Судьбы вертящееся колесо - Абдухаким Фазылов

— Еще бы, вначале было от чего потирать руки, но недолго мы радовались, — ответил зав. — Дело в том, что директор неожиданно пустил в ход свой могучий талант — умение лепить победу из теста поражения. Точно уловив в воздухе отдаленный запах горелого, он явился с покаянием в Президиум и, виртуозно сыграв роль человека, понявшего свои ошибки, обещал немедленно снять «Правую руку» с поста зама. Только об одном он умоляюще просил взамен — чтобы формулировка приказа о смещении с занимаемой должности была как можно мягче и чтобы ее не обнародовали, а пустили в рабочем порядке, без огласки. Ему поверили, пожалели. А он, в свою очередь, на ближайшем заседании Ученого совета, у себя в институте, без зазрения совести расхвалил «Правую руку» за оперативность, энергичность и за многое другое, а в конце с сожалением заявил, что несмотря на все эти положительные качества, тот оказался жертвой грубого нарушения финансового режима заведующими лабораториями, за что наказывается штрафом в размере месячного оклада. Надо было видеть и слышать, как он красочно рисовал своего подопечного невинной жертвой, принесенной во спасение сидящих здесь охламонов. А присутствующие в зале не знали, куда деть глаза, хотя все отлично понимали, что «Правая рука» получил какую-нибудь сотую долю того, что должен был получить за свои многолетние подвиги. Но в то же время о возражении шефу не могло быть и речи — все молчаливо решили, что такая мягкая кара свидетельствует о наличии у «Правой руки» мощных опекунов в Президиуме Академии. К концу речи директор виртуозно подвел победную черту под этой операцией, от которой мы, к своему стыду, просто обалдели. Он заявил, что «Правая рука» уходит с поста зама по собственному желанию, чтобы готовиться к защите давно уже завершенной и написанной докторской диссертации. Вот это можно назвать триумфом!

— Да, здорово они утерли вам нос, шеф, — расплылся в улыбке шайтан.

— Не говори, нигде мы не терпели такого фиаско. Если хотели перепутать карты кому-нибудь, путали. А тут мы даже как бы помогли директору в его очередном финте.

— Это мне знакомо, — задумчиво произнес шайтан, вероятно, вспоминая наш провал на защите кандидатской диссертации. — Ну как же они дальше продвигали эту несуществующую научную работу?

— После ухода с кресла зама, оставаясь на посту заведующего лабораторией, «Правая рука» исчез из института приблизительно на полгода. Правда, исчез он для сотрудников института. Мы же выбились из сил, стараясь не отставать от него в разных городах страны. Он с поразительной быстротой выходил на научные авторитеты, с удивительной уверенностью рассказывал о своих «оригинальных экспериментах», загадочных, пока еще необъяснимых результатах и под видом дискуссий, обсуждений и консультаций выведывал ценную информацию, создавал в их сознании образ своей «работы». Подход у него был сугубо индивидуальный. Кого он ошарашивает восточной любезностью и воспитанностью, кого — диковинными гостинцами из дальних краев…

— Больше не делали попытки перепутать им карты? — ехидно поинтересовался шайтан.

— Все это кончилось тем, — продолжал изливать душу зав, — что Расул Сагдуллаевич сумел зацепиться за один из научных центров, где соблазнились возможностью подготовить высококвалифицированного специалиста для периферии. Только после этого «Правая рука» вернулся к себе в институт и исчез еще на два месяца, чтобы состряпать из собранных во время длительного турне обрывков сведений и идей толстый талмуд под названием «докторская диссертация». Еще через месяц он защитил ее.

— Да, я чуть не забыл. За день до защиты был один довольно забавный эпизод. У кого-то из наших не выдержали нервы, и он настроил одного из оппонентов на трезвый лад, то есть против защищаемой работы. Оппонент вызвал «Правую руку» к себе и заявил, что «работа», честно говоря, сырая и, пока не поздно, надо ее снять с защиты, иначе на защите он выступит «против». Буквально через два часа взбунтовавшемуся оппоненту уже звонил один из сочувствующих китов. Он в доверительных выражениях объяснил, что все уже слишком далеко зашли в этом деле, чтобы отступать, и если оппонент в чем-то сомневается, то на его место есть более подходящая кандидатура. Правда, при этом защита будет отложена на несколько дней по «чисто техническим причинам», но потом «бывшему оппоненту лучше не показываться в научных кругах…» Нашим подопечным (после случившегося называть-то их подопечными несколько неловко) понадобилось побегать туда-сюда в течение всего двух часов, чтобы полностью нейтрализовать наше вмешательство и опять оставить нас в дураках.

Шайтан хохотал, наверное, чтобы сильнее кольнуть бывшего шефа.

— Ваш департамент, видимо, забыл, для чего он создан. Вы ведь призваны сами устраивать интриги, а не наблюдать за ними, как в кино. Сколько можно сидеть и глазеть на делишки других? Была бы моя воля, я бы всех вас разогнал!

— Ты не очень-то выражайся, — ответил задетый за живое зав. — Думаешь, нам не известны твои детские выходки? Мы тут умирали со смеху, наблюдая, как ты связался с этой размазней, как его там… в общем, с одним из тех несправедливо притесненных, каких на земле ходит несметное множество. А кустарщина, которой ты занялся под его руководством? Позор! Разве там надо работать, да еще с человеком, который и за себя-то не может как следует постоять? Нет, ты меня извини, но при всем уважении к тебе скажу: не тебе над нами смеяться!.. Ну а если быть честным, надо признать, что по части всяких выдумок мы еще не доросли до уровня человека, — с раздражением бросил зав. — Но я, тем не менее, настроен оптимистично. Еще немного времени, и мы будем надежно управлять ими. Взять хотя бы этого типа, с которым ты связался. Он уже почти готов. Озлоблен на свое окружение, имеет представление о технике интриг. Как только наберется достаточно опыта, начнет работать самостоятельно. Через таких и будем проводить свою политику.

«А ведь он прав: от отчаяния я был уже готов на любую ответную подлость», — с ужасом успел осознать я.

— Ну, давайте, давайте, — усмехнулся шайтан, — посмотрим, что у вас получится. А как обстоят дела в других отделах? — спросил он, видимо, желая устроить мне экскурс по отделам департамента.

— Естественно, у всех есть свои трудности… Но нас утешает, то, что в отделах, занимающихся делами стран развитого капитализма, все обстоит еще более плачевно. Там любая идея наших меркнет перед делишками финансовых и политических воротил этих краев. Народ из этих отделов бежит из-за безделья. Никакого морального удовлетворения. Наблюдай и гоняй чаи.