Последний поход - Игорь Вардунас

Поднявшись по трапу, она тяжело навалилась на перила, делая передышку. Перед глазами все плыло, и снова накатил озноб. Вдруг откуда-то прибежал дядя Миша, с какой-то дурацкой песенкой начал стучать ей по голове пищащим резиновым молотком. Улыбнулся залитый кровью отец и дьявольски захохотал замахивающийся тесаком капитан…

Лера даже не сопротивлялась.

Сейчас ей было на все плевать. Главное, она успела.

Теряющая сознание девушка почти сползла на палубу, когда ее подхватили чьи-то руки, и она окончательно провалилась во тьму.

Усиливающаяся буря, навеянная Атлантикой, заставляла разбредшихся в поисках исчезнувшей Леры людей торопиться и скорее возвращаться под крышу.

Первым лежавший на тропинке цилиндр заметил Паштет, когда они с Треской в компании Савельева, тянувшего за собой санки, спускались вниз к «Грозному».

— Эй, смотрите-ка!

— Что там? — тут же вскинулись спутники, дружно повернувшись в указанном поваром направлении.

— Что это за фигня?

— Тихо, не подходите, — шикнул Треска, доставая дозиметр. — Когда мы поднимались, этой штуки тут не было. Откуда она взялась?

— Пф. Ветром принесло, — пожал плечами Паштет.

— Не фонит, — сверился с показаниями гамма-счетчика Треска.

— Да и с чего бы, — огляделся Савельев, запаливая новый фальшфейер. — Здесь тебе не Пионерск. Что это?

— Похоже на термос, — ответил присевший на корточки Паштет, осторожно потрогав емкость пальцем в перчатке. — Только маленький. И закрыт как-то странно.

— С «Новолазаревской», откуда ж еще, — не стал лезть в карман за раздумьями Треска. — Зырьте, чуваки, буря какая начинается. Вот от развалин и откатился. Да и нам пошевеливаться пора. Хочется в тепло и пожрать, как следует. Уверен, Лерку уже кто-нибудь нашел. Ох, я ей и втащу хорошенько за немытый камбуз.

— Смотри, как бы тоже самое потом Батон не проделал с тобой, — хмыкнул Савельев. — Он за нее любому глотку перегрызет.

— Да знаю я, — скривившись, отмахнулся Треска. — Это так — фигура речи. Я же теперь вроде как кок, а она у меня в подчинении, значит. Вот и не фиг отлынивать от обязанностей. Батон бы меня одобрил. Чистота — залог здоровья, мать ее! А дисциплина — тоже часть воспитания. Ну-ну.

— А почему это ты — кок? — вскинулся Паштет.

— Потому что я старше, — цыкнув зубом, безапелляционно ответил Треска. — И готовлю получше некоторых. Все правильно.

— Старше, а огурцы солить не умеешь, — Паштет взвесил на руке цилиндр. — Хрен с тобой, золотая рыбка. А эту штуку возьмем. Может, кто-то из наших посеял.

— Что — чай или суп перекисший? — презрительно фыркнул Треска. — Не дури, запули куда подальше, и потопали.

— Не знаю, — с сомнением возразил метеоролог. — Я таких штук ни у кого на лодке не видел. Уверен?

— А откуда ей тут еще взяться? Может, это действительно кого-то со станции, — выпрямился Паштет и положил находку на санки. — Ворошилова, например.

— Этого козла. Пф! ГЦепка. По ходу, он вообще ничего не жрет…

Продолжая спорить, троица стала спускаться вдоль канатной дороги в сторону «Грозного».

Тем временем буря окончательно накрыла побережье Антарктики.

Очнулась Лера уже под одеялом, в своей каюте. Осторожно проведя ладонями по телу, убедилась, что тельняшка и перетянутые ремнем с увесистой пряжкой джинсы остались на ней. Слава богу. Кто бы ее сюда ни принес, у него хватило совести. Несмотря на то, что Лера проделала такой долгий путь, будучи одной из немногих женщин на борту, с мужчинами, которых знала годами, недоверие и опаска всегда были при ней. Да и кто, действительно, кроме погибшего Колобка, мог оказать ей нормальную медицинскую помощь? Разве что Тахома, с которой она за это время успела сдружиться.

Лера и сама не понимала, что с ней. Может, просто сказывались переутомление и выплеск адреналина, связанные с вылазкой? Кажется, случился обморок. Температуры вроде бы нет. Лера пошевелила пальцами: ободранная ладонь ныла, но была тщательно перебинтована. Даже заработанные при контакте с бетоном заусенцы на ногтях были сострижены и обработаны.

Щеку защекотали усы забравшейся на койку Чучундры. Повернув голову, Лера столкнулась с тяжелым взглядом. Был наставник мрачнее тучи. Таким рассерженным Батона, присевшего на край койки, девушка еще не видела.

— Где была? — вступлений не последовало, а это было совсем уже плохо.

На вопрос, к которому Лера готовилась с самого начала, так и не нашлось должного ответа: в руках Батон держал подсумок Ежи. Сейчас, в тепле и безопасности, вылазка на немецкую базу казалась чистым безумием. И о чем она только думала. Дура.

— Я… я просто помочь хотела, — тихо сказала Лера.

— Зачем это приволокла?

— Это ведь принадлежало Ежи. Мне показалось, что там может быть что-то важное или полезное.

— Что — новая подлодка? — невесело усмехнулся Батон. — Панацея от всех болезней? Божья воля, Иисус Христос?

Лера обиженно прикусила язык.

— Да уж, подсобила, нечего сказать. Пожар в катакомбах ты устроила?

— Зато я уничтожила вирус! — выпалила девушка, раздражаясь. В конце концов, какое право он имел так с ней разговаривать? К тому же, судя по речи и настроению, старый охотник был пьян.

Принюхавшись, Лера наморщила нос.

— Опять пили.

— Какое твое дело? Мы тебя несколько часов искали. Скажи спасибо, что жива. Короче, расскажешь в кают-компании. Тарас вызывает, — продолжал распекать Батон. — Не ты одна потеряла друзей и близких. И это совсем не означает, что нужно съезжать с катушек и лезть на подвиги. Когда ты это уже, наконец, поймешь?

— А и пойду, — с вызовом вскинулась девушка, спуская босые ноги с койки. — Может, хоть там послушают. И, кстати, мое дело, что вы приходите сюда без разрешения и… воняете.

— За огнемет тебе отдельно влетит, в этот раз заступаться не буду. Ворошилов тоже из-за катушки разозлен, — коротко, словно забивал гвозди, отрубил Батон, выходя из каюты. — А как у меня дела? — задержавшись в дверях, будто между делом сказал он, отвечая на не заданный вопрос. — Знаешь, ничего. Сплавали. Нашли

с гулькин нос. И нас чуть не сожрал непонятный черный дым. В общем, рутина.

Застыв на койке, Лера посмотрела на закрытую дверь. А ведь он в чем-то прав. Когда они в последний раз, — или, как учил говорить сам дядя Миша, крайний, — вот так нормально общались, поверяли друг другу секреты, мысли или тяготы? Да просто смеялись?

Она ведь выросла у него на руках. А теперь что? Грызутся по любому поводу. Как же их всех изменила эта чертова лодка. Все это путешествие, окончившееся ничем. А еще какой-то черный дым… Что он сказал — чуть не погибли?

Ослушаться Лера не посмела.

Смотреть в глаза остальным тоже.

— Ты чего шумишь? Что это? — удивленно спросил проходящий мимо Лериной каюты Савельев, и поймал подсумок, брошенный Батоном.

— Шмотье Ежи. Ты у нас по загранцам спец. Мне это барахло даром не нужно.

Метеоролог посмотрел вслед удалявшемуся по коридору охотнику, у которого впервые за прошедшие двадцать лет снова недобро заныло сердце.

«Судовой журнал.

Земля королевы Мод. Исследовательская станция „Новолазаревская“.

Время стоянки — … — ые сутки.

Вылазка на русское исследовательское судно „Лев Поликарпов“, застрявшее в леднике в нескольких километрах от материка, ничего не дала. Да и на что мы надеялись, в конце концов? Что старый, практически полностью разрушенный и заброшенный корабль, простоявший в холоде столько лет, сможет послужить источником запчастей для подлодки? Тьфу! Хватаемся, как букашки, за соломинку, лишь бы найти лазейку и выжить любой ценой. Напрасно.

Найденные электрозапчасти и элементы силовых установок не помогли, так как полностью непригодны.

Интересно, что по прошествии стольких лет на борту „Поликарпова“ удалось подключить, хоть и ненадолго, сносное энергопитание. На радость или несчастье — не знаю.

Вновь увидеть на уцелевших мониторах гибель Земли, повторяемую снова и снова в полной тишине… Что может быть страшнее? Будто именно нам было оставлено это послание. Именно мы должны были его увидеть, именно в тот момент и в тот час.

И еще короткая радиосвязь с неизвестным, назвавшимся Поштой из Крыма. Случайность — или очередная подковырка судьбы? Последний подарок умирающего судна перед тем, как оно навсегда погрузилось в вечное безмолвие, став обиталищем новых существ. (Бортовой журнал изъят для уточнения судьбы команды и научного экипажа.)

А ведь мы преодолели столько миль. Столько всего повидали — и вот опять сигнал. До сих пор при каждой новой встрече или весточке становится и радостно, и одновременно не по себе.