Одна ночь в Дубае - Хани Накшабанди

— Когда вы в последний раз видели фонарь? — спросил он ее.

— На днях я была очень занята, было много встреч. Вы же видели, какая усталая я возвращалась под вечер.

— Хорошо. А его уже нет.

Раскрыв рот, Ясмин выбежала из здания по направлению к тому месту, где стоял фонарь… Даже основание исчезло. Она остановилась, в ошеломлении разглядывая дыру в земле, куда он был вмонтирован. Из этого положения она увидела свое отражение в зеркале зеленого здания напротив. Она выглядела тощей, глаза потухли. Ясмин почувствовала, как вслед за фонарем и светом уходит ее имя, и, закрыв лицо руками, пробормотала: «Я не хочу потерять его снова… Не хочу забыть имя». Когда она медленно убрала руки, увидела в зеркале перед собой Я.

Она вернулась в холл в разбитом состоянии, как человек, потерявший самое дорогое. Когда она предстала перед Эфтабом, он все с той же невозмутимой улыбкой сказал: «Свет внутри вас сильнее любого другого источника».

Следующие дни Ясмин занималась скопившимися на работе делами. В глубине души она начала понимать, что состояние подъема проходит. Взявшись за сделки, она желала как можно больше из них довести до конца. Однако они уже не были целью, ради которой она растрачивала собственную жизнь.

В то утро она получила сообщение от одного из самых крупных своих партнеров с приглашением на деловой обед. Было предчувствие, что это будет не просто обед, и она ответила вежливым отказом. И с каждым разом, когда повторялись приглашения этого человека или другого, она становилась сильнее и чище внутри. На попытки их завуалированных ухаживаний она смотрела как на забавы детей, которые не знали истинных слов нежности.

Во время встречи с одним из важных клиентов она спросила себя: чем он отличается от нее и от Эфтаба? Она смотрела на него, пока он говорил, как павлин, распушивший хвост, и думала, что через несколько минут он пойдет в туалет, чтобы сделать то же, что мы все, а через некоторое время он пойдет есть так же, как все, и что ночью он будет спать, как остальные. «В чем же тогда разница?» — подумала она, слушая его льстивую речь. Вдруг перед ней в ряд легли три мобильных телефона, один из которых был с корпусом из чистого золота. Она уже не слушала ни что говорил этот богач, ни что он хотел купить, ни что желал обсуждать. Она уже не обращала внимания на всю роскошь, ей вообще стало все равно, что творилось вокруг, не видела, что за человек сидел перед ней.

Ей было не интересно, к какому сословию принадлежит человек, которого она видела перед собой, и какую религию он исповедует, какого цвета его кожа и какова его национальность, что принадлежит ему, а что нет. Ее взгляд на ситуацию менялся.

Когда она вспомнила всех клиентов, которые проходили через ее офис, она усмехнулась тому, как изображала поддельный интерес к их историям, до которых ей не было дела. Она представила саму себя девочкой, выслушивающей комплименты людей, не видящих перед собой ничего, кроме денежной купюры или тела, которое избавит их от скуки и грусти. Какое-то время она плыла по волнам этого лицемерия. Но картина менялась. Никто не становился ближе или удалялся от нее, только увеличивалась ценность ее жизни, человеческая ценность, только человеческая. Это объясняло, почему она так быстро сблизилась с Эфтабом, простым индийским охранником, а также, пусть и крайне осмотрительно, с новым возлюбленным Я.

По пути в пустыню, куда они утром отправились с Я, она очень внимательно смотрела на него, как он вел машину по дороге, идущей параллельно горной цепи к северу от Дубая. Горы вдалеке приближались, а очертания города исчезали позади. На повороте машина заревела, преодолевая небольшой песчаный бархан.

Поездка через бездорожье продолжалась не более четверти часа, но Ясмин, которая не была знакома с пустыней, она показалась настоящим приключением.

Издалека она увидела шатры, которые разбили друзья Я, прибывшие на место раньше их. И хотя он сообщил ей, кто будет, она понадеялась, что их окажется меньше, чем он сказал… Еще до того как машина остановилась, она подумала: как же он представит ее своим друзьям? И кем же она ему будет, если ее спросят? Подруга или больше? Насколько больше?

Церемония знакомства прошла за считанные секунды. Каждый был увлечен своим делом. Один разводил огонь, другой готовил еду, третий пытался натянуть палатку. Ясмин дала согласие Я на поездку после некоторых раздумий с тем условием, что она продлится лишь несколько часов. Но как только машина остановилась и Ясмин почувствовала прикосновение прохладного ветра и вдохнула свежего воздуха, она захотела провести здесь весь вечер, разглядывая на чистом небе звезды, которые в городе затмевались огнями.

Став членом лагеря, она обошла все кругом, оставаясь в поле зрения Я. Он не нарушал ее уединения, но тут же присоединился к ней, как она достигла большого песчаного бархана. Подойдя ближе, он спросил, что она думает о лагере и его друзьях?

— Ты давно их знаешь? — спросила она.

— Ну, кого-то знаю… С кем-то познакомился только здесь.

Он продел свои пальцы меж ее, и они начали взбираться на холм. То, как переплелись их пальцы, внушило бы наблюдающему за ними, что они были больше, чем просто друзья. Ей было все равно, как бы это поняли другие. Она была довольна собственным объяснением того, чего именно она хотела от этого человека, с которым шла бок о бок в сердце пустыни. Она почувствовала тепло, когда он сильнее сжал ее руку и потащил на верх этого мягкого бархана.

Ее размышления прервала картина, которую она никогда не видела раньше — бесконечные холмы из песка. Спускаясь вниз, она все еще держалась за Я. Потом убрала руку и направилась к другому бархану. Он тихо последовал за ней с улыбкой на губах, затем остановился, любуясь, как она, запыхавшись, смотрит за горизонт, будто ищет что-то вдалеке, что-то похожее на зеленое здание, оставленное позади. Ясмин продолжала смотреть в том же направлении, словно зеленое здание и вправду было перед ней. Она не слышала, как Я спросил ее, нравится ли ей это место. Не слышала, как он поинтересовался, не голодна ли она. Пропустила вопрос, хочет ли поиграть в волейбол. В этом состоянии Ясмин была похожа на медитирующего монаха.

Через мгновение она посмотрела на Я и улыбнулась. Он подошел ближе, и она сама продела свои пальцы сквозь его. «Ты счастлива?» — спросил он у нее, но она не ответила. Внутри она задавала себе тот же вопрос. Она ограничилась улыбкой и вернулась к созерцанию горизонта, прежде чем пойти обратно в лагерь.

Через час после их прибытия посвежело. От церемонности первого знакомства не осталось и следа, и Ясмин, почувствовав свободу, пустилась в разговоры то с одним, то с другим. Я очень старался ввести ее в свой мир, не оказывая на нее давления. Из того, как он представлял ее друзьям, было ясно, что она много значит для него.

После обеда лагерь разделился на две команды для игры в волейбол. Ясмин предпочла наблюдать за игрой, а не участвовать. Она присела на камень, чуть позже к ней присоединилась жена одного из играющих, и они завели беседу. Вскоре к ним подошла еще женщина. Через четверть часа подле них присела одна из играющих. Их сообщество росло, и голоса женщин раздавались громче, чем играющих рядом в волейбол. Тема разговора была традиционной, несмотря на пустыню, Дубай и мужчин. Ясмин разговаривала с ними только ради общения. А Я, бегающий по небольшой песчаной площадке, смотрел на нее, улыбаясь время от времени. Незаметно Ясмин вновь направилась к бархану. За спиной у нее оставался шум, слышались радостные крики играющих, а она шла по ласковому песку и любовалась, как он скользит по краям барханов. На расстоянии нескольких метров от себя она заметила осыпавшиеся невысокие деревья. Она переходила от одного к другому: «Вот это похоже… Нет, это… или это». Она вспоминала растение из своего сна.

Голосов почти не было слышно, когда она удалилась вглубь пустыни. Из-за страха потеряться она вскоре вернулась на место, откуда ушла. Я встречал ее, он заметил ее отсутствие. Когда он подошел к ней, она спросила: «Когда возвращаемся?».

Несмотря на то, что солнце еще не зашло и не все силы она израсходовала на игру и пешие прогулки, ей захотелось вернуться в город. Она полюбила эту бесконечно тянущуюся пустыню, песчаные барханы, великую тишину. Однако эта прекрасная картина напоминала ей об одиночестве. В стоящих близко друг к другу барханах она увидела символ отдалившихся друг от друга людей. Внезапно ее охватило ощущение того, что она здесь чужая. По дороге в Дубай в машине Я она продолжала молчать в течение получаса, удивляясь: почему почувствовала одиночество, хотя рядом был Я, было столько людей? Слова Эфтаба теперь казались ей истиной: одиночество исходит из нас самих.

Когда машина притормозила перед ее домом, она оставила поцелуй на лбу Я и сказала: «Я действительно получила удовольствие». Он взял ее руку и поцеловал, глядя ей в глаза. Он почувствовал, что она смотрит ему в ответ не просто в глаза, она смотрит вглубь них. И он еще раз оставил поцелуй на ее руке, прежде чем она вышла из машины. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в здании. Как он хотел прижать ее к груди и провести рукой по ее спине, потом по каждой части тела. На этот раз, наверняка, как и раньше, она почувствовала это. Его влечение к ней оборачивалось страстью, а она все еще сомневалась: принимать ли обожателя?