Река любви - Барбара Картленд

— Какой цели?

— Я хотела бы, чтобы он сам рассказал вам об этом, когда поправится.

Герцог помолчал немного, затем сказал:

— Я все еще в большом смятении от всего увиденного, и вы должны понять, что я пытаюсь найти этому объяснения.

Ириза рассмеялась, и ее серебристый смех будто пробежал легкой рябью по поверхности священного озера, развеяв устрашающе тягостное впечатление от великого храма позади них.

— Чему вы смеетесь? — спросил герцог.

— Тому, что вы такой англичанин! Точь-в-точь как мой папа, когда он впервые приехал сюда и подозревал шарлатанство во всем! «Всему можно найти разумное объяснение!» — говорил он мне, пока не уверился в полной разумности того, что мы уже жили когда-то в прошлом.

Она ожидала, что герцог будет спорить с нею, но он молчал, и она продолжала:

— Так же, как Нил никогда не высыхает, так и жизнь продолжается сезон за сезоном, год за годом, век за веком.

Герцог внезапно заметил, как багрово-красное солнце опускается уже к горизонту, и поднялся на ноги.

— Я должен проводить вас до дому, — сказал он. — Поскольку я пытаюсь доказать, что прозаичен и лишен воображения, то не хочу заблудиться в сумерках Карнака.

— С вами ничего не произошло бы, — сказала Ириза, — но я согласна, что здесь было бы страшно.

Они пошли назад сквозь ряды колонн, которые казались герцогу слишком близко расположенными друг к другу, может быть, для того, чтобы можно было физически ощутить мощь богов, против которой нет защиты.

Они прошли через передний двор Амона, мимо храмов различных фараонов с геральдическими колоннами, пока не добрались до каменных ступеней, ведущих к реке.

К тому времени от солнца осталась лишь огненно-малиновая полоска над горизонтом, а когда они приплыли к храму Луксора, река превратилась из золотой в пурпурную.

Храм словно приветствовал их, и герцог вновь взял Иризу за руку, когда они проходили мимо прекрасных колонн и покинули храм с другой стороны, выйдя к глинобитным хижинам.

В сумеречном свете они дошли до деревянного дома, защищенного множеством пальмовых деревьев, и, когда приблизились к окружавшим его кустам, Ириза остановилась.

— Мы встретимся завтра? — спросил герцог.

— Может быть, я… показала бы вам… что вы хотели… видеть?

— Вы знаете сами, что я должен увидеть вас, и я коснулся лишь краешка того, о чем хочу знать и услышать.

— После того что… произошло сегодня, вас может разочаровать… все остальное.

— Позвольте мне самому судить об этом, — ответил он, — я лишь хочу увериться, что я найду вас в том же самом месте в то же самое время. Вы обещаете прийти?

Она колебалась, и он внезапно испугался.

— Пожалуйста, Ириза, вы, как и я, понимаете, что мне невозможно потерять вас после такого потрясения, которое я пережил, увидев столько невероятного. Вы должны помочь мне разобраться во всем этом.

— Я не думаю, что вам действительно понадобится моя помощь.

— Уверяю вас, что нуждаюсь в ней так, как никогда и ни в чем еще не нуждался. Я подобен утопающему, Ириза, и вы должны спасти меня!

Она улыбнулась, как будто сама мысль о его беспомощности казалась ей смешной. Она подняла голову и, взглянув на него, сказала:

— Сначала я боялась, что… ошиблась, но теперь я так рада, что мое предчувствие оказалось верным и вы… действительно тот, о ком я сразу… подумала.

— Вы хотите сказать, что узнали меня, когда мы встретились впервые?

Она кивнула.

— Действительно, — сказал герцог после короткой паузы, — пожалуй, я узнал вас в тот момент, когда мне померещилось, будто ваше лицо высечено на колонне, возле которой вы стояли. Оно показалось мне знакомым, однако, когда о таком заговариваешь, все вдруг выглядит нелепым.

— Конечно, — сказала она, — я уже говорила вам, что когда приезжаешь сюда впервые, то вначале трудно привыкнуть ко всему этому. Но со временем то, что… что происходит ежедневно, становится привычным.

— В этом вы и должны убедить меня.

С нотками нетерпения в голосе он продолжал:

— Я не хочу, чтобы вы покинули меня сейчас, не хочу прекращать наш разговор. Невозможно объяснить вам, с каким отчаянным нетерпением мне придется ждать до завтрашнего вечера, когда я смогу снова увидеть вас, но я понимаю, что вам необходимо выспаться, чтобы ночью сидеть с вашим отцом.

Герцог, казалось, убеждал в этом самого себя. Потом он сказал:

— Я не успел сообщить вам, но сегодня я ездил в Долину Царей.

— Да, я знаю.

Он удивленно поднял брови.

— Откуда вы знаете?

Она улыбнулась.

— В этом маленьком месте все знают обо всех. Али, один из наших слуг, который работает в саду, сказал мне, что вы наняли лошадей, и я подумала, что вы правильно поступили, поехав туда не один.

— Я бы поехал один, — сказал герцог, — если бы не опасался потерять дорогу, но я велел моему гиду воздержаться от болтовни.

— Это было разумно с вашей стороны. И что же вы делали, когда достигли места захоронения фараонов?

— Я недолго там был, — сказал герцог, — поскольку хотел отправиться туда с вами.

— Я думаю… что это будет, наверное… невозможно.

— Почему?

Она, очевидно, не хотела объяснять и лишь сказала:

— Может быть, мы сможем поговорить об этом… в другой раз.

— Но вы придете завтра?

Она не успела ответить, поскольку внезапно раздался крик, эхом разнесшийся в ночи.

Они повернулись и увидели мужчину в белом, стоявшего на террасе.

Он отчаянно всматривался в цветы и кустарники, а увидев Иризу, закричал:

— Мисс, быстрее! Идите сюда! — Ириза птицей взметнулась к лестнице и, взлетев на террасу, исчезла в доме.

Герцог медленно и осторожно последовал за нею.

Деревянные ступеньки заскрипели под его ногами, он пересек террасу и через раскрытую дверь вошел в дом.

В слабом свете, проникавшем из другой комнаты, он увидел, что вошел, очевидно, в гостиную с окнами в обоих ее концах.

Уже совсем стемнело, и можно было различить только очертания мебели. Герцог пошел по направлению к свету и очутился в дверях маленькой квадратной спальни с другой стороны дома.

На деревянной кровати, покрытой лишь белой простыней, лежал человек, рядом он увидел опустившуюся на колени Иризу.

Герцогу достаточно было одного взгляда на лежащего мужчину, чтобы понять, что он мертв.

Он стоял в дверях, не зная, как быть дальше, отметив про себя, что отец Иризы был, как и следовало ожидать, чрезвычайно красивым мужчиной.

У него было типичное английское лицо с четкими чертами. Седина тронула волосы на висках, а сам он выглядел крайне изможденным.

Его высокий лоб был отмечен печатью большого ума, и герцог сожалел, что теперь не сможет поговорить с человеком, который мог бы столько поведать.