Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц

Незнакомец мотнул головой, чтобы тоже избавиться от застилавшей глаза пыли. Сделав это, он с интересом посмотрел на тщетные попытки Уилла освободиться, когда тот силился со стоном вытащить брус из бока, и заметил:

— На твоем месте я бы даже не пытался — только умрешь быстрее.

— Может… это и к лучшему… мне и так не выжить, но я поступил… поступил правильно. Еще и тебя с собой заберу к Ямесу.

— Хочу огорчить, однако твой поступок тяжело назвать правильным. Он иррационален по своей сути. Если бы ты не стал помогать своей старой матери, которой и так осталось немного в соотношении с твоей еще непрожитой жизнью, то вурдалак бы не разорвал тебе бедро. И ты бы спокойно покинул деревню вместе с остальными.

— Это… нельзя… бросать свою семью…

— Надо же, какое врожденное и несвойственное черни благородство! Именно таких героев всегда и увековечивают в балладах. Посмертно. Как говорится, «Душа чиста, а сердце смело — в легендах образ сей воспет. Затем в легендах и воспели, что в жизни места ему нет», — незнакомец пропел эти строки, насмешливо, издеваясь. — Что до меня, то полученная мной рана неприятна, но не смертельна. Через сезон буду целехонький: все переломы и увечья заживут, ноги отрастут заново, как должно. Однако…

Тут незнакомец испустил усталый вздох, оборвав свою насмешливую речь. Он в задумчивости посмотрел на серое небо, где мерцали уже едва различимые звезды, и пригладил обожженные брови.

— Однако я сейчас в землях Райгара. Благодаря вурдалакам он уже знает, что в деревне что-то произошло. И раз вурдалаки в ужасе разбежались, то наверняка он уже отправил из Офуртгоса ищеек, которым велено проверить, что случилось. Твоя шиноза наделала слишком много шума. Как только ищейки обнаружат меня, беспомощного и неспособного защищаться, их хозяин очень быстро будет здесь, чтобы воспользоваться долгожданным шансом отомстить… — продолжил он.

— Зачем… зачем ты напал на нашу деревню? Тебе… так нравится… нравится наслаждаться беспомощностью тех… кто не может защититься?

— Я не нападал. Такие бессмысленные забавы, вроде расправ над чернью, мне не по духу. Однако они по духу Райгару, по крайней мере среди нас ходят такие слухи. И когда я, путешествуя по Офуртскому тракту, заметил, что вурдалаки вьются подле этой крохотной деревни, то понял, что их науськивают. Это очень необычно для них, знаешь ли, — они стараются избегать людей… И потому я решил осмотреться, чтобы найти подтверждение слухам о забавах Райгара.

Незнакомец положил руку на грудь и взглянул на светлеющее небо. Спустя некоторое время он повернул обожженное лицо с сияющими глазами к притихшему собеседнику. Тот с резко потускневшим взглядом тоже смотрел ввысь и силился что-то сказать, но его бледные губы испускали лишь хрипы. Наконец грудь Уилла поднялась, и он тяжело прошептал:

— Тогда… почему… почему ты не помог?

— А зачем? Смертным и так свойственно умирать, причем часто умирать внезапно, от болезней или хищников; но вас так много, что вы вполне себе быстро восстанавливаете численность. Так зачем мне вмешиваться в естественный ход жизни? — незнакомец улыбнулся. — И не смотри на меня так осуждающе, человечек… Ты слишком мало пожил, чтобы что-то знать об этом самом естественном ходе жизни.

— Какой смысл тогда… долго жить, когда жизнь так… так пуста и бесчеловечна.

— О-о-о, какие интересные размышления возникают в твоей голове. А где ты смог взять южную шинозу, человечек?

— Обменял у алхимика… на рынке в Вардах… свои книги на шинозу, чтобы подготовиться… к вурдалакам. Недавно они… они утащили из Вардов… швею… сына ее.

С каждым мигом Уиллу становилось все тяжелее говорить, и он делал частые паузы между словами, чтобы набраться сил. Из-под сгоревших бровей на него поглядывал аристократ, деликатно улыбаясь и терпеливо ожидая, когда его вынужденный собеседник отдохнет для ответа. И хотя его тело иногда непроизвольно вздрагивало от боли, говорил он бархатным и безмятежным голосом, будто и не лежал сейчас изувеченным среди развалин.

— Понятно. Забавно получилось у тебя это сделать. Сама по себе идея использования шинозы в качестве оружия звучит интересно, хотя шинозу на Юге применяют лишь в качестве ингредиента для мазей. Но она слишком неустойчива и опасна для иных целей — в чем мы с тобой и убедились. Человечек, а как тебя зовут?

— Уильям…

Он закрыл глаза, прислушался к своему прерывистому дыханию — каждый вдох давался все труднее, а при попытке набрать полную грудь Уильям начинал кашлять кровью, которая стекала по его щекам и подбородку. Во рту было сухо, а сердце словно отстукивало последние удары.

— А полное имя?

— Просто Уильям… рыбак… из Малых Вардцев…

— А меня зовут Гиффард фон де Аверин. Ну что же, просто Уильям, я люблю общаться с интересными людьми и демонами, так что был рад побеседовать с тобой. Уходи в пустоту спокойно и знай, что, может, и к лучшему то, что твой путь закончился так скоро. Таким, как ты, тяжело идти по жизни, и, живи ты куда дольше, боюсь, жизнь стала бы для тебя мучительным открытием, от которого захочется избавиться…

Тут Гиффарда будто осенило.

Он умолк на полуслове. В глазах его зажглась искра огня, уже куда более яркого и дерзкого, и он, казалось, сам себе удивился оттого, насколько безумная идея пришла ему в голову.

— Действительно… Такому благородству и век в тягость. Но останется ли это благородство спустя тот же век? Занятный вопрос, достойный долгих философских споров. Знаешь, просто Уильям, а ведь порой в этой жизни случаются совершенно необычные встречи, и мы с тобой, возможно, способны помочь друг другу! Кхм…

Гиффард задумался, привычным жестом поглаживая обугленные брови, будто они до сих пор были пышными. Наконец он принял какое-то решение. Обхватив балку, он стал вытаскивать ее из себя. Балка долго не поддавалась, да и сил у него осталось не так много, как он бахвалился ранее, но все-таки ему удалось извлечь дерево из брюха, откуда сразу же следом вывалились розовые кишки. Тогда Гиффард приподнялся на локте и тяжело пополз к умирающему, волоча за собой кровавые ошметки ног.

Он тенью навис над тихо лежащим еле живым рыбаком, и черты лица его исказились, сделавшись резче, глубже, будто бесчеловечнее. Его глаза потемнели, стали угольно-черными, и чернота эта, как змеи, поползла по его бледным щекам. Бесцеремонно и в спешке он, блеснув клыками, вцепился в горло Уиллу. Тот глухо вскрикнул и попытался оттолкнуть угрозу немощными руками, но толчки его были слабы, а спустя миг руки и вовсе безвольно упали наземь.

Гиффард оторвался от шеи. По его подбородку текла кровь и капала на лицо и грудь