Язва - Натали Хеннеберг

Однажды красиво очерченные губы разомкнулись, и она произнесла: «Р-р… Ральф…»

Он тотчас вышел. Его вырвало.

Талестра думает:

В то время, как на Сигме происходили все эти события,

когда в созвездии Рака вспыхнула Новая,

когда какая-то комета задела своим хвостом несколько незначительных звездочек в Гиадах,

когда, спрятавшись от подступившего врага в погребе, какая-то женщина-мать на Земле душила своего ребенка, чтобы он не кричал,

когда собака нашла своего убитого хозяина и лизала ему лицо, когда десятки собак — и тысячи собак…

когда потоки и пучки частиц встречались в космосе, когда одни миры рождались, а другие — нет,

(и все это я знала),

когда в одно и то же время на деревьях наливались плоды, а люди умирали с голода,

когда узник выпрыгнул в окно, чтобы избежать пыток,

когда один ученый нашел способ победить рак, а

другой ученый — как опрокинуть вселенную

(оказалось, что оба они ошибались. Я проникала в их мысли. И не могла же я знать…)

В то время, как происходили все эти события, и много других, я, Талестра, кончила тем, что обнаружила две опасности, две угрозы. Да, две. Именно в этом заключалась трудность.

Заряд взрывчатки поместили в систему снабжения горючим, а прибор, создающий помехи, — на пульте управления.

У меня не было времени, чтобы обдумать и определить, кто подложил эти штуки. На первый взгляд, это мог быть электроник. Прибор, создающий помехи, был страшно опасен, но взрывное устройство вызывало большее беспокойство. Тогда я сотворила одну штуку, которая требует определенного умения: я переместилась в пространстве. Казалось бы, это такая безделица, но попытайтесь сами как-нибудь! Я обнаружила заряд в глубине трюма (если можно так выразиться). Люди сбились там, как сельди в бочке. Во всяком случае, мне так показалось. Пожалуй, они одурели, когда я материализовалась.

В центре толпы.

Тут я обнаружила, что дело идет к катастрофе: заряд был в капсуле, прикрепленной к трубе. Циферблат на ней показывал, что через несколько минут он сотрет нас всех в порошок… а дурачье вокруг думало, что это обычный корабельный прибор. Но самым неприятным было то, что я забыла, какой была слабой, с моими тонкими, как спички, ручками. Слабой, когда не надо было изменять облик или переноситься в пространстве. И теперь я держала эту капсулу обеими руками и никак не могла остановить ее адское тик-так! Все, что мне удастся, это взлететь при взрыве на воздух раньше всех… Когда он грянет, естественно.

И я мысленно закричала изо всех сил:

«Лес! Лес Кэррол!»

И откуда-то сверху, оттуда, где должен находиться верх, меня резанул хрустальный голос:

«Ну, что ты от меня хочешь, противная девчонка?!»

Он следовал за мной! Он понял, что полупрозрачная фигура, в углу — это я!

Я так возликовала, что заговорила во весь голос:

— Лес Кэррол, вот она! Я не могу сказать, что это… даже подумать… здесь есть телепаты! Ну, эта штука, вы знаете… она взрывается. Я держу ее в руках.

— А… а… А-а-а-х-х-х…

В одно мгновение меня сплюснули, как ту селедку.

— О… ох… она ее держит!!!

— А дальше что? — спросил невозмутимый голос.

— Я ничего не могу с нею сделать… она запаяна.

— Она запаяна, — подтвердил чей-то низкий, но дрожащий от ужаса голос над моей головой. — Она так говорит.

— А если посмотреть?..

— Подождите, я сейчас вытащу зажигалку…

Только этого не хватало! Я хотела заорать, но кто-то набросил мне на голову толстое покрывало — оно показалось мне тяжелым, как свинец. Зажигалка, которая при максимальном пламени может заменить паяльник! А я даже не знала, из чего состоит заряд мины… Я думаю, что Лес тотчас все понял. Когда сверкнуло пламя, я услышала, как кто-то ворвался в помещение, и услышала удары во что-то мягкое.

Позднее, когда Леса просили рассказать об этом гомерическом бое, он говорил следующее:

— В помещении было полно женщин и отставных военных. Некоторые из них, уроженцы Нептуна, были трех метров в диаметре. Я ткнул головой в живот того, кто игрался с зажигалкой. Потом схватил за лодыжки другого умника и начал молотить им направо и налево. Естественно, Морозов перед этим отключил искусственную гравитацию, и все эти деятели ничего не весили. Я нашел девчушку полузадавленной под кучей спасательных скафандров и надувных матрацев, но она не бросила машинку, она прямо-таки вцепилась в нее… Понадобилось немало усилий, чтобы обезвредить мину.

— А злоумышленник? — спрашивали обычно.

— О!.. Его втянуло в трубу вентилятора, когда отключили искусственную гравитацию, представляете?

— И тогда?

— И тогда, — говорил Морозов с грустной улыбкой, — я воткнул ему в сонную артерию спицу. Видите ли, у меня не было другого оружия…

— Это был электроник?

— Нет, кибернетик.

Между тем, пока мы там, в трюме, входили в межзвездную Историю, ад проник в рубку…

Оказалось, я недооценила прибор, создающий помехи. Когда мы, помятые, усталые и ободранные, пробились через клубки парящих людских тел и показались в рубке, мы были просто счастливы… Временами, как мне казалось, Лес тащил меня за волосы, а я, похоже, случайно куснула Морозова за ногу.

К счастью, электроник (я мысленно извинялась перед ним) в нужный момент открыл входной люк, и мы тотчас рухнули на то, что было в этот момент полом. За секунду до этого Морозов добрался до пульта и включил гравитацию.

— Ну? — спросил он, усевшись среди обломков.

Лес рассматривал экраны.

— Что ж, мы сбились с расчетной траектории и летим сейчас с энной космической скоростью. Я не понимаю…

Я вытерла кровь (пробираясь сюда, я упала лицом в кучу обломков и поранила губу).

— Это все вторая капсула, красная. Но ее больше нет. Вот все, что от нее осталось, — я показала на обломки и оборванные провода.

— Она права! — воскликнул электроник, он глядел на меня с ужасом и уважением. — Тут была красная капсула. Дьявол!

— Не ругайтесь! — Морозов поднялся с пола, облаченный, как всегда, в свое достоинство и набедренную повязку, усеянную осколками. — Здесь ведь девушка!

— Я думаю, — задумчиво сказал Лес, — после того, что она слышала в трюме, ей можно слушать все. Так что вы сделали с этой капсулой, Гейнц?

— Я разбил ее вот этим! — и он поднял окровавленные кулаки. — Когда мы начали беспорядочно смещаться, я решил поискать как следует. Она была встроена вон там, в цепи коррекции, я никогда раньше ее не видел! Я понял, что ее надо тотчас уничтожить, иначе она унесет нас к дьяволу. Я так и сделал, но было поздно.

— Не понимаю, — сказал Морозов. — Что же, она действует до сих пор?

— Мы уже набрали скорость, — ответил Лес. Он казался утомленным. Повернувшись ко мне, он протянул платок:

— Вытри… губу, она у тебя кровоточит. Ты знала, что этот прибор здесь?

— Да, я почувствовала его одновременно с миной.

— Почему же ты ничего не сказала?

— А когда? Тот, кто их установил, был телепатом, а мина должна была вот-вот взорваться, и мне нужно было как можно быстрее предотвратить взрыв. А потом меня погребли под надувными матрасами…

— Ты права. Мы обязаны тебе… обязаны жизнью! Спасибо.

Я сразу заважничала и поднялась с пола, который раньше был потолком.

— Так что же, — сказал электроник сурово, — Даджи был чумным?

— По всей видимости.

— И он хотел взорвать нас всех и себя заодно?

Морозов вздохнул:

— Безответственность — один из симптомов…

— Но не совсем ясно вот что: зачем ему нужны были помехи на пульте?

— О!.. — ответил наш интеллектуал, — это было нужно для страховки. Он хотел уничтожить нас наверняка.

— Но для чего это ему, — электроник сформулировал мысль с ослепляющей логикой, — если бы он умер в ту же секунду?

— Психология этих чудовищ, — продолжил свою лекцию Морозов, — почти так же непредсказуема, как психология умалишенных. Это напоминает мне историю одного типа, который, проглотив две склянки снотворного, перерезал себе вены на руках и привязал груз к ногам. Потом он затянул веревку на своем горле и бросился в реку…

— И погиб?

— Конечно, нет.

— Ну, ладно, так мы ни до чего не договоримся, — прервал разговор Лес из-за пульта управления. — Мы летим неведомо куда. Держитесь как следует и пристегните ремни. Я запускаю двигатели обратного хода, хотя, скорее всего, они нам не помогут.

Такие же распоряжения он отдал через интерком пассажирам.

И на «Летающей Игле» снова начался ад. Я не знаю, о чем могли думать эти несчастные люди в нижних помещениях корабля, когда на них навалилась сила двойного торможения. После всех этих ускорений, торможений, вращении все мы, кроме Леса, привязанного к пульту, очнулись среди разбитых приборов и оборудования и услышали голос командира, который невозмутимо сообщил нам:

— Ничего не поделаешь. Я надеялся, что притяжение Нептуна поможет нам затормозить. Ничего не получилось. Эх, Нептун! Мы выскочили из Солнечной системы и продолжаем лететь неизвестно куда…