Венецианская птица - Виктор Каннинг

– Неужели?

– А вы как думали? Убит выдающийся борец за правое дело, мученик демократии. А они подождут, пока котел закипит, а потом и придавят всех к чертовой матери. И коммунистов, и демократов. Нет, такой человек, как Нерви, в нашей стране очень много значит. – Спадони вернулся к окну. – Что может сделать полиция, когда нет ни единой зацепки? Вот если бы взять его под охрану и запереть где-нибудь в надежном месте. Но с таким человеком не договоришься. Он и его окружение решат, будто это уловка властей, способ помешать ему выступить в Венеции. Надо обезвредить убийцу прямо сейчас. Это единственное, что предотвратит покушение. Простая задача, верно?

– Мы можем временно поместить под арест любого в городе, кто вызовет малейшее подозрение. На это потребуется лишь пара часов.

– Так мы и станем действовать. Но проблему это не решит. Убийца может приехать откуда-нибудь за день до акции. – Спадони вытащил из кармана фотографию и протянул Луиджи. – Посмотрите. Раньше я не придавал этому значения, но теперь…

На фотографии, снятой Кассана, были изображены Мерсер, Гуфо и Моретто, сидящие в кафе за бутылкой вина. Луиджи улыбнулся:

– Приятную он выбрал себе компанию. Гуфо и Моретто можно привести сюда через десять минут, а вот его уже, наверное, нет в стране.

Спадони убрал фотографию.

– Нам известно, что он уехал на миланском поезде. Но мог и вернуться. Нужно учитывать, что, во-первых, Мерсер прежде уже проходил по делу о покушении, а во-вторых, ему нужны деньги. Если он вернулся, то скорее всего залег у своей приятельницы Розы. Ее мы обязательно навестим, а вы проведите зачистку. Ни один подозрительный тип не должен быть пропущен. В том числе и Гуфо с Моретто.

Спадони сел за стол и достал авторучку.

– Думаю, за час я управлюсь, – сказал Луиджи, вставая.

– Хорошо. – Комиссар вздохнул. – А я напишу ответ в Рим. В любом случае мы обязаны отреагировать.

Часы в стиле Людовика ХIV – мрамор и золоченая бронза, – стоящие на пристенном столике в дальнем конце комнаты, пробили десять. Сочные серебряные звуки приятно вибрировали в обширном пространстве комнаты. Становилось прохладно, и граф, поежившись, медленно поднялся из-за стола, направляясь к электрическому камину. Нажал кнопку включения. Посмотрел на извивающиеся языки искусственного пламени и повернулся к собеседнику:

– Вас что-то беспокоит?

– Да, – ответил Лонго. – Понимаете, я морской офицер, и у нас существует кодекс чести. – Он посмотрел на графа. – А с этим человеком нельзя разобраться по-другому?

Граф усмехнулся:

– Разумеется, можно. Но мой вариант самый эффективный.

Надо же, заговорил о каком-то кодексе чести! Вот уж чего граф не ожидал. Ему казалось, что им легко манипулировать, он податлив. Конечно, можно и прикрикнуть, но не следует. Лонго сам дозреет. В сущности, он человек жестокий, грубый, каким и может быть выбившийся в люди сын крестьянина. У папаши дела шли неплохо, вот и пристроил сына во флот. Но в любом случае на Лонго можно положиться. Он достаточно умен, чтобы сообразить, какие выгоды ему сулит это предприятие, если все благополучно закончится.

– А вы советовались с кем-нибудь в Риме?

– У нас нет времени советоваться. Но, если бы я позвонил, они бы с моим планом согласились. Мой дорогой Лонго, – голос графа стал по-отечески теплым и доверительным, – подумайте об очевидных преимуществах нового плана. Первоначально Учелло должен был выполнить работу и исчезнуть. То есть перед властями возникла бы первостепенная задача поймать убийцу. Сколько суеты, ненужной, потому что задача невыполнима. А так первая часть плана остается прежней. Учелло стреляет и спокойно отбывает куда надо, а убийцу застают на месте преступления. Учтите, стрелять он будет отсюда, из этой комнаты, и я уже примирился с грядущими неприятностями. Вы превратитесь в героя, покаравшего убийцу. Выглядеть это будет так: вы услышали выстрел и вбежали в комнату. Увидели Мерсера с винтовкой. Он направил ее на вас, и вы его застрелили. Мерсер ничего не скажет в свою защиту. Мертвые, как известно, не говорят. К тому же у него найдут в кармане конверт с деньгами. Плата за убийство. И не подкопаешься. Я с ним незнаком, вы тоже. Никто ничего не заподозрит. И с Мерсером все равно не надо было разбираться. А в этом случае необходимость отпадает. Не возражайте против роли героя.

Лонго рассмеялся:

– Если бы у меня даже и были какие-либо возражения, вы бы нашли доводы опровергнуть их.

– Надеюсь, вы не сочувствуете Мерсеру?

– Нет.

– Когда власть в стране окажется в сильных руках и мы избавимся от этой убогой демократии и угрозы пролетарского рая, вас не забудут. Можете быть уверены.

Лонго закурил, выпустил дым.

– Понимаю. Однако неприятно убивать беспомощного человека.

Граф махнул рукой.

– Мерсер не беспомощный. Настырный и противный проныра. Я уверен, при случае он бы пристрелил вас и не поморщился.

Адриана оперлась на поручень лоджии, глядя на залитые лунным светом крыши домов. Сзади угрюмо курил Учелло.

– Ты постоянно упрекаешь меня. Но на сей раз я поступил правильно. Заставил его уехать из города. Он больше не будет нам докучать. Что в этом плохого?

– То, что его зверски избили. Я бы смогла убедить его уехать.

Вспоминать Мерсера, лежащего на пыльном полу разрушенного дома, было для нее мучительно.

– Вероятно. Но ты не посвятила меня в свои планы.

– Ты бы мне не позволил.

– Правильно. Потому что не хочу, чтобы ты ради меня перед кем-то унижалась. – Он подошел сзади и погладил ее плечо. – Дорогая, перестань обижаться. Что случилось, то случилось. Поверь, мне не по душе была эта затея. Мерсер мне даже нравился. Наверное, не такой он глупый, каким кажется.

– Глупый? – удивилась Адриана.

– Отказался от денег.

– Ну, у него свои принципы.

– Какие принципы? Как можно было отказываться от денег и потом возвращаться, зная, что тебя обязательно изобьют? Где здравый смысл?

– Иногда человек совершает поступки, которые не может сам себе объяснить.

Учелло прижал ее к себе.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Он все время утверждает, что Больдеска погиб. Зачем ему это надо?

Он молчал. Ну как ей расскажешь о цене, какую Бориа потребовал заплатить за организацию отъезда?

– Спадони к нему относится с подозрением. Мерсер на плохом счету у полиции.

– Неужели? Даже не верится.

– Да. Так что человек он с двойным дном. – Учелло замолчал, перебирая пальцами цепочку на ее шее. – Давай забудем о нем. – Он медленно обнял Адриану, захватив в ладони груди. – Дорогая, потерпи еще немного. А потом ты приедешь ко мне, и мы наконец будем вместе. Навсегда. И что захотим, то и станем делать. – Он развернул ее к себе, и они слились в поцелуе.

Куранты начали отбивать полночь, а они все стояли, не в силах оторваться друг от друга.

Глава 14

Небольшой светильник на потолке был защищен сеткой из тонкой проволоки. Похожие сетки есть на кладбищах, куда ставят горшки с цветами. Мерсер вспомнил золотистые хризантемы на могиле матери на парижском кладбище Пер-Лашез. В тот день он сильно замерз, устал и вообще был какой-то неприкаянный. Наверное, таким с тех пор и остался.

Мерсер прислушался. Где-то рядом надоедливо капала вода. С трудом повернувшись, он увидел, что вода ручейком стекает по полу в канавку, проложенную вдоль стены. Выяснилось, что он лежит на каменном возвышении вроде помоста, украшенном лепниной. Под голову подложена набитая соломой подушка. Долго держать глаза открытыми было трудно. Прямо над головой на стене росли грибы, бледные, плоские, противные. Мерсер вспомнил, как приехал из Англии на каникулы к матери и насмешил ее. Он считал, что единственные съедобные грибы – шампиньоны. В лесу вокруг виллы, где они тогда жили, мама собирала маленькие розовые грибки, которые называла «прунелли». По вкусу они напоминали устриц. Мерсер закрыл глаза и погрузился в сон.

Он проснулся, не силах сообразить, сколько прошло времени, пять минут или пять часов. И то и другое было одинаково вероятно. Посмотреть на часы не позволяли связанные сзади руки. Мерсер с трудом сел, пытаясь размять затекшие мышцы. От сточной канавы разило вонью. Наконец ему удалось встать и медленно пройти по подвалу. В голове пульсировало. В глаз попала соринка, но как ее вытащить, если связаны руки? В подвале окон не было, но влажный воздух указывал, что помещение находится ниже уровня воды. Дверь подвала – армированная железом тяжелая конструкция – ручки не имела. Он надавил ее плечом, но мог бы с таким же успехом проделать это со стеной.

Мерсер вернулся на помост и сел, только сейчас заметив, что под него было подложено серое армейское одеяло. Он напряг память, вспоминая, как выбежал во двор фабрики «Орфей», споткнулся и получил сильный удар по голове. И вот он здесь. Что-то мелькало в мозгу, обрывки впечатлений о пути сюда, в этот подвал. Видимо, он пару раз приходил в сознание. Голоса, доносившиеся сквозь сон, урчание лодочного мотора, плеск воды. Один раз Мерсер даже открыл глаза, и перед ним возник залитый лунным светом фасад собора Санта-Мария-делла-Салюте. А затем снова отключился.