Любовница авторитета - Владимир Колычев

– Алексеевна. – Она удивленно повела бровью.

Не думала она, что какой-то опер мог знать ее по имени.

Карцев стоял в углу комнаты, закрываясь простыней. Бледный, как трепонема, дрожащий, как тварь.

– И что мы здесь делаем?

– Занимаемся… личным делом, – без всякого смущения улыбнулась она.

И даже сделала движение, как будто собиралась подняться с дивана, сбрасывая с себя при этом покрывало.

Максим помнил, как смотрел на эту женщину Лукомор, но таким же страстным взглядом она одарила тогда и его самого, когда проходила мимо. Он-то сделал вид, что ничего не заметил… Она и сейчас смотрела на него с плохо скрытым вожделением озабоченной женщины.

– А что вы здесь делаете? – взбунтовался вдруг Леша.

Одинцов давно уже заметил в нем это свойство – в случае опасности он вжимал голову в свой черепаший панцирь, а когда обстановка разряжалась – вытаскивал ее оттуда с громом и молнией. С фальшивым громом и картонной молнией…

– Почему вы все время меня преследуете?

– Где у тебя погреб? – спросил Максим.

– Погреб?! – обомлел Карцев.

– Я, кажется, задал вопрос.

– Здесь погреб! – Донесся из-за спины голос Бартеньева.

Максим задом переступил межкомнатный порог и оказался на кухне, которую когда-то целиком занимала русская печь. Раньше здесь должно было быть тесно, а сейчас простор – было где разместить старенький кухонный гарнитур. Карцев действительно сделал в доме ремонт. Печь убрал, стены выровнял, обклеив их обоями, а полы не перестелил – просто покрасил. И крышку люка не обновил.

Бартеньев поднял крышку люка за кованое кольцо, заглянул внутрь.

– Да здесь свет есть!

Он спустился по лестнице вниз, щелкнул выключателем.

Одинцов замер в ожидании результата. Не зря Карцев провел в погреб свет. Для Любы старался. Наверняка и кровать там есть, посуда, а может, и цепь.

Максим имел представление о том, кто такая госпожа Семенова. Во-первых, директор первого в городе торгового центра «Бочаров». Во-вторых, доверенное лицо самого Лукомора. Может, она и не первый человек в структуре Лукомора, но и не последний. И людей для похищения Любы она могла организовать. И для убийства Батыгина тоже… Вопрос только в том, зачем ей это нужно?

Одним глазом Одинцов смотрел на погреб, а другим – следил за Карцевым. За Семеновой он наблюдал переферийным зрением и не стал заострять внимания, когда она поднялась с дивана. Неприлично это, разглядывать голую женщину, даже если она этого хочет. А она, казалось, совсем не прочь была соблазнить его. Ему совсем не обязательно было смотреть на Дарью, чтобы чувствовать ее настроение.

Она спокойно надела пиджак на голое тело, влезла в юбку. Собрала свое белье, сунула его в сумочку, достала оттуда пачку сигарет, опустилась в кресло, закурила. И Карцев оделся, следуя ее примеру. Но так и остался в углу, с опаской глядя на Максима.

Бартеньев обследовал погреб, поднялся, закрыл крышку.

– Нет там ничего.

– А что там должно быть? – глядя на Максима, спросила Семенова.

Она должна была рвать и метать, но ее, казалось, забавляла вся эта ситуация. А ведь она могла поднять волну – с ее-то связями. Но вряд ли она хочет доводить дело до скандала. Ни к чему ей огласка.

– Давно вы здесь… занимаетесь? – Одинцов пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Это что, допрос?

– В какой-то степени.

– Вы что, из полиции нравов?

– Максим, ты знаешь эту женщину? – начальственным тоном спросил Бартеньев.

– Знаю. Правая рука господина Лукомора, – глянув на Карцева, ответил Одинцов.

Скорее всего, он преувеличивал, зато как эффектно прозвучали его слова. У Леши со страха перехватило дыхание. Да и Бартеньев обомлел.

Максим удивленно посмотрел на Карцева. Неужели этот живчик не знал, с кем тут барахтается? Вряд ли это так.

– Ну, скорее, левая… – с гордостью за себя, но без угрозы во взгляде улыбнулась женщина.

– Левая рука растет от сердца, – с намеком посмотрел на нее Максим.

– Это вы о чем, капитан?

– Лукомор к вам неровно дышит, – наугад сказал Максим.

– Вы неплохо информированы.

Она манерно протянула к нему руку, как будто для того, чтобы он припал к ней губами. Разжала пальцы, выронив из них наполовину выкуренную сигарету, поднялась, растоптала ее ногой.

Милая она с виду женщина, благодушная, но Максим чувствовал сидящего в ней дьявола. Та же Альбина Батыгина при всей ее стервозности не позволила бы себе такую небрежность по отношению к хозяину дома, Семенова без всякого зазрения втоптала окурок в пол, а Карцева – в грязь. И плевать ей, как он к этому отнесется.

Впрочем, Леша даже ничего не заметил. Он стоял в своем углу и дрожал. Он, конечно же, знал, кто такой Лукомор и чем для него может закончиться выяснение отношений с ним.

Бартеньева не трясло, и страха в нем не было, но все-таки он находился под впечатлением.

– Дарья Алексеевна, вы так и не ответили на мой вопрос. – Зато Максим чувствовал себя в своей тарелке. – Давно вы здесь?

И на Лукомора ему наплевать, и на его «левую руку».

– Давно ли я кручу любовь с этим ничтожеством? – Она почти влюбленно глянула на Карцева. – Нет, сегодня познакомились… Он был такой несчастный… И глубоко женатый… Он и хотел меня, и боялся. А я женщина авантюрная. Не всегда, конечно, но иногда находит… Я вас не утомила, капитан?

Максим едва заметно качнул головой. Нет, не утомила его Семенова, хотя и не было никакого желания выслушивать ее откровения, которые давались ей подозрительно легко.

Одинцов подошел к Карцеву, заставив его вжаться в угол, навис над ним, пристально глядя в глаза.

– Любу пытались похитить! – негромко, но с оглушительным для него эффектом сказал он.

– Любу?! Похитить?!.. Кто?

– Ты!

– Я?!.. Ну что же вы на меня все шишки валите? – всплеснул руками Леша.

– Шишками тебя Лукомор закидает. Сначала землей, потом шишками… Или сначала бетоном?

Карцев обморочно закатил глаза. Он не играл, его действительно душил панический страх за свою шкуру.

– Ты знал, кого сюда привез?

Леша потрясенно мотнул головой. Он хотел что-то сказать, но, похоже, спазмы пережали ему горло.

– Он не знал, – подала голос Дарья.

Максим кивнул, соглашаясь с ней. Это ничтожество бежало бы от Семеновой как от чумы, узнай, в каких отношениях она с Лукомором… И сама Семенова не стала бы поддерживать авантюрные устремления Карцева, если такие имелись. От Карцева ей нужен был только секс, и ничего более.

Глядя на Лешу, Максим практически не сомневался в своей правоте. Возможно, Леша гениально играл роль, пытаясь ввести его в заблуждение, и он должен был это учитывать. Но так не хотелось возиться с ним, задавать пустые вопросы, получая на них в ответ такие же плевела. Зато Бартеньев, похоже, рвался в бой. С Дарьей он связываться не хотел, а Карцева, казалось, готов был порвать на части. И он получил эту жертву на растерзание, а Максим занялся Семеновой.

– Кого могло похитить это ничтожество? – спросила она, зажигая новую сигарету.

– А разве вы не знаете?

Одинцов зацепился взглядом за ниточку в ее зрачках, которая вела в самую душу. Тем же взглядом потянул за нее, и Семенова, казалось, это почувствовала. Она могла воспротивиться, напрячь волю, сила которой способна была оборвать эту ниточку. Но женщина лишь улыбнулась, разгадав его намерения, и покорно расслабилась. И Максим выудил ответ. Нет, она ничего не знала. И Карцев для нее всего лишь проходящий эпизод, о котором она уже завтра собиралась забыть.

– Ну и взгляд у тебя, капитан, – сказала она с затаенным обожанием. – Как будто душу изнасиловал.

– Надеюсь, заявление подавать не станешь? – Он также перешел на «ты».

– Я подумаю.

– Извините, что прервал ваше здесь уединение, – без всякого ехидства, хотя и не всерьез сказал он.

– Не извиню. – Семенова посмотрела на него с улыбкой ангела, но глазами демона. – И не прощу.

Этот взгляд проник в самую душу, и теперь сам Одинцов почувствовал себя душевно изнасилованным. Во всяком случае, в голове мелькнула такая мысль… Сильный взгляд у Дарьи, у женщины редко такой встретишь.

– Ваше право.

– У меня много прав, – мило улыбнулась она. – И еще больше обязанностей… Но хранить верность Лукомору я не обязана. И если ты вдруг думаешь, что можешь меня шантажировать, то выбрось это из головы.

Одинцов промолчал. Он смотрел на женщину безучастно, устало, как человек, который и хочет, но не может воспринимать информацию из уст собеседника. Он не услышал ее. И не услышит, если она будет продолжать в том же духе. Пусть Семенова это знает. А будет он шантажировать ее или нет – это его личное дело, и в советах он не нуждается. Она должна получить и этот мысленный посыл…

– И не надо думать, что я гулящая женщина. – Дарья посмотрела на него, как женщина, споткнувшаяся на ровном месте.

Так она красиво шла, и тут вдруг осечка. Обидно за свою неловкость, но не смертельно. И, главное, можно идти дальше, но уже не так смело.