Ультрамышление. Психология сверхнагрузок - Джон Хэнк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нужно было играть на высшем уровне. Мы пока выжимали максимум на уровне второго эшелона. На первом этапе гребли наш двухместный каяк перевернулся в крупной реке с сильным течением и кромкой льда вдоль берега. После кошмарного заплыва в бурной ледяной воде нам удалось перевернуть его обратно и продолжить движение. Длинное узкое озеро, в которое впадала та река, было покрыто коркой тонкого льда. Мы побежали по этому льду, волоча за собой каяки, к транзитной зоне – зоне смены этапов – на другом конце озера. При этом мы постоянно проваливались под лед, и приходилось цепляться ледорубами, чтобы вылезти из воды. Это специальные спасательные ледорубы с маленькими деревянными ручками и клювами на концах, они были привязаны друг к другу шнуром, пропущенным через рукава куртки, как детские варежки. Ледорубы считались обязательным пунктом умопомрачительного списка снаряжения для гонки; в него входили и спасжилеты с мокрыми гидрокостюмами, не дававшие нам утонуть в ледяных шведских водах. Но мы в них мерзли. Было ужасно холодно, особенно подо льдом. Преодолев таким образом около мили, мы добрались до транзитной зоны. Полностью разделись прямо на морозе, натянули велосипедную одежду, собрали свои велосипеды из коробок, в которых их доставили в этот удаленный район, и двинулись в сторону болот. Там несколько часов спустя был применен прием, который вам вряд ли подскажут в веломастерской, – пришлось мочиться на примерзшие цепи, чтобы они оттаяли и можно было двигаться дальше.
И это была только первая половина первого дня.
Потом был бесконечно длинный этап ориентирования в болоте, покрытом тонкой корочкой льда (достаточной тонкой, чтобы ломаться под ногами, достаточно твердой, чтобы в кровь резать лодыжки), под которой было по колено ледяной воды. В гонке был и этап волока: это когда несешь или катишь на тележках каяки с одной акватории на другую. А они, паразиты, тяжелые. На одном участке нам пришлось тащить их по дороге почти 20 миль.
Гребля на каяках – одна из трех основных дисциплин в приключенческих гонках, помимо трекинга и велосипеда. К тому времени, когда в Абу-Даби в 2009 году был сделан этот снимок, я стал уже вполне приличным гребцом. Но на гонке Explore Sweden в 2005 году у меня почти не было опыта – и я ужасно страдал из-за этого. Фото: Воутер Кингма
Дни в северных широтах стояли длинные, мы падали поспать на часок прямо у тропы и просыпались, стуча зубами от холода и плохо соображая, где мы.
Это была чертовски холодная гонка, часто шел снег или дождь, и некоторые первоклассные команды снялись из-за болезней, травм и просто потому, что все это было малоприятно. Среди снявшихся с гонки была и команда Майка Клоузера Nike ACG / Balance Bar, бесспорно, одна из лучших в мире.
В общем, гонка Explore Sweden – «Исследуй Швецию» – заставила меня исследовать прежде неведомые мне грани страданий на уровне, который остановил даже лучшую команду планеты в приключенческих гонках и одного из самых крутых парней из всех, с кем я знаком.
Я страдал от недосыпа, был измотан и полностью разбит, когда зашел в бытовку у той стоянки дальнобойщиков и зачем-то посмотрелся в зеркало. Налитые кровью глаза, спутанные волосы, опухшее красное лицо, губы в герпесных волдырях. Чувствовал я себя даже хуже, чем выглядел, и был абсолютно уверен, что надолго меня не хватит. Я начал подумывать о том, что Даррен, Пол и Карен зря позвали меня в команду. Их впечатлили мои характеристики и победа команды EMS/Salomon в Моабе, поэтому они решили попробовать. Но это было выше моих сил – и у меня уже ехала крыша.
Разглядывая себя в зеркале, я начал обдумывать, как бы мне мирно завершить гонку, прямо здесь и сейчас. Я представлял себе радости теплого номера в отеле, где я окажусь уже через час, стоит только поднять руки вверх и сказать «баста». И тут я понял, что наступил момент истины. Послушаюсь ли я своего тела, головы и чувств, отчаянно кричавших мне, что верное решение – прекратить гонку? Или продолжу бороться за свою мечту финишировать в первой многодневной приключенческой гонке на высоком международном уровне?
Я бесконечно благодарен тому, что, глядя на жуткое лицо в зеркале, я вспомнил об отце на его первом Ледвиллском сверхмарафоне и о том ультранастрое, которому он меня научил. Я вспомнил Собаля, Лемонда, Ульриха и других крутых парней, которыми я много лет восхищался и которые тоже когда-то оказывались в таком положении. Они не бросали все ради комфорта, и я не должен. И, конечно, была еще моя команда. Вчетвером мы стояли на линии старта, сплоченные общей целью, обещавшие не сдаваться. И выбросить сейчас белый флаг значило нарушить свое обещание.
И, что еще важнее, во мне заговорило мое эго.
Да, эго. Оно заявило, что я могу и должен это сделать. И я это сделал.
Под «эго» я понимаю здесь не фрейдистскую концепцию, где Эго – рациональная часть личности, посредник между бессознательным «Ид» и внешним миром. В этом случае я использую «эго» ровно в том же значении, что и в слове «эгоизм», как синоним части «само» в словах «самолюбие», «самомнение». Или «самоуважение», «самооценка».
Тем шведским утром они были у меня на нуле. Чувство собственного достоинства, важности, уверенности в себе. Нужно было найти в себе хотя бы ту часть «эго», которая отвечает за «самолюбие». Именно она могла бы почувствовать стыд и неловкость в случае моего отступления. Клоузер уже мог позволить себе такой поступок, но у меня еще не было столь мощной репутации. Но я все же напомнил себе, что уже выиграл несколько крупных соревнований на сверхдлинные дистанции, что я входил в команду победителей в Моабе, в самой первой своей приключенческой гонке, где мы взяли верх над одной из сильнейших команд Северной Америки (ребятами и девушкой из Ганни). Я напомнил себе, что я сын Мэйса и что, в определенном смысле, все мое воспитание готовило меня к таким условиям. Маунтинбайк в Скалистых горах в пять лет. Снегоступинг с подросткового возраста. Бег на больших высотах круглый год. Совсем не типичное американское детство, и я знал это. Меня растили спортсменом и учили быть выносливым. И теперь я хотел выбросить все это в помойку ради одной ночи на чистых простынях? У меня будут все удобства мира и вдоволь теплых кроватей – после гонки. А сейчас надо напрячься.
Так говорило мое эго.
Я вышел на улицу с улыбкой на лице и огнем в сердце, мы оседлали – не запрыгнули, а скорее осторожно залезли на них – свои велосипеды, с примотанными к ним скотчем лыжами и снегоступами, и поехали дальше.
Через сорок миль мы добрались до зоны смены видов, где уже в четвертый или пятый раз за гонку разобрали велосипеды, упаковали их в специальные коробки и погрузили в большую фуру, которой предстояло отвезти их на финиш.
И продолжили борьбу на знаковом этапе той гонки, сложном полуторасуточном отрезке, включавшем трекинг, бег на лыжах и на снегоступах, зимний альпинизм и виа феррату (это популярный в Европе вид горного отдыха, где скальные участки проходятся с использованием заранее вбитых в породу для страховки анкеров и протянутых тросов; при этом нужны петли, оттяжки и карабины, но не нужны веревки). Мы тащили с собой снаряжение для всех этих дисциплин и выбирали, каким способом лучше двигаться – пешком, на снегоступах или на лыжах, в зависимости от условий.
Условия же вскоре совсем испортились: посреди ночи, когда мы пыхтели на беговых лыжах по горной местности, началась пурга. К тому времени мы уже почти засыпали на ходу и опирались на палки, чтобы не упасть. Карен сильно стерла ноги, но мы знали, что остановка в пургу может стоить жизни.
Я шел почти в тридцати метрах впереди – на пределе видимости, еще немного, и команда потеряла бы меня, – когда заметил маленькую бревенчатую хижину, размером не больше чем 3 на 3 метра и по самую низкую крышу занесенную снегом. Но она казалась надежным укрытием – в нашей ситуации все что угодно было лучше той завывающей стихии, в которой мы потерянно брели.
– Ребята! – крикнул я. – Кажется, тут дом!
Пол, который беспокоился за Карен и мечтал продержаться той ночью, чтобы дойти до финиша, отозвался мгновенно:
– Заходим.
Даррен начал ледорубом и снегоступами откапывать из-под снега дверь. И вскоре мы обрели Святой Грааль приключенческих гонок: сухое помещение с печкой, дровами и газетой для растопки. Через несколько минут огонь уже ярко горел, и я даже не проснулся, когда упал с лавочки, на которой спал.
Может быть, потому, что этот час мы провели в теплой комнате, а не на ледяной стоянке, но в этот раз мы восстановились гораздо лучше. От постоянной сырости ноги у сверхмарафонцев и участников приключенческих гонок часто становятся мягкими и распухшими (представьте свои ступни после нескольких часов в ванне), а огонь позволил нам просушиться, впервые за несколько дней. Карен поменяла пластырь на самых стертых местах и, как обычно, бодро и деловито дала отмашку: «Окей, давайте сделаем это!»