рассказом. Ты же у нас человек творческий, живешь на облаке, наша житейская грязь не для тебя… Теперь ты не захочешь со мной дружить.

— Господи, Надька, ты как маленькая девочка: то дразнишь, то подлизываешься, то выдумываешь невесть что. Может, я и не очень верующая, но один из библейских постулатов исповедую: не судите, да не судимы будете… А что тебе еще оставалось делать? Сдохнуть в рабстве?

На самом деле она думала совсем иначе, но Надежде незачем было это знать.

Жизнь в состоянии испуга не просто изменяет человека, она его корежит. Он невольно начинает пересматривать не только прожитую жизнь, но и свои принципы вообще. Надо же, так совпало, что обе подруги как раз одновременно проходили этот период ломки характеров. Причем не в лучшую сторону…

Итак, они разошлись по своим комнатам, хотя Тоня понимала, что ее гостье хотелось бы поговорить еще. Конечно, они поговорят, но не сегодня. Потому что в какой-то момент ей стало ясно: за сегодняшний день и так поступило информации больше чем достаточно. Тоня из-за этого обилия даже реагировала на все неадекватно.

Для начала полученные сведения следовало обдумать, повертеть в голове и так и сяк и постараться соотнести с нынешней жизнью Антонины Титовой, которая в один момент обзавелась трещиной, словно ветровое стекло автомобиля от хорошего камня.

А ведь было все так хорошо, так спокойно. У нее появился свой дом, о котором не знали люди, каковых ей не хотелось бы видеть. Ей никто не докучал. Никто не пытался ограничить ее свободу. Она никому и ничего не была должна.

Недавно у нее появился даже воздыхатель — директор ресторана в районной станице, где она в свои довольно частые приезды то за материалами для рисования и изготовления скульптур, то за продуктами, которых не было в поселковом магазине, обычно затаривалась.

Например, покупала хорошую деликатесную колбасу или какую-нибудь модную тряпочку, когда у нее появлялись случайные деньги — вроде суммы, полученной за оформление детского садика.

И она никогда себе не отказывала в возможности вкусно поесть в ресторане, оборудованном вполне современно.

Костя, однажды напросившийся с ней на поездку в район, тоже не отказался пообедать в ресторане, о котором отозвался:

— А что, все как у больших.

Кстати, директор — звали его Дима Верещагин — сразу ее заприметил. По его знаку к Тоне в первую очередь подлетали официанты и всегда приносили что-нибудь вкусненькое.

Так и говорили:

— Директор советует вам попробовать то-то.

Или:

— Нашему повару сегодня особенно удалось это.

Однажды она зашла в ресторан с директором совхоза, который оказался знакомым Димы и по просьбе последнего молодых людей познакомил.

А потом, вроде между прочим, шеф рассказал Тоне, что Верещагин вдовец и один воспитывает ребенка. И что станичные бабы наперебой пытаются заманить его в свои сети и уверяют, будто просто мечтают воспитывать такого хорошего мальчика, как его сын. А ребенку, конечно, нужна мать, но еще больше Диме нужна жена, и не какая-нибудь, а любимая.

В общем, они познакомились, а потом Дима напросился к ней в гости, где пришел в полный восторг от ее парка деревянных скульптур.

— Представляю, как бы твои животные понравились Кеше! — сказал он и многозначительно помолчал.

Тоня поняла все как надо, и они договорились, что в следующие выходные Верещагины приедут к ней в гости.

Радостный Дима говорил о том, что хотел бы в зале ресторана произвести небольшой дизайнерский ремонт, кое-что поменять в интерьере, и если Тоня захочет, он ей неплохо заплатит. А жить во время работы она могла бы у него в доме.

— Я не могу, — говорила Тоня, — у меня собака, и потом смешно переходить на жительство в чужой дом, когда на машине двадцать километров — не расстояние. Даже по плохой дороге всего двадцать — двадцать пять минут.

Тоня покормила его обедом, приготовленным на скорую руку — дело было днем. Она вовсе не собиралась поражать его своими кулинарными способностями. Чем можно поразить директора ресторана?