Кому бесславие, кому бессмертие - Леонид Острецов

На следующий день Антон снова встретился с ним в отделении гестапо, где они подписали протоколы дознания и еще какие-то документы.

— Я попросил их побыстрее закрыть это дело, дабы избавить и вас, и себя от дачи нудных и чрезмерных показаний, — сказал Зиверг Антону. — К сожалению, мне пока не удается отблагодарить вас, Отто. Здешние угодники Кальтенбруннера уже доложили ему об этой истории. Меня срочно отзывают в Берлин, и уже через пару часов я буду трястись в поезде, а через сутки меня будет распесочивать начальство. Я хотел вас пригласить в ресторан и заодно посоветоваться по некоторым вопросам, но, увы. Когда будете в Берлине, обязательно позвоните мне.

Он достал из кармана блокнот, черкнул в нем номер телефона и, вырвав лист, протянул Антону.

— Позвольте я провожу вас на вокзал, — предложил Антон, разочарованный таким поворотом событий.

— Не стоит, друг мой, — ответил Зиверг. — Вы и так натерпелись из-за меня, отвечая на вопросы в полиции.

Не рискуя быть чрезмерно настойчивым, разочарованный поворотом событий, Антон вынужден был попрощаться.

Жизнь вошла в свою колею, но, зарываясь в листовках и прокламациях, Антон теперь все больше размышлял о других делах. Он думал о Жанне, о Эльзе, Власове, Зиверге, «Филине» и о том, каким образом ему покинуть Ригу и отправиться в Берлин.

Прошло еще около двух месяцев, пока не представилась реальная возможность для этой поездки.

Однажды, в конце рабочего совещания, когда почти все разошлись, Шторер иронично произнес, обращаясь к Антону:

— Не стоило вам спасать этого эсэсмана из Берлина. Судя по всему, они нам еще подложат крупную свинью.

— Что вы имеете в виду? — не понимая, спросил он.

— Все идет к тому, что, в конце концов, мы все будем ходить в черных мундирах. Несмотря на то что рейхсфюрер называл Власова свиньей и унтерменшем, его офицеры, так или иначе, готовят захват Движения и перевода его в состав СС.

— Ранее уже проходила такая информация, — заметил Барсуков, — но ничего подобного не случилось.

— Зато теперь, похоже, это может случиться. Есть сведения, что Власов недавно встречался с начальником пропаганды войск СС Понтером д'Алькеном, который объяснял ему преимущества, сулящие Движению в случае перехода в СС.

— Издателем журнала «Черный корпус»? — спросил Антон.

— Именно с ним.

— А чем это нам грозит?

— Многим, — ответил Шторер, поднимаясь из-за стола. — Если это произойдет, рухнут все наши планы.

Какие планы он имел в виду, можно было только догадываться.

На следующий день, придя на службу, Антон сразу же постучался в кабинет Шторера.

— Что-нибудь случилось? — спросил тот, отрываясь от бумаг.

— Ко мне пришла одна идея, которой я хочу с вами поделиться.

Шторер указал ему на стул и вопросительно поднял голову.

— Памятуя наш вчерашний разговор о судьбе Движения, — начал Антон, — я подумал, что, как ни странно, смог бы попытаться принести пользу в этом вопросе.

— Да? Каким же образом? — с интересом спросил Шторер.

— Я знаком с Власовым.

— И что же?

— Я служил у него при штабе переводчиком, но выполнял, по сути, адъютантские функции. Но дело, конечно, не в этом, а в том, что у меня с генералом сложились некоторые доверительные отношения, — явно преувеличивая, сообщил Антон. — Власов не самый открытый человек, но тем не менее со мной он часто беседовал на многие темы и порою делился тем, чем никогда не стал бы делиться с другими офицерами по штабу. Я был для него своего рода отдушиной, какую можно найти в общении с простым солдатом с… университетским образованием. Он постоянно приглашал меня выпить…

— Да? И о чем же генерал говорил с вами?

— О разном… О Китае, где он служил военным советником, о том, как рыбачил в детстве, о своих отношениях с Марией Вороновой — это его женщина из обслуги, о бездарности командующего фронтом Мерецкова, об Александре Невском…

— О ком?

— Об Александре Невском. Это русский князь, который в тринадцатом веке разбил тевтонцев на Чудском озере.

— А… Да-да, — вспомнил Шторер. — Печальная страница германской истории. Так в чем же ваша идея?

— Когда Власов был в Риге, я увидел, что его отношение ко мне не изменилось. Вот я и подумал: почему бы нам не использовать это обстоятельство?

— Вы считаете, что можете как-то влиять на него? — спросил Шторер со свойственной ему проницательностью.

— Именно, — ответил Антон. — Я мог бы попытаться поговорить с ним о нецелесообразности вхождения Движения в состав СС. Одно дело, когда на генерала пытаются влиять высокие, так сказать, заинтересованные лица, и совсем другое — мнение простого независимого человека. В истории были случаи, когда подобные мнения изменяли ход событий.

Шторер задумался. Он поднялся из-за стола и подошел к окну, за которым сыпалась первая снежная крупа, и порывистый ветер раскачивал голые ветки деревьев.

— Но в таком случае я должен буду посвятить вас в некоторые тонкости наших планов по поводу Движения, — произнес он, не оборачиваясь, сделав акцент на слове «наших». — Впрочем, может быть, это и необязательно для «независимого», как вы сказали, человека? Как вы считаете? — спросил он, обернувшись.

— Думаю, мне достаточно будет иметь самые общие представления, — ответил Антон.

— Пожалуй, об этом стоит подумать, — согласился Шторер и сел обратно за стол. — Хорошо. Я обсужу ваше предложение с начальством и сообщу вам.

Он дал понять, что Антону пора уходить. Прошла еще неделя, когда Шторер вызвал его и сообщил:

— Руководство поддержало наше предложение, Отто. Готовьтесь — вы едете в Берлин.

И Шторер без лишних прелюдий принялся излагать необходимые инструкции.

— Самое главное, — сказал он, — Власов должен уяснить, что только под эгидой высших офицеров вермахта — он знает этих людей — Русское Освободительное Движение имеет шанс не только превратиться в Освободительную Армию, но и перекинуться на советскую территорию. Он должен уяснить, что именно эти люди в рейхе, которые поняли, что война уже проиграна, являются реальной гарантией того, что, сбросив Сталина, можно установить мир между Германией и новым русским правительством, созданным Власовым. Что же касается СС: Власов должен понять, что эти фанатики никогда не отступят от идеологии фюрера и не пойдут на то, чтобы предоставить суверенитет России, а если и создадут Армию, то будут использовать ее лишь до той поры, пока им это будет выгодно. Мы думаем, что дальше каких-то военных тактических прорывов с помощью РОА дело не пойдет. Собственно, все это уже говорили Власову, но вы изложите ему эти мысли как свои и приведете свои доводы, с позиций простого члена Русского Освободительного Движения.

— Я все понял, — твердо ответил Антон.

— Связь будете держать через нашего человека в «Вермахт пропаганд». Вот его имя и адрес, по которому его можно найти. Это здание в Берлине, где располагается штаб «Русского комитета». Он бывает там по пятницам. Официальная версия вашей поездки — командировка в «Комитет» по сбору статистических материалов для рижского отдела. Здесь же адрес Власова.

Антон взял лист бумаги и направился к выходу.

— Только, к сожалению, если о передаче Движения в СС окончательно решат наверху, Власова просто поставят перед фактом, и его мнение вряд ли будет иметь вес, — вдогонку Антону, как бы размышляя, проговорил Шторер. — Ведь для Гитлера Власов все так же остается пленным русским генералом.

Антон помолчал и решился напоследок задать вопрос, который волновал его все эти дни.

— Я хотел бы спросить у вас, что знает абвер о деятельности Власова во время наступления его армии под Москвой?

— Зачем вам такие сведения? — насторожился Шторер.

— Чтобы добиться поставленной задачи, я хотел бы больше знать об этом человеке.

— О человеке, под командованием которого вы служили?

— Служил, но не так много знал о нем.

— Хм. Вас интересует его истинная роль в освобождении Москвы? Что вы слышали об этом?

— Разное говорят.

— Кто?

— Слышал как-то пьяный разговор в ресторане, среди офицеров.

— Понятно. Да, действительно, заслуга Власова в наступлении русских под Москвой не велика.

— Значит, это правда?

— По нашим сведениям, план наступления двадцатой армии был подготовлен генерал-майором Сандаловым и им же реализован. Власов вообще появился в войсках, когда его армия уже вышла на подступы к Волоколамску. Отлеживался в госпитале — лечил то ли воспаление среднего уха, то ли застарелый триппер.

— У вас даже такие подробности? — удивился Антон.

— Вы спросили — я ответил, — отрезал Шторер и небрежно выкинул руку вверх, дав понять, что их разговор слишком затянулся.