Защитник империи - Андрей Буревой

"Это так называемое истинное зрение магов?" - придя в себя поинтересовался я у беса.

"Ну... Что-то типа того... - почесал затылок бес. И видя моё возмущение, пожал плечами и торопливо добавил: - Я ж не маг! Откуда мне знать всё в точности так или нет? - И успокоив таким образом мои подозрения, спросил: - Убедился теперь, что не на чем тебе учиться? Ни одного источника стихиальной энергии в округе! - И прищурив один глаз, с сомнением покосился на белоснежную арку. - Ну кроме стиарха... Если хочешь, то можем, конечно, попробовать поупражняться с ним..."

"Да, с учебными пособиями дела и впрямь обстоят не очень, - вынужден был признать я ещё раз оглядевшись. И с неожиданным подозрением посмотрел на подбирающегося к светящейся арке беса: - А со стиархом ничего не случится, в результате моей учёбы?"

"Да чего с ним станется?" - изобразил удивление бес, а глазки-то отвёл...

"Нет, к стиарху мы и близко подходить не будем, - заявил я, не став выговаривать бесу за попытку жульничества с его стороны. - Сломается вдруг, так за него до смерти не расплатишься".

"Как хочешь", - ничуть не расстроился бес. Наоборот, даже повеселел.

"Кстати, а Кейтлин-то я не вижу, - осознал я, наконец, чего же не хватает в окружающей действительности. Но обрадоваться найденному способу избавления от домогательств суккубы не успел. Она немедля возникла на расстоянии вытянутой руки от меня. И мило улыбнулась. Заставив меня грязно выругаться, и немедля потребовать от беса: - Вертай всё назад, гад!"

Краски мира мгновенно вернулись. Травка зазеленела, лица людей приобрели здоровый цвет, вместо мертвецки бледного. Только демоница осталась неизменной. Но воспринимать её в ярком настоящем мире гораздо проще, чем в блеклом бытие. Слишком уж она там выделяется на фоне серого уныния...

"Ну что, доволен? - поинтересовался рогатый. - Видишь теперь, что я тебя не обманываю и от своих слов не отступаю? Просто учить тебя обращению со стихиальными энергиями возможности здесь нет".

"Вижу", - неохотно признал я справедливость утверждения нечисти.

И вернулась моя жизнь на таможенном посту в свою привычную колею. Утром занятия с учителем фехтования, днём немногочисленные служебные дела, вечером тренировки со стреломётом. И всюду меня сопровождают бес и Кейтлин ди Мэнс. Суккуба, надо сказать, последнее время совсем обнаглела - не прогонишь, как ни старайся. Как чувствует, что я по ней с ума схожу... И дразнится...

Немного тревожило меня то, что больше не появлялось у паромной переправы крупных отар. Степняков не было, а остморские дельцы никогда помногу овец и не гнали. На одну-две загрузки парома, не больше. И обманывали совсем понемногу. Кто до сотен голов свою отару округлит, кто до полусотен... Не контрабанда, а просто смех! Даже связываться неохота. А мне ведь надо бы кого-нибудь заловить, чтоб Дустум поверил тому что я ему поведал...

Впрочем, я подозревал что так оно и будет. Не настолько здесь злоупотребляют беспечностью служащих таможни. Чуть-чуть приврут - и рады. А вот бес расстраивался и постоянно ныл, что никакого прибытка с этой службы.

Однако повезло. На четвёртый день степняки отару пригнали. Почти в десяток тысяч голов. А заявили немногим менее восьми...

Не подав виду и проигнорировав смешки наглых контрабандистов, считающих что всё как обычно сойдёт им с рук, я дождался окончания перевозки и оформления бумаг. После чего погнал весь дежурный десяток считать овец в загонах.

Что тут началось... Настоящее светопреставление! На меня обрушился настоящий вал просьб, увещеваний, угроз и ругательств. Причём стражники больше всех ныли, не желая считать ораву овец. Но отбился я. И настоял на своём. Пришлось десятку Руперта Мастиса поработать.

Правда явно обиделись на меня служивые. Привыкли к лёгкой службе, а тут - на тебе. Кляли меня меж собой о-го-го как, когда думали что я их не слышу. Переживали сильно, что такие пересчёты в систему войдут. Один-то раз счесть овец это ерунда, а вот если постоянно этим делом заниматься...

Впрочем, когда пересчёт отары стал приближаться к завершению, настрой стражников резко изменился. Поимка контрабанды это дело такое... Солидной премией оборачивающееся. Часто много большей, чем жалованье стражника за цельный год. Кто ж откажется от такой радости? Небось у всех имеется на что неожиданно свалившиеся денежки потратить...

Без малого две тысячи лишних овец в итоге мы насчитали. И оформили как полагается. А вечером стражники собрались всем десятком и извинились передо мной... Оправдываясь тем, что думали, что моя затея с пересчётом овец просто дурость, затеянная со скуки.

А на следующий день на таможню неожиданно заявился один наглый прощелыга, которого я не ожидал больше увидеть до своего отъезда. Но нет, бай Дустум припёрся как ни в чём ни бывало. Видимо распродал своих овец и назад, в степь, собрался. Только почему-то не воспользовался для этого городским паромом, который и ближе и ходит быстрей.

Ну ладно бы приехал и приехал. Его дело - где хочет, там и переправляется через Леайю. Но он ведь ещё и ко мне привязался... Со своим идиотским - говорить хочу.

Пришлось топать в конторку и беседовать с ним...

- В чём дело? - не слишком любезно осведомился я у приставучего степняка, дабы он не рассусоливал, а сразу говорил чего хочет. И быстренько проваливал отсюда подобру-поздорову, вместе со своим сундучком, который, пыхтя, притащил с собой, отказавшись от помощи мальчишки-слуги.

- Тайна купить хочу, - поставив свой тяжкий груз и стола и усевшись на стул, ощерил в улыбке свои мелкие зубы бай Дустум.

- За две тысячи золотом?! - опешил я. И слепо нащупав рукой кресло, упал в него. А бес едва не брякнулся на пол со стола... От радости наверное.

Ведь с ума сойти можно... Я ж это так ляпнул, чтоб отделаться от бая. Просто с потолка цифру взял. Думал, как загну сейчас непомерно... так Дустум и отвяжется. Как-то даже мысль не возникала, что кому-то придёт в голову заплатить такую чудовищную сумму за какую-то нелепую тайну... А поди ж ты... Недооценил я степень богатства Дустума... Похоже у него денег не меньше чем у наших нуворишей... А девать их некуда. Да и правда - куда их потратишь в степи? Разве что на самых-самых замечательных овец?

- Зачем тысяча? - приподнял брови, прикинулся дурачком степняк. - Двести, да!

Поразительная наглость! Я аж в себя пришёл моментально. Правда, дар речи ко мне ещё не вернулся. А бай, пользуясь этим, неспешно выложил на стол из сундучка четыре полнёхоньких кошеля. Так приятно позвякивавших...

"Может продадим ему какую-нибудь тайну, а?! - тут же заканючил бес. - Чего хорошего человека обижать?!"

"Да какую тайну? Я ж наобум брякнул! Не говорить же было ему, что ты всему виной", - с досадой высказался я, напряжённо соображая как же мне теперь выкрутиться.