Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 2, 1926-27 годы) - Павел Лукницкий

Камердинер из Московской губернии перешел (прошел 1500 верст пешком) в Подольскую, к отцу Инны Эразмовны - она еще девочкой была. Помнит его. Крепкий старик был.

Ахматова - бабушка Инны Эразмовны - от хана Ахмата, того, который был последним ханом на Руси.

2.05.1926

Вчера ночью, после моего ухода, АА читала Шенье и нашла в нем еще одно место, повлиявшее на Пушкина: "Евгений Онегин", четвертая глава, стр. XXXVIII-XXXIX:

Прогулки, чтенье сон глубокий,

Лесная тень, журчанье струй,

Порой белянки черноокой

Младой и свежий поцелуй.

Узде послушный конь ретивый,

Обед довольно прихотливый,

Бутылка светлого вина,

Уединенье, тишина:

Вот жизнь Онегина святая...

Эти строки с п о л н ы м влиянием Шенье стоят рядом с найденным еще раньше (гл. XXXIV): "Хоть может быть она / совсем иным развлечена...". У Шенье есть все это с точностью. А строки: "Порой белянки черноокой / младой и свежий поцелуй..." - просто перевод одной строки Шенье. Это сходство настолько очевидно, что АА не хочет допустить мысли, что это неизвестно пушкинистам.

Когда я приехал, АА: "Я всю ночь внушала вам, чтоб вы привезли мне одну вещь. Я, значит, плохая колдунья". (Я вчера дразнил АА колдуньей, когда она рассказала мне, что ее прадеда считали колдуном.) "Какую?" - "Угадайте!" - Я стал угадывать и не угадал, конечно. Оказывается - Пушкина под редакцией Брюсова (АА знала его у меня). Я сейчас же, несмотря на увещания АА не ездить, съездил за ним домой и привез. АА пересмотрела его, но увы, - того, что ей нужно было, - IV главы Онегина - там не оказалось, потому что в этом томе - только лирика. Тут АА и показала мне по однотомному Пушкину записанное мной выше - об IV главе и Шенье. "Как вы нашли?" - "Сразу". АА читает только Шенье, конечно; Пушкина она достаточно знает. Прочла там соответствующие строчки, сразу вспомнила эти строчки у Пушкина, вспомнила, откуда именно они, раскрыла Пушкина и стала настаивать и убеждать меня в том, что это место не может не быть известно пушкинистам, что его знают, что она даже где-то читала - помнит это...

Однако, уехав от нее и достав четвертый том Пушкина в издании "Просвещение" и привезя его АА, и раскрыв его и заглянув в примечания к Онегину, я увидел, что там о Шенье по поводу этого места нет ни звука. АА выбранила это издание (она вообще не считает его хорошим) и сказала, что это, должно быть, сказано в Академическом издании или в издании Брокгауза и Ефрона. Но тех у нее нет, и вопрос остался открытым.

Приходил я к АА под вечер.

АА взяла полученное раньше письмо от Гизетти, хотела взглянуть на адрес, чтобы через меня вызвать его. Адреса на первой странице не нашла. Стала читать следующую и вдруг воскликнула: "Смотрите, что он пишет!". А он пишет, что "радуется самому факту ее существования". АА стала острить по Гизеттиному поводу. А поняв, что я заметил, что письма Гизетти она не читала до конца, АА сказала мне с живостью: "Павлик, вы никому не говорите, что я не дочитываю писем, - это очень нехорошо". Нетрудно, однако, понять, что такие письма скучны АА до предела и читает из них она лишь самое существенное, остальное просматривает беглым взглядом.

Я спросил: "Мне очень интересно было бы узнать, какие существуют у Мандельштама отношения с Пушкиным?". АА загадочно и достаточно неопределенно ответила: "Существуют. О, у Мандельштама есть тайная связь с Александром Сергеевичем... Но только в какой-то одной части и достаточно им преломленная...".

Я сказал, что сегодня мне предстоит сделать два-три визита, и спросил: "А к вам никто не придет?". АА ответила, что к ней никто, кроме Пунина, не должен прийти, что визиты - ни она никому, ни ей никто обычно не делал, что в Царском Селе в этот день и она, и Николай Степанович глухо сидели дома, никого не видели... Считалось, что делать визиты - привычка, характерная для буржуазного общества, и ей никак не нужно следовать.

АА составила список всех стихотворений Пушкина, в которых сказывается влияние Шенье, - как известных пушкинистам, так и не известных, найденных ею. Период времени Шенье длится с 1819 по 1827 приблизительно.

Днем к АА при мне приходила мать Владимира Казимировича Шилейко думала застать его, и очень огорчилась. Владимир Казимирович за три месяца пребывания - ни разу не зашел к матери, не зашел и перед отъездом. Дикий человек.

3.05.1926

АА, как и вчера, весь день лежит в постели и чувствует себя плохо жар, кашель и бронхит отчаянный. Приходил к АА два раза - днем и поздно вечером.

Весь день, однако, несмотря на болезнь, АА занимается - читает Шенье, вспоминает соответствующие места у Пушкина, находит влияния, отмечает их...

Составленный вчера список растет. Вчера АА включила в список под знаком вопроса несколько стихотворений, в которых чутьем чувствовала влияние Шенье, с тем, чтобы вычеркнуть их из этого списка, если догадка не подтвердится изучением и если она точно не обнаружит этого влияния. В числе таких (двух-трех) стихотворений было и "Умолкну скоро я...", где АА очень смущали строки: "Он мною был любим, он мне был одолжен / И песни и любви последним вдохновеньем...".

"Одолжен" - явный галлицизм, подчеркивающий французские источники этого стихотворения. Странным казалось и то, что Пушкин говорит о своей смерти, предвещает ее: "Умолкну скоро я..." - Пушкин, полный силы и жизненной энергии человек, прекрасный пловец, превосходный наездник, путешественник, легко переносивший невзгоды странствований на лошадях, и т. д., и т. д. вдруг в 21 году говорит о себе так уныло. Откуда это? Это не могло исходить из него самого. Это должно было быть навеяно чтением. Смерти своей - кроме смерти от несчастного случая, которая (...) - Пушкину не было естественным ожидать в эту пору.

Сегодня, читая Шенье, АА обнаружила в нем то именно место, которое на это стихотворение повлияло. Влияние - бесспорно, и АА зачеркнула сегодня вопросительный знак, поставленный вчера в списке, и заменила его датой стихотворения. И в связи с этим стихотворением стоят еще два пушкинских, какие именно, я забыл, и на которые повлияло то же самое стихотворение Шенье.

Сегодня утром и вчера ночью АА сделала выписки и писем Пушкина, чтобы датировать то место "Бориса Годунова", на котором влияние Шенье, четвертую главу "Евгения Онегина" и "Оду" Шенье (?). Все три вещи совпали во времени написания. Все они написаны в течение одного лета, и, таким образом, предположения АА об усиленном чтении Шенье в это лето подтвердились.

АА говорила о Шенье, что она не любила бы его, если б не его ямбы, потому что во всех остальных стихотворениях слишком чувствуются условности и "типичные для XVIII века чувственность и рассудочность, чего совершенно нет в превосходных ямбах, где реализм, хотя и доходящий порой до цинизма, где звучит "неколебимый гражданский пафос".

И АА прочла мне вслух, наизусть, по ее мнению, превосходное стихотворение (в котором есть строки такого смысла: "много лет собирал мед, что, сразу раскрыв улей, выпустить всех пчел") и добавила: "Великая вещь реализм в поэзии".

Но насколько Пушкин углубляет Шенье в тех стихах, которые под его влиянием: "Пушкин этот - удивительный комбинатор!".

И АА стала перечислять недостатки Шенье, в числе которых (это не относится к его ямбам) - сентиментальность, растянутость - вообще, погрешности композиции. Шенье где-то бежит за письмом любимой и горько жалуется на ветер, его уносящий, и описывает эту беготню с письмом в самых торжественных и патетических (а на наш, современный взгляд - смешных) выражениях. "Пушкин не заставил бы себя бегать за письмом любимой перед читателем"; у Пушкина это - "Сожженное письмо" (влияние на котором - именно указываемого стихотворения Шенье), и в нем Пушкин мужествен; и мужество, и отношение к чувствам, и фразировка - совершенно современные нам.

"А французы считают Шенье первым французским поэтом", - говорит АА. Я спрашиваю: "А Виллон?" - зная, что АА любит его и ценит его больше всех французов. АА только рассмеялась и протянула ласково: "Виллон? Виллон душенька", - вложив в это слово всю свою неистовость и нежность.

Говорили еще. АА сказала, что не думала раньше, что у Пушкина есть такая г р у п п а как-то одинаковых стихов. Брюсов, редактируя Пушкина, как-то чувствовал эту одномерность ряда пушкинских стихов, чувствовал, что есть какая-то группа - потому что полууказание на это слышится в его примечаниях, что такое-то стихотворение, вероятно, относится к той же, к какой и то-то... Брюсов, однако, не улавливал, в чем именно их сродство. А сродство их в том, что все они - под влиянием Шенье. АА говорит: "Пушкин делает всегда лучше. Он гениально схватывает все недостатки Шенье и их отбрасывает, не пользуясь ими для своих стихов. Стихи Шенье он вводит в исправленном виде в свои".

4.05.1926

В двенадцать часов пришел к АА в Мраморный дворец. Лежит в постели. Кашель все тот же, нехороший, грудной. Застал у нее Шубина, директора той гимназии, в которой учился В. К. Шилейко. Я вывел Тапу гулять и вернулся, когда уже его не было. Шубин - восьмидесяти лет старик, родом из крепостных, на своих деньги выстроил гимназию, преподавал в ней, сделался ее директором, любимым всеми гимназистами за доброту. После революции его сделали поваром в той же гимназии. Теперь он дослужился до преподавателя русского языка.