Фредди Меркьюри. Украденная Жизнь - Мариам Ахундова

Невообразимое счастье отражается на лицах папарацци. Новогодняя ночь, проведенная вдали от семей и друзей, с лихвой компенсирована. Щелкают фотоаппараты, стоящие тысячи фунтов скандальные снимки сделаны, и на следующий день ведущие таблоиды помещают их на первых полосах своих изданий — конечно, с язвительными комментариями...

Но не было ни фото, ни скандальных статей, ни даже слухов. Ничего не произошло. Новый год Фредди никто не испортил.

Как видите, вся история — ложь от первого до последнего слова.

Забавно, что никто из биографов не хочет замечать самого главного — ненависти, с которой Хаттон описывает Фредди.

Дело даже не в гомосексуализме. Если бы Хаттон был женщиной, его книга не стала бы от этого менее мерзкой.

Человек, потерявший друга и возлюбленного, написал бы другую книгу или не написал ничего. Для примера можно вспомнить, что написал Жан Маре о своем ближайшем друге и возлюбленном Жане Кокто после его смерти. В его книге нет никаких интимных подробностей, никакой пошлости, коими переполнена книга Хаттона, но он с такой любовью и неясностью рассказал о Кокто, что невольно забываешь все традиционные предрассудки и начинаешь понимать его чувства и сочувствовать его горю. Когда в Париже вышла книга с оскорбительными отзывами о Кокто, Маре готов был набить морду автору...

Но Хаттон говорит о Фредди с такой нескрываемой ненавистью, так стремится принизить его, оскорбить, изобразить из него мерзкое, порочное, примитивное существо, что младенцу понятно — любовь здесь мимо не проходила.

Хаттон все время изображает Фредди как примитивного гея, помешанного на сексе и развлечениях, который целыми днями только и делает, что бьется в истерике, нюхает кокаин, матерится, колотит посуду, устраивает загулы с толпой геев, не вылезает из гей-клубов.

По словам Хаттона, Фредди не знал иностранных языков и был так туп, что не мог выучить ни одного слова. Прожив три года в Мюнхене, он не знал ни слова по-немецки, а по-японски — только два. О реальной степени владения этими языками было сказано выше.

Хаттон говорит, что Фредди был помешан на покупках, целыми днями носился, как полоумный, по магазинам, скупал все на своем пути, капризничал, как ребенок, если ему чего-то не продавали, наконец, скупал в больших количествах вещи, которыми не умел пользоваться...

А можно ли вообще комментировать слова Хаттона о том, что Фредди при виде поклонников в ужасе шептал «уведите меня отсюда» и, как маленький, просился в туалет словами «пи-пи»?!

Что он, покупая соседний дом, сказал бывшим хозяевам: «А теперь выметайтесь»?! Что он чуть не обделался от страха, узнав, что на участке железной дороги, по которой он путешествовал в Японии, случилась авария?! Что затрясся от ужаса, узнав, что Пол Прентер умер от СПИДа — так он испугался скорой смерти?! А как вам характеристика любимого и дорогого мужа как «наиболее развратного гомосексуального рок-певца»?

Но и этого было мало. Хаттон описал умирающего Фредди трусом и слабаком.

Фредди в его изложении все время ноет и жалуется, бьется в истерике и рыдает над своей неудавшейся жизнью. Показывает посторонним людям свои язвы с криком: «Посмотрите, с чем мне приходиться мириться!». Запрещает говорить в своем доме о смерти и старается вообще о ней не думать. Выключает телевизор, едва услышав разговоры о СПИДе. Сообщает прессе о своей болезни только для того, чтобы лишить таблоиды возможности сообщить об этом первыми, говоря им: «Нате, подавитесь!».

Хаттон вместе с биографами хочет отнять у Фредди даже это — мужество, с которым он умирал и боролся со своей болезнью. И это он посмел сказать про человека, который годами выдерживал страшные боли — и ни разу не застонал, не вскрикнул, не пожаловался! Который до последней минуты не забывал о других людях!

Джим Хаттон утверждает, что прах зарыт под вишневым деревом в саду Фредди — якобы он об этом просил. Хаттон также говорит, что прах не забирали из похоронного бюро в течение года, т. е. он говорит вещи, которые знать просто не может.

Но не это главное. Он не просто соврал — он мерзко соврал!

Фредди, значит, зарыли в саду, как собаку? По его же просьбе? И целый год не забирали прах?

Думаю, достаточно комментировать эту книгу. Если разбирать всю ложь, что в ней написана, то придется писать целый дополнительный том, так как каждое слово, строчка, абзац этой книги — мерзость, грязь и клевета.

Но почему бульварный порнороман из жизни геев, место которому — в кабинете психиатра, преподнесен как «мемуары о Фредди Меркьюри»?! Как сексуальный бред психически больного человека мог стать «воспоминаниями ближайшего друга и последнего возлюбленного» и источником для десятков книг и сотен статей? Как могло случиться такое?

Ответ прост — потому что это книга о Фредди Меркьюри.

Известно много случаев, когда разные проходимцы писали мемуары, выдавая себя за родных или друзей известных людей, которых они едва знали или с которыми вообще не были знакомы. Но случай с Хаттоном уникален. Никто не назвал его лжецом. Успех Хаттона был бы невозможен без огромной финансовой и информационной поддержки и без колоссальной раскрутки.

В свое время в США появилась молодая самозванка, выдававшая себя за внебрачную дочь Фредди Меркьюри, но ей никто не поверил, и обманщица была быстро забыта, потому что она никому не была нужна.

Невозможно не понять, что эта книга — бред. Но биографы старательно убеждают людей, что это правда. Самые смелые сомневаются в достоверности отдельных эпизодов или критикуют Хаттона за чрезмерное хамство и обилие интимных деталей, но все же эту книгу рекомендуют для чтения поклонникам Меркьюри и откровенно рекламируют ее на посвященных Фредди сайтах в интернете, называя эту гей-порнографию «очень интересной» или «эксклюзивными воспоминаниями ближайшего друга».

Никто не собирается остановить воинствующего хама, потому что дело вовсе не в Хаттоне и его книге, а в тех, кто это безобразие заказал и раскрутил.

Начнем с того, что шокирует сразу, как только начинаешь понимать, что это — аферист: отсутствие хотя бы одного свидетеля, который заявил бы, что Хаттон — не тот, за кого себя выдает. Полное молчание официальных структур, менеджеров (в том числе и тех, кто прямо отвечает за связи с общественностью и поддержку публичного имиджа артистов), друзей, знакомых, коллег. Более того, даже те немногие возмущения и протесты, которые были озвучены в первые годы после появления Хаттона, при ближайшем рассмотрении оказываются частью того же спектакля. Возмущение выражалось не по поводу того, что посторонний садовник выдал себя за мужа Фредди Меркьюри и издал вымышленные мемуары с грубо слепленными в гараже палеными фотографиями, а по поводу того, что последний любовник Фредди публично рассказал об их интимной жизни и позволил себе неуважительные высказывания о нем, кое-где и приврав. Чувствуете разницу? Такие «протесты» скорее на пользу легенде Хаттона. Спор идет лишь о том, уместно ли было рассказывать публике такие интимные вещи, не затрагивая главного. И на пресловутую privacy в данном случае сослаться невозможно. Да, есть домашняя жизнь, которую знают немногие и которую сложно подтвердить или опровергнуть, не зная всего. Но есть вещи, которые нельзя не видеть. У Фредди было множество друзей, коллег и знакомых, которые были вхожи в его дом, бывали на вечеринках и днях рождения и в глаза не видели никакого Джима Хаттона. Тем не менее, никто из них этого не сказал.