Психоаналитическая традиция и современность - Валерий Лейбин

Однако все это стало очевидным сегодня, когда самосознание народа обратилось к истории развития послереволюционной России и пришло в ужас от былой слепоты. В период же составления грандиозных планов по революционному преобразованию общества и их практической реализации, освященной официальной идеологией, лишь немногие могли по достоинству оценить происходящее. Как отечественные, так и зарубежные ученые не располагали достоверной информацией, позволяющей в начале эксперимента в России делать какие-либо окончательные заключения. Лишь наиболее прозорливые умы силой своего воображения могли нарисовать картину будущего, которая по прошествии времени оказалась если не адекватной реальности, то во всяком случае недалеко отстоящей от нее. Поэтому, возвращаясь к Фрейду, важно не просто рассмотреть его отношение к послереволюционной России, но показать ход мысли ученого, по-своему оценивавшего осуществляемый в стране эксперимент в период, когда нелегко было понять что-либо в силу неопределенности грядущего.

В своей оценке социально-экономического и культурного эксперимента в послереволюционной России Фрейд исходил из научного мировоззрения, из тех положений, которые им были выдвинуты в рамках психоанализа. Для лучшего понимания его позиции следует, пожалуй, сказать предварительно несколько слов о его трактовке научного мировоззрения. Дело в том, что он рассматривал психоанализ как глубинную психологию, или психологию бессознательного, являющуюся, по его убеждению, частью науки. В качестве таковой психоанализ не претендовал на какое-то особое мировоззрение и фактически заимствовал его у науки. Вот почему Фрейд говорит о научном мировоззрении, которое, в его представлении, может быть противопоставлено религиозному и философскому типам мировоззрений. В своей исследовательской деятельности он как раз и стремился противопоставить психоанализ религии и философии.

Правда, теоретические разработки Фрейда не были столь однозначными, как ему хотелось. В частности, выступая против философских концепций прошлого и подчеркивая свою непричастность к какой-либо философской системе, он тем не менее по сути дела создал такое учение о человеке и культуре, которое с полным правом может быть названо психоаналитической философией. Но этот вопрос не является сейчас предметом рассмотрения. Желающих обратиться к нему могу отослать к ранее опубликованной работе, где подробно разбираются идеи и постулаты психоаналитической философии (см.: Лейбин, 1990).

В данном случае достаточно иметь в виду, что Фрейд отталкивается от научного мировоззрения, которое, с его точки зрения, лежит в основе психоанализа.

Согласно Фрейду, религиозное и философское мировоззрения противоречат научному. Что касается религиозного мировоззрения и отношения к нему Фрейда, то этот вопрос будет затронут несколько позже, поскольку он тесно связан с его оценкой социально-экономического и культурного эксперимента в России. Основатель психоанализа уделил ему значительное внимание, посвятив этой проблематике специальные работы. А вот относительно философского мировоззрения дело обстоит сложнее.

И не только потому, что Фрейд всячески подчеркивал свое неприятие философии как таковой. Но и в силу того, что у него нет работ, в которых он основательно обсуждал бы проблемы, касающиеся философского мировоззрения. Его рассуждения на эту тему носят эпизодический характер. В противопоставлении научного мировоззрения философскому он высказал некоторые суждения о марксизме. И коль скоро марксизм лежал в основе послереволюционных преобразований в России, то для понимания фрейдовской оценки этих событий необходимо рассмотреть отношение основателя психоанализа к данному типу философского мировоззрения.

Фрейд был знаком как с социалистическими идеями своего времени, так и с некоторыми теоретическими положениями марксизма. Это вполне понятно, ибо социалистические идеалы не только находили отклик среди части западной интеллигенции и рабочего класса, но и вдохновляли бунтарей и революционеров на радикальные преобразования в обществе, а марксизм служил теоретическим обоснованием необходимости подобных преобразований. Некоторые психоаналитики, в частности В. Райх, весьма благосклонно относились к социалистическим идеям, разделяли основные положения марксизма и даже пытались совместить его с психоанализом. Фрейд, несомненно, знал об этом и, видимо, в какой-то степени соприкасался как с социалистическими идеями, так и с экономическим учением К. Маркса. Как бы там ни было, но, размышляя о марксизме, он признавал, что исследования Маркса об экономической структуре общества и влиянии различных экономических форм на многие сферы жизни людей приобрели значительный авторитет и завоевали признание у целого ряда теоретиков конца ХIХ – начала ХХ века.

Для Фрейда сила марксизма заключалась не в его понимании истории и основанном на нем предсказании будущего, как это подчас усматривалось социалистами и революционерами, призывающими к ломке существующих структур. По его мнению, сила марксизма состояла в доказательстве того, что экономические отношения людей оказывают неизбежное влияние на их интеллектуальное развитие, этические установки, эстетическое восприятие мира. Тем самым были вскрыты такие взаимосвязи, которые ранее далеко не всегда осознавались и тем более не становились предметом обстоятельного исследования. Но можно ли исходить из того, что экономические мотивы являются единственными, определяющими поведение человека в мире и организующими жизнедеятельность людей в обществе?

Фрейд отвечал на этот вопрос однозначно. Он считал, что нет никакой необходимости абсолютизировать влияние экономических мотивов на человека. Ему вообще не понятно, как можно говорить лишь об экономических отношениях, не обращая при этом внимания на психологические факторы, которые, во-первых, участвуют в установлении этих отношений и, во-вторых, воплощенные в традициях прошлого, оказывают определенное сопротивление побуждениям, возникающим в рамках новой экономической ситуации. Кроме того, подчеркивал он, следует иметь в виду, что процесс культурного развития не только находится под воздействием различных факторов, включая экономические, психологические и другие, но и сам может оказывать влияние на них. «Если бы, – замечает Фрейд, – кто-нибудь был в состоянии показать, в частности, как эти различные моменты, всеобщая человеческая инстинктивная предрасположенность, ее расовые различия и их культурные преобразования ведут себя в условиях социального подчинения, профессиональной деятельности и возможностей заработка, тормозят и стимулируют друг друга, если бы кто-нибудь мог это сделать, то тогда он довел бы марксизм до подлинного обществоведения» (Фрейд, 1989а, с. 414).

Нетрудно понять, что в своем отношении к марксизму Фрейд высказывает здравые соображения, направленные против абсолютизации роли экономических факторов в развитии человека, общества, культуры. Против той абсолютизации, которая имела место в теоретических разработках ученых и практической деятельности некоторых социалистов, ориентированных прежде всего и главным образом на изменение экономических отношений путем революционного преобразования общества. Надо сказать, что упования на исключительно экономические факторы развития наблюдались с первых шагов становления марксизма. Причем они приобретали такие формы и масштабы, что даже Ф. Энгельс, немало способствовавший популяризации марксизма, был вынужден разъяснять абсурдность и бессмысленность утверждений, согласно которым экономические факторы объявлялись единственно определяющими жизнедеятельность людей и историческое развитие человеческой цивилизации. Так что в этом смысле размышления Фрейда о несостоятельности единовластия экономических мотивов являются справедливыми. Во всяком случае, его соображения, касающиеся рассмотрения вопроса о том, почему различные люди и народности ведут себя по-разному в одинаковых экономических условиях, заслуживают внимания.

Основатель психоанализа не был глубоким знатоком марксизма, да и сам не считал себя таковым. Напротив, размышляя о некоторых положениях марксизма, он или сожалел о недостаточной своей компетенции в этих вопросах, или приносил извинения за поверхностное их рассмотрение, полагая, что другие люди уже выработали свое отношение за или против марксизма, и поэтому ему нет необходимости давать какую-либо обобщающую оценку исследованиям Маркса. И в этом проявилась его корректная позиция как ученого, не считавшего себя вправе судить о подлинной ценности марксизма. Но он не мог не высказывать те соображения, которые ему представлялись оправданными, с точки зрения психоаналитического понимания природы человека и роли его бессознательных влечений в социально-экономическом и культурном развитии общества.