В глухих лесах - Николас Конде

— Ты имеешь в виду работу полицейского?

— Наверное. Я рад, что могу помочь системе работать. — Он помолчал. — Не хочу называть это великой миссией, так как, само собой, другая причина сугубо эгоистическая: для меня нет ничего более волнующего. Возможно, мне не следовало в этом признаваться, но несмотря даже на грязь, которой в работе хватает, иногда это просто потрясающе.

— Даже то, над чем ты сейчас работаешь? — спросила Кэрол. — Странно, что ты так об этом говоришь, Эрик.

Он снова посмотрел на нее, на этот раз хмуро.

— Я знаю, это бесчувственно. Но… я… — он наклонился над рулем, внимательно глядя на дорогу.

— Что? — настаивала она.

— Послушай, я привык класть все карты на стол. Так и здесь. Кэрол, ты мне нравишься. Но если может возникнуть какое-то продолжение, ты должна хорошо меня знать. Ты должна знать, что мне нравится моя работа. Честно говоря, от работы я получаю истинное удовольствие. Я расследую убийства, потому что для меня нет ничего более приятного, чем раскрыть самое серьезное преступление — убийство. Вот почему, когда мне представилась возможность присоединиться к спецгруппе, занимающейся этим случаем, я сам попросился туда. Потому что такого не было сто лет. Понимаешь? — Он изучающе посмотрел на нее.

— Это непросто, — отозвалась она, — я знаю, то, кем ты являешься на самом деле, во многом зависит от того, что ты делаешь. Но мне трудно понять, что какая-то часть тебя… получает удовольствие, как ты говоришь, от того, что ты втянут в этот ужас.

Эрик замолчал, и она испугалась, что обидела его. Но немного спустя он заговорил, на этот раз на отвлеченную тему. Спросил, как она любит проводить свободное время, за кого она болеет, — за «Мете» или за «Янкиз»? Какие хорошие фильмы видела за последнее время?

Они приехали в Клойстерс, средневековый монастырь; семья Рокфеллеров заплатила за то, чтобы перевезти его из Европы и реконструировать камень за камнем на утесе с видом на Гудзон. Гобелен «Единорог», одно из наиболее знаменитых шедевров изобразительного искусства, произвел на Кэрол огромное впечатление, когда она впервые увидела его ребенком. Она сказала Эрику, что часто замечала за собой, что заимствует из этого богатого вычурного стиля что-то для собственных работ.

Походив по музею, они купили две «пепси» и вышли наружу, где открывался вид через Гудзон. Кроны деревьев по берегу реки были красными и золотыми, и Эрик безмолвно застыл в восхищении.

Кэрол нарушила молчание.

— Ты сказал, что у тебя был ужасный день. Ты хочешь о чем-то поговорить?

Он обернулся к ней:

— Мне кое-что сказал мой сын.

Кэрол опять удивилась тому, как мало она знает об Эрике. В ее представлении, жизнь Эрика состояла не из жены и ребенка, а только из шумных баров с молодыми красотками, вешающимися на привлекательного полицейского.

— Я не знала, что ты женат.

— Я был женат, развелся три года назад.

— Извини.

— Не за что извиняться, — уверенно улыбнулся Эрик.

— Я всегда думала, что развод тяжело дается.

Эрик пожал плечами.

— Мы не ссорились с Джоан… Просто однажды утром посмотрели друг на друга и поняли, что прошло то время, когда нам было хорошо вместе. Она не любила моих друзей, не волновалась, когда я не приходил к ужину. Я не могу винить ее за то, что она решила поискать другую жизнь. Я тогда занимался наркоманами, постоянно проводил облавы, и ночные рейды. Трудно быть женой полицейского. Сейчас у нас более дружеские отношения, чем когда-либо.

Кэрол поняла, почему Эрик так быстро, даже неуклюже рассказал — что такое быть полицейским.

— Сколько лет твоему сыну? — спросила она.

Эрик улыбнулся. Вокруг его красивых глаз появились морщинки — казалось, он стал старше на несколько лет.

— Дэну восемь лет. — Улыбка на его лице погасла. — Сегодня утром он кое-что сказал мне. Я был потрясен. Я взял его с собой в магазин, чтобы купить шерстяной пиджак, который я никак не мог купить ему с прошлой весны, а затем мы выпили по молочному коктейлю. И когда мы сидели, он спросил, не расстались ли мы с его матерью из-за того, что она… она меня боялась. — Он помолчал, лицо его посуровело. — Думаю, что не следовало так удивляться. Я знал, это моя вина. На прошлой неделе я ужинал у Джоан, на следующий день после того, как мы нашли еще одну жертву: молодую красивую девушку, ей было не больше двадцати; знаешь, когда я увидел эти фотографии… — Он тяжело вздохнул. — Мне следовало выкинуть все это из головы, но что-то на меня нашло. Так вот, тем вечером Джоан спросила меня над чем я работаю, и я потерял контроль над собой. Сказал, что есть человек, который убивает и насилует женщин и что… я сделаю все возможное, чтобы его поймать.

Эрик встряхнул головой.

— Непростительная глупость. Ребенок не должен слышать всей этой гадости. Надо отдать должное Джоан, она не стала отчитывать меня при Дэне, но когда я уходил, она вышла за мной и высказала все, что думала по этому поводу. Я знал, что она права. Вот почему я так расстроился из-за слов Дэна. Он сделал из этого вывод, что все женщины должны бояться мужчин.

Он покачал головой, злясь на самого себя.

— Что я наделал с моим ребенком?!

— Показал ему, что ты тоже человек, вот и все, Эрик. Не думаю, что ты сильно травмировал ребенка этим рассказом.

Эрик посмотрел на нее, его губы тронула слабая улыбка.

— Ну что ж, ты же специалист по детским рассказам, может, ты и права.

— Я уверена, с твоим сыном все будет в порядке. То, что он задал тебе вопрос, не означает, что он сам не может найти на него верный ответ.

Эрик нежно взял ее руки в свои.

— Спасибо, Кэрол, — сказал он. — Мне нужно было услышать, что не все потеряно, и я готов поверить, потому что это сказала именно ты.

— Почему?

— Ты хороший человек, — просто ответил он.

Его бесхитростное выражение благодарности, несмотря на некоторую банальность, глубоко тронуло Кэрол. «Что за противоречивая натура, — думала она. — То признается, какое удовольствие доставляет ему работа с убийствами, то неожиданно проявляет такую сентиментальность».

Пока они прогуливались по парку Форт Грийон, Эрик продолжал держать ее за руку. Кэрол увидела вокруг много других парочек: они сидели под деревьями, читали и разговаривали, потягивали вино; неожиданно Кэрол подумала: что будет, если она действительно влюбится в полицейского? Сможет ли она привыкнуть к тому, что он постоянно встречается с теневой стороной городской жизни? Или, в конце концов, именно благодаря этому их потянуло друг к другу? Разве не путешествовала она по темным мирам своих фантазий, когда создавала книги?

Когда Эрик спросил, как она стала художником и писателем, ей захотелось ему открыться. Она призналась, что скорее всего, основы ее профессии были заложены в детстве; ее детские фантазии, изложенные на бумаге, давали выход грусти и одиночеству, вызванным ранней смертью матери.

— Должно быть, это очень тяжело — потерять мать в таком юном возрасте, — сочувственно сказал Эрик. — Но, наверное, и твоему брату это далось нелегко.

— Наверное, — сказала Кэрол. — Но он никогда этого не показывал.

Тут она замолчала и искоса посмотрела на Эрика. Случайно ли он задал этот вопрос?

Эрик шел, любуясь лесом, и даже не заметил ее взгляда. Когда она сменила тему, он, не возвращался к разговору о Томми, а продолжал говорить о ней, о том, как хорошо, что Кэрол преуспела в таком трудном деле. Она решила, что упоминание о Томми было вызвано интересом к ней, ее личной жизни.

Когда они дошли до уединенного местечка на вершине холма, Кэрол предложила отдохнуть.

— Я не очень гожусь для походов, — сказала она, прислонившись к дереву. — Мне следовало бы больше бывать на воздухе, но я обычно очень устаю за своим рабочим столом.

— Может, я могу помочь тебе, — сказал Эрик. Он стоял напротив нее, оперевшись рукой о дерево. — Взять тебя как-нибудь в выходные на природу, где мы вместе могли бы потренироваться.

Она улыбнулась его простодушию, оценив подтекст предложения:

— С удовольствием.

Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. Кэрол обняла его, но была благодарна за то, что больше он себе ничего не позволил. Она подумала, что он ценит нежность; Эрик все больше и больше ей нравился.

Выпрямившись, Эрик огляделся: солнце, пробиваясь сквозь кроны деревьев, освещало лужайку.

— Несправедливо, — пробормотал он наконец.

— Что? — спросила Кэрол.

— Здесь так хорошо, а скоро мы вернемся в эту грязь и шум… Как хорошо было бы выезжать с тобой куда-нибудь за город. — Он снова повернулся к ней. — Но для меня это будет омрачено тем, что… Сейчас я не могу смотреть на эту красоту без того, чтобы рано или поздно, не думать о… нем и о том, что он творит в таких же красивых местах.

Он отвел взгляд и посмотрел в сторону, в леса. Кэрол изучала его профиль, ища подвох в его словах. На этот раз упоминание о расследовании, которое могло относиться и к ее брату, не показалось ей случайным.