Врачи из ада. Ужасающий рассказ об экспериментах нацистских врачей над людьми - Вивьен Шпиц

Без этих активностей выходного дня, благодаря которым я могла психологически отстраниться от услышанного в зале заседаний за неделю, все мои усилия по сдерживанию эмоций на процессе пошли бы прахом. Чем дольше я находилась в Нюрнберге, тем лучше себя чувствовала, ведь у меня была возможность обсудить свои ужас и потрясение с другими судебными стенографистами и представителями прессы, которые пребывали здесь уже больше года, успев поработать еще на самом первом международном Нюрнбергском процессе. В конце концов, у меня был заключен контракт на целый год, и я не могла себе позволить просто взять и все бросить. Чем больше злости я ощущала от услышанного, увиденного и записанного во время заседаний, тем больше во мне росла мотивация продержаться до конца. Я была не одинока, – подобные чувства испытывали многие мои коллеги, – но я была самой юной из всех стенографистов: некоторые из них были ни много ни мало на двадцать лет старше меня.

День благодарения в 1946 году

Наша небольшая компания из стенографистов, переводчиков-синхронистов и журналистов встретилась в коктейльном баре «Гранд-Отеля», чтобы немного выпить (самым расхожим напитком был горячий ром с маслом), после чего мы устроили в ресторане настоящий американский ужин в честь Дня благодарения – с индейкой, клюквенным соусом и благодарственными молитвами. Пусть на улице было холодно, и под тяжестью сугробов земля превратилась в ледяную глыбу, зато нас согревал дух товарищества, царивший в ресторане отеля. Мы праздновали, а снег падал с унылых небес подобно замерзшим слезинкам.

В пятницу 29 ноября группа судебных стенографистов и работавших в нашем офисе солдат забралась в автобус армии США и отправилась в небольшое путешествие на знаменитый баварский курорт Гармиш-Партенкирхен. Это была моя первая поездка с момента прибытия в Нюрнберг, сулившая открытия и приключения. Гармиш-Партенкирхен оказался маленьким и красивым высокогорным городком с невероятно живописными пейзажами.

Все выглядело так, словно этого места и вовсе не коснулась война.

Фронтоны пасторальных домов были украшены фресками. Наиболее ярко был декорирован дом на улице Цугшпитцштрассе, скульптурные композиции и фрагменты фресковой живописи на котором восходили к 1690 году. Этот небольшой отдых вдали от разрушенного Нюрнберга очень помог мне восстановить силы.

Мы поднялись на вершину Цугшпитце, самой высокой горы на территории Германии, и насладились видом на уютно расположившееся у ее подножия озеро Айбзее. В самом центре оно было глубокого синего цвета, а у берегов сверкало изумрудной зеленью. Местные лавочники с радостью откликнулись на наше желание приобрести сувениры: деревянные резные фигурки и гравюры с изумительными видами. Они знали, что мы были частью американских оккупационных войск, а потому держались с нами вежливо, но несколько скованно. Однако некоторые так страстно хотели продемонстрировать свое дружелюбие, что буквально рассыпались в любезностях.

9 декабря 1946 года

Во Дворце правосудия было ужасно холодно. В офисе стенографистов я набросила на себя пальто и, прихватив паркеровскую ручку и специальным образом разлинованную тетрадь для стенографии, прошла длинным коридором до огромных двустворчатых дверей зала судебных заседаний на втором этаже восточного крыла. Тогда я впервые оказалась в этом грандиозном помещении, где мне предстояло провести добрую часть последующих девятнадцати месяцев моей жизни. Перед тем как войти, я сняла пальто, положив его на скамью за пределами зала, предъявила свой пропуск американскому военному полицейскому, после чего он отворил передо мной двери. Сделав глубокий вдох и дрожа от волнения, я шагнула внутрь и прошла мимо нацистских врачей и их помощников, сидевших на скамье подсудимых, и немецких адвокатов защиты. Все они расположились по левую сторону от меня. По правую находились американская сторона обвинения и прочий судебный персонал. Рабочее место стенографистов представляло собой длинный стол под высоким помостом, который занимали четверо американских судей. Я развернулась и села на свое место. Было 10:00 утра.

Я оглядела огромный зал. Несмотря на внушительные размеры, помещение было набито битком.

Стены были обшиты чудесными панелями из красного дерева, а потолок поддерживали мраморные колонны. Слева от меня, на том же ярусе, сидела публика. Места для представителей прессы располагались на основном ярусе. Застекленная будка переводчиков-синхронистов находилась на небольшом возвышении справа от скамьи подсудимых. Справа от меня стояла свидетельская трибуна. Рядом с ней сидел маршал США, полковник Чарльз У. Мэйз. Военные полицейские США в белых подшлемниках и с ремнями поверх камуфляжной формы несли караул по обе стороны от скамьи подсудимых, прямо за ней, а также у главного входа в зал судебных заседаний, который находился слева от скамьи подсудимых. Над каждой дверью, ведущей в зал судебных заседаний, красовалось по внушительному барельефу с символикой немецких апелляционных судов разных регионов Германии.

Фотография предоставлена канцелярией председателя Совета по расследованию военных преступлений армии США

Судебное заседание по делу нацистских врачей. В верхнем левом углу помещения – два оператора кинохроники. Две судебных стенографистки США сидят на левом дальнем конце стола, находящемся перед помостом судей. Вивьен Шпиц – стенографистка, которая сидит с самого края, приложив руку ко лбу. Рядом со стенографистками сидят двое немецких наблюдателей. Генерал Телфорд Тэйлор (запечатлен стоящим) выступает в качестве обвинителя. На переднем плане снимка запечатлены немецкие адвокаты защиты, сидящие перед скамьей подсудимых.

Я взглянула на обвинителей слева от меня. Военнослужащие были облачены в форму, гражданские – в костюмы. Потом я перевела взгляд на свидетелей защиты, облаченных в черные мантии. Многие из них заталкивали под мантии смятые газетные листы, надеясь защититься от царившего в помещении холода. Стоило им пошевелиться, как неизменно слышался шорох (я же старалась одеваться многослойно: блуза, шерстяной свитер, пиджак и юбка).

Мой взгляд упал на обвиняемых: 23 человека – врачи и чиновники – были одеты в форму немецкой армии без знаков различия либо в гражданские костюмы.

Я внимательно обвела взглядом их всех, пока наконец не остановилась на обвиняемом номер один, который сидел на скамье подсудимых в первом кресле слева. Это был доктор Карл Брандт, личный врач Гитлера и изобретатель тех самых программ медицинских экспериментов, из-за которых обвиняемые и оказались на скамье подсудимых.

Фотография предоставлена Мемориальным музеем Холокоста США

Обвиняемый Карл Брандт, генерал-майор СС и личный врач Адольфа Гитлера

Пока я разглядывала Карла Брандта, он вдруг пристально посмотрел на меня с такой яростной и пронзительной ненавистью, что я вздрогнула и приросла к своему месту, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Разорвав этот