Вселенная Риддика - Historian Riddik

— Ну, что, щенок? Захлебнулся своими соплями? — второй удар под ребра затопил острой болью весь левый бок.

Равнодушно удивившись, что до сих пор испытывает боль, он вдруг услышал:

— Отстань от пацана. Ведь убьешь.

— Он все равно скоро сдохнет, а так уже сегодня сожру его пайку! — его голова дернулась от следующего удара. — Иди к папочке!

Он давно привык ко всему происходящему вокруг, потому что другого не знал, и относился к этому с отрешенностью, которая помогала отгораживаться от голода, страха и боли. Но сегодня, темнота, застилающая глаза, была совсем не той темнотой, в которой он любил быть. После очередного удара, впав в бессознательное состояние, он увидел лежащего себя далеко внизу в черной ледяной луже, увидел свой мир вокруг — мир тюремной шахты, зеков, надзирателей и тюремщика, который ржал и пинал его тело сапогами.

— Поднимайся, сынок, — вдруг услышал он.

В стороне стоял маленький сухонький старичок, которого раньше он здесь не видел, и который единственный не смеялся, а серьезно смотрел, нет, не на его тело в луже, а вверх, там, где сейчас он находился, прямо в глаза.

— Жизнь — это все, что у тебя есть. Куда ты собрался? Ты решил отдать ее им?

— В ней ничего нет, кроме боли.

— Но ты даже не видел неба и звезд!

— Скоро я поднимусь выше. И увижу их.

— Но ты не узнаешь радости от прикосновения к ним!

Риддик дернулся в камере, но ремни заботливо вернули его обратно. Криосон крепко держал в своих наваждениях.

— Жизнь. Какая она?

— Она разная. В ней есть все: жестокость и красота, злость и нежность, ледяной холод и тепло ласковых рук. Ты увидел не самую лучшую сторону.

— А есть и другая?

— Я научу. В маленьком ребенке живет душа великого воина.

— Что мне делать?

— Пока просто поднимись.

Он посмотрел еще раз на всех, сверху вниз. Вокруг были только одни большие и злобные твари. Как он ненавидел их всех, их жестокость и агрессивность, их черный мир! Он почувствовал, как глубоко внутри него разгорается огонь, как начинают дрожать руки, как сердце протестует против своего страха и слабости, и, приходя в себя, он ощутил прилив сил и каких-то новых чувств.

— Защищать свою Жизнь — это естественно.

Его пальцы вытянулись и прижались друг к другу, большой палец лег в ладонь, которая стала каменной. Будто сверху он налетел на того, кто его бил. Пальцы без усилий вошли в тело и нащупали в глубине сердце. Резким движением он вырвал его. Тюремщик захрипел, хватаясь руками за разбитые ребра, а потом упал в ледяную черно-кровавую лужу на полу. Ребенок поднял сердце над собой, показывая всем, что, то же самое произойдет с каждым, кто посмеет обидеть его.

И они отступились.

Маленький, избитый до смерти ребенок тут же забыл об их существовании и с любопытством начал рассматривать только что вырванное, еще дрожащее сердце. Ему казалось, что оно светится, отбрасывая отблески уходящей жизни и силы.

Надсмотрщики с ужасом смотрели на ребенка: он должен был умереть! Все происходящее вокруг было неправильным, вызывало необъяснимый страх, который волнами поднимался из глубин сознания, парализуя тело и мысли.

И они признали этого ребенка равным, и еще более диким, чем они, оценили его непонятную пугающую силу, которая сверкала в странных глазах.

— Ты победил…

— Лети к папочке… — прошелестел голос, заставляя тело покрыться холодным потом.

Разрывая ремни и разбивая в дребезги дверь, Риддик упал на пол. Волны какого-то липкого тумана накатывались на мозг, заставляя видеть мир в призрачных серых очертаниях.

— Стоп. Стоп! — заорал он. — Шеркан? Шеркан!

И не почувствовал ничего, кроме пустоты.

Риддик быстро осмотрелся, а потом разбил дверь в соседней камере и вытащил оттуда Джен Хое.

— Давай, приходи в себя! — он бил дроппа по щекам до тех пор, пока тот не перехватил очередной удар. — Твои способности… Что? Что ты слышишь? — Риддик схватил дроппа за плечи и начал трясти его.

Джен Хое замотал головой и с трудом отцепил, просто оторвал, от себя Риддика и посмотрел по сторонам, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Шеркан? — позвал дропп. — Я не чувствую его…

Риддик бросился на капитанский мостик. Впереди было черное, абсолютно черное вязкое пространство. Без всего.

— Такого не бывает… — застонал Риддик.

Пальцы касались приборов, но те не реагировали, штурвал не слушался, голосовые команды оставались без ответов и привычных шуточек. Пол и стены начали медленно менять свою форму, становясь ребристыми, будто покрываясь мелкими черными чешуйками.

— Мы сбились с курса. Корабль не отвечает, — объяснил Риддик вошедшему дроппу и, показывая глазами на обзорный экран, за которым висела непрозрачная чернота, сказал: — Если можешь объяснить, что впереди по курсу, сделай это.

Джен Хое прикрыл глаза, и Риддик уловил, как тот своей оболочкой потянулся вперед, а потом быстро дернулся, возвращаясь назад.

— Я не полезу туда, — сказал дропп.

Риддик сглотнул.

— Шеркан? Можешь найти его?

Дропп как-то странно посмотрел на Риддика и спросил:

— Ты ведь знаешь, что он — не корабль?

Риддик молча кивнул. Тогда дропп ухватился за его плечо и сказал:

— Вытянешь… если что…

Потом он закрыл глаза и будто провалился куда-то. Риддик крепко сжал его руку, вглядываясь в напряженное лицо. А потом лицо дроппа начало расплываться, ускользая, а само тело — тяжелеть. Риддик заорал и начал бешено трясти дроппа.

Джен Хое судорожно вздохнул и открыл глаза, тяжело опускаясь на пол. Едва дыша, он произнес:

— Зови его… Как только можешь, зови его… Пока не поздно…

Риддик сдавил кулаками голову и крепко зажмурился — мозг просто взорвался. От очередной потери, от наваливающейся глухой черной тоски, от непонятной, почти осязаемой жути, разлившейся у них на пути.

Нет!

Разбивая кулаки, выворачивая наизнанку душу, Риддик закричал, зовя. Долго, изо всех сил, выплескивая из себя все, что было: тепло, привязанность, и еще любовь.

И обессиленный свалился на пол рядом с дроппом.

А потом они оба почувствовали вокруг себя присутствие третьего, близкого и привычного, но очень усталого и болезненно слабого существа.

Услышав слабое трепетание корабля, Риддик приказал сорванным голосом:

— Отдать управление капитану.

Заставив себя подняться и дойти до кресла, Риддик взял штурвал и очень медленно, бережно отвернул корабль в сторону. Звезды засветились белыми точками.

— Джен Хое, — позвал Риддик, — вспомни все хорошее, что есть у тебя, коснись этим Шеркана — ему нужна наша помощь.

— А как же ты? Ты едва держишься.

— Я? — впервые в жизни ему задавали такой вопрос. — Нормально…

Голос сообразил, что жертва ускользает от него, и ударил злобно и жестко. Дропп увидел, как дернулся в кресле Риддик, подскочил к нему и начал быстро говорить:

— Закрой себя. Закрой мысли. Думай о льющейся воде, о сильном ветре, или о больших камнях.

— Закрыть мысли, значит? А как ему это?

И представляя перед собой огромную злобную тварь, Риддик мысленно ударил, туда, где считал должны находиться голова, уши и шея. А потом еще раз — туда, где сердце, разрывая его на куски, сжигая и вырывая его внутренности и мозг.

И голос, беснуясь, завопил.

Они увидели на боковом экране, что чернота начала выворачиваться, извиваясь, уменьшаться в размерах, превращаясь в более плотную массу.

— Что же ты такое?

— Я запомнил вас… — прошипел голос. И вдруг все закончилось.

Впереди тускло светила старая желтая звезда с уже давным-давно мертвыми планетами. Риддик вошел в систему звезды и, обнаружив ее слабые магнитные излучения, лег в дрейф, давая всем отдохнуть и набраться сил.

— Шеркан?

— Да, капитан…

Корабль отозвался, и Риддик устало опустился на спинку кресла и глубоко выдохнул, понимая, что до этого даже не шевелился, боясь пропустить малейшее прикосновение корабля, почувствовал, как расслабляются от напряжения и начинают болеть мышцы шеи и рук, как плечи медленно опускаются вниз.

— Спасибо, капитан, — тихо сказал Шеркан. — Вы позвали, и я увидел обратную дорогу.

Старая желтая звезда грела удивительно спокойным теплым ровным светом.

— Курс прежний — Чешуя Дракона. И я не настаиваю на немедленном прибытии.

— Да, капитан.

Не заметив когда, Риддик уснул и ему приснился большой лохматый зверь. Зверь лежал на боку, вытянув вперед лапы, и смотрел на него. Риддик сел возле зверя и начал гладить его рукой, понимая, что гладит не шерсть и даже не перья, а скорее пух, густой и теплый.

— Где твои перья?

— Я еще маленький, чтобы у меня были перья…

Глава 4

Держась за поясницу и едва передвигая ногами, Хранитель Библиотеки Эрихорн добрался до своего кресла. Опираясь дрожащими руками на широкие подлокотники, он медленно опустился в мягкую глубину кресла. Потом коснулся рукой стены сгустка, чтобы она стала прозрачной, и посмотрел наружу.