Творения, том 8, книга 2 - Иоанн Златоуст

Видишь ли равночестие? Чтоб ты, слыша: "Ты дал Мне", не подумал, что они отчуждаются теперь от власти Отца или – еще прежде – Сына, Он уничтожил и то и другое, сказав те слова. Он как бы так говорит: когда ты слышишь: "Ты дал их Мне", – не думай, что они становятся уже чуждыми Отцу (потому что все Мое принадлежит Ему); равным образом, когда слышишь слова: "они были Твои", – не думай, что они были чужды Мне, потому что все, принадлежащее Ему, есть Мое. Таким образом "Ты дал" сказано только по одному приспособлению; все, что имеет Отец, принадлежит Сыну, и все, что имеет Сын, принадлежит Отцу. Этого нельзя сказать даже о Сыне по человечеству; но (говорится о Нем), так как Он больше (человека). Всякому известно, что принадлежащее меньшему принадлежит и большему, но – не наоборот; а здесь говорится и наоборот, что и показывает равенство. Это же Христос показал и в другом месте, когда, беседуя о ведении, сказал: "Все, что имеет Отец, есть Мое" (Иоан.16:15). А выражения: "Ты дал Мне", и все подобные, – чтобы показать, что Он, не как чуждый, пришел и привлек их к Себе, но принял их, как своих. Затем Он представляет причину и доказательство, говоря: "и Я прославился в них", то есть, что Я имею власть над ними, или что они прославят Меня, верую Тебе и Мне, и прославят одинаково. Если же Он прославился в них не одинаково, то принадлежащее Отцу не принадлежит уже Ему. А никто не прославляется тем, над чем не имеет власти.

2. Как же Он прославился одинаково (с Отцом)? Все одинаково умирают за Него, как и за Отца, проповедуют Его, как и Отца, и как говорят, что все совершается именем Отца, так – и именем Сына. "Я уже не в мире, но они в мире" (ст.11), то есть: хотя Я и не буду видим во плоти, однако через них буду прославляться. Но почему Он непрестанно говорит: "Я не в мире", – и: так как Я оставляю их, то поручаю их Тебе, – и: "Когда Я был в мире, Я соблюдал их" (ст.12)? Кто станет понимать эти слова просто, тот придет ко многим нелепостям. Возможно ли, в самом деле, допустить, чтобы Его действительно не было в мире и чтобы, отходя, Он поручал их другому? А те слова сказаны как бы простым человеком, который навсегда разлучается с ними. Видишь ли, что Он говорит весьма многое по-человечески и приспособляясь к их понятиям, так как они думали, будто в Его присутствии они будут безопаснее? Потому-то Он и говорит: "Когда Я был, Я соблюдал их". Но ведь Он же сказал: "приду к вам" (Иоан.14:18), и: "Я с вами скончания века" (Матф.28:20). Почему же теперь говорит так, как бы действительно намеревается разлучиться? Это, как я уже сказал, приспособление к их мнению, – для того, чтобы они несколько успокоились, слыша, что Он говорит так и поручает их Отцу. Так как они, после многих с Его стороны утешений, не убеждались, то Он, наконец, обращается с беседой к Отцу, выказывая сильную любовь к ним. Он как бы так говорил: так как Ты призываешь Меня к Себе, то утверди их в безопасности, потом что Я к Тебе иду. Что Ты говоришь? Разве сам не можешь хранить их? Конечно, могу. Для чего же говоришь это? "чтобы они имели радость Мою совершенную" (ст.13), то есть, чтобы они не смущались, будучи еще несовершенны. Этими словами Он показал, что все это говорил так для их успокоения и радости: иначе слова Его представляются противоречащими. Ныне же "Я не в мире, но они в мире". Так, действительно, думали ученики; а Он приспособляется к ним. Если бы Он сказал: Я соблюду их, – они не столько поверили бы; поэтому говорит: "Отче Святый! соблюди их во имя Твое" (ст.11), то есть Твоею помощью. "Когда Я был в мире, Я соблюдал их во имя Твое" (ст.12). Опять беседует, как человек и как пророк, потому что нигде не видно, чтобы Он делал что-нибудь именем Божиим. "Тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб, кроме сына погибели, да сбудется Писание" (ст.12). И в другом месте Он говорит: "из того, что Он Мне дал, ничего не погубить" (Иоан.6:39). Но ведь не один только тот (Иуда) погиб, но и многие впоследствии. Как же Он говорит: "не погубить"? Сколько от Меня зависит, – не погублю. В другом месте Он показывает это еще яснее, говоря: "не изгоню вон" (Иоан.6:37). Не Моя вина; Я не отгоняю и не оставляю; если же кто сам собою отпадает, Я насильно не влеку. "Ныне же к Тебе иду" (ст.13). Видишь, как по-человечески составлена эта беседа? Потому, если кто захочет на этом основании унижать Сына, тот унизит и Отца. Смотри, в самом деле, как Он с самого начала то как бы учит Его и поясняет Ему, то как бы заповедует. Как бы учит, когда говорит: "не о мире молю"; а как бы заповедует, когда говорит: "Я соблюдал их" доселе "и никто из них не погиб", и: так и Ты "соблюди их". И опять: "они были Твои, и Ты дал их Мне", и: "Когда был в мире, Я соблюдал их". Но разрешение на все в том, что все эти слова сказаны были приспособительно к их немощи. Сказав, что "никто из них не погиб, кроме сына погибели", Он прибавил: "да сбудется Писание". О каком Он говорит Писании? О том, которое многое о Нем предсказывает. Но (Иуда) погиб не потому, чтобы чрез это исполнилось Писание. Касательно этого я уже много и прежде говорил, что это особенный оборот, свойственный Писанию – представлять как бы причиною то, что сбывается впоследствии. И если мы не хотим ошибаться, то должны все тщательно исследовать – и свойство говорящего, и предмет (речи), и законы, свойственные Писанию. "Братия! не будьте дети умом" (1Кор.14:20).

3. Но это надобно прилагать не к разумению только Писания, но и к жизни. Малые дети не ищут, действительно, великого, а обыкновенно удивляются ничего не стоящему. Так, они с радостью смотрят на колесницы, коней, возничего и колеса, когда все это сделано из глины; а если видят действительно царя, сидящего на золотой колеснице, и запряженных белых лошаков, и великую пышность, – не обращают и внимания. Или еще: получив куклу, сделанную из того же вещества и представляющую невесту, они наряжают ее; а на невест настоящих и блистающих красотою и не взглянут. Так поступают они и во многих других случаях. Этому же ныне подвержены многие и из взрослых. Слыша о небесном, они не обращают и внимания, а ко всему бренному пристрастны, как дети, – изумляются земному богатству, высоко ценят и славу, и наслаждение в настоящей жизни, хотя все это – такие же детские (игрушки), как и те, а небесное доставляет жизнь, и славу, и успокоение. И как дети, лишаясь игрушек, плачут, а небесного и пожелать не умеют, так точно и многие из тех, которых считают мужами. Поэтому-то сказано: "не будьте дети умом". Ты любишь, скажи мне, богатство? Зачем же ты любишь не богатство пребывающее, а детские игрушки? Ведь, если бы ты увидел, что кто-нибудь дорожит свинцовой монетой и наклоняется, чтобы поднять ее, – не заключил ли бы ты о его большой бедности? А ты собираешь вещи еще более ничтожные. и считаешь себя в числе богатых! Есть ли в этом какой-нибудь смысл?

Нет, богатым мы назовем тог, кто презирает все настоящее, потому что никто, поистине никто не решится пренебречь этими ничтожными вещами – серебром, золотом и другими призрачными благами, если не имеет любви к большему, точно так же, как – и свинцовой монетой, если не имеет золотых монет. Потому и ты, когда видишь человека, оставляющего без внимания весь мир, будь уверен, что он это делает не по чему-нибудь другому, а именно потому, что имеет в виду мир лучший. Так и земледелец пренебрегает небольшим количеством пшеницы, потому что надеется на большую жатву. Если же, при неверной еще надежде, мы пренебрегаем тем, что имеем, то тем более должны поступать так при ожидании несомненном. Потому-то я прошу и умоляю – не вредите самим себе и, владея грязью, не лишайте себя сокровищ горних, не ведите в пристань корабля с соломою и мякиною. Пусть, что хотят, говорят обо мне, пусть сердятся на меня за частое повторение этого увещания, пусть называют меня пустословом, докучливым, несносным: я никогда не перестану увещевать в этом и постоянно буду повторять всем вам эти пророческие слова: "искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным" (Дан.4:24). Как это тело требует ежедневной пищи, так – или еще гораздо более – и душа. И если мы не будем питать ее, она становится слабее и постыднее. Не станем же презирать ее, когда она гибнет и томится голодом. Много ран она получает каждый день – от пожеланий, от гнева, от нерадения, от злословия, мщения и зависти: надобно, следовательно, приготовлять для нее и лекарства. А не маловажно лекарство милостыни: его можно прилагать ко всем ранам. "Подавайте", сказал (Господь), "милостыню, тогда все будет у вас чисто" (Лук.11:41), – милостыню, но не то, что приобретено любостяжанием потому что уделяемое от приобретенного любостяжанием не имеет значения, хотя бы ты подавал и нуждающимся. Так, истинная милостыня свободна от всякой неправды, и она-то все делает чистым. Такая милостыня лучше и поста, и лежанья на земле. Хотя эти подвиги тяжелее и труднее, но она – плодотворнее. Она просвещает душу, утучняет ее и делает благообразною и прекрасною. Не столько плод маслины оживляет силы борцов, сколько этот елей укрепляет подвижников благочестия. Будем же умащать им свои руки, чтобы успешно поднимать их на противника. Кто старается быть милосердым к нуждающемуся, тот скоро отстанет и от любостяжания. Кто постоянно подает бедным, тот легко и от гнева отстанет, и никогда не будет высоко думать о себе. Как врач, постоянно пользующий раненых, легко смиряется, вглядываясь в человеческую природу при несчастных случаях с другими, так и мы, если решимся помогать бедным, удобно научимся любомудрствовать, не будем дивиться богатству и не станем считать настоящего чем-нибудь великим; но будем пренебрегать всем и, воспарив к небу, удобно достигнем вечных благ, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.