Брачные контракты (СИ) - Ром Полина

Нашего кучера, селянина по имени Самор, отвели на задний двор. Там конюшня и при ней койки для слуг. Надо не забыть оплатить ужин и ему. Вроде как, я не обязана это делать, но кусок ветчины меня не разорит, а ему не придётся питаться только взятым из дома хлебом.

Что порадовало – в номере было подобие ванной комнаты и сток! Самый настоящий сток в канализацию. И даже прообраз унитаза! С водяным запором, что удивительно. Рядом с чашей унитаза стояла деревянная кадушка с водой, в которой плавал ковшик – это замена смыву. И это значительно лучше горшка, могу сказать честно. Воду ежедневно приносила и доливала прислуга. Горячую нужно было заказывать и платить отдельно. Так же, как и за еду.

Крупный лохматый мужик, одетый в такую же рубаху, как и подросток, что принёс наши чемоданы, притащил нам в номера по два ведра горячей воды. Холодную черпали из бочки, она включена в счёт. За горячую я доплатила. Сейчас нам нужно вымыться, поужинать и отдохнуть. Завтра нас ждёт архаус. Кроме того, раз уж мы приехали сюда, нужно посетить местные рынки и магазины.

Ужин я заказала в свой номер. Ничего сложного, отбивные, довольно вкусные, на гарнир гречка, большая тарелка с нарезкой из огурцов и помидоров, на десерт – бисквит с кремом. И опять – всё в отдельных чашечках!

— Кир Лисса, а почему десерт всегда подают в таком странном виде?

— Кир Стефания, а что в нём странного?! У меня хорошая повариха и десерт она подает так же.

— Ну, почему бы не взять кусок бисквита, пропитать его вином и сверху положить взбитые сливки?

— Но его будет неудобно есть! Большой кусок свалится с вилки. Если резать ножом, то все сливки размажутся по тарелке. Нет, так, безусловно, лучше.

После ужина кир Лисса пошла к себе, а я сунула медную монетку убирающей посуду горничной и спросила:

— Скажи, милая, а где у вас в городе самая дорогая кондитерская?

— Ой, почтенная кир, самая-самая – на центральной площади! Я в Благую Ночь обязательно туда хожу – там так сказочно пахнет! Но очень-очень дорого всё.

— Как она называется?

— «Сладкая жизнь».

— Но она ведь не одна в городе?

— Конечно нет! У нас есть и магазины, где можно купить любые сладости! Это, конечно, для кир и для кирусов. А есть и просто лавки, там для всех продают. Орехи в меду вываренные, финики, инжир! Всё-всё продают!

Пожалуй, я бы посетила эти дивные заведения. Надо хоть посмотреть, что здесь считается лучшими десертами. Кроме того, меня заинтересовали местные законы в части дополнительных производств. Почему на все селения только один сапожник? Это как-то ограничено законом? Или хороший мастер стоит столько, что селянам нечем его сманить? Почему пасеки у одного соседа, а рапсовое масло – у другого? Это когда-то давно договорились соседи-кирусы или что-то другое? Обязательно завтра уточню у кир Лиссы.

Слишком многого в этом мире я ещё не понимаю. Но сегодня, после нашей беседы, я приняла решение в отношении Вассы. Боюсь, завтра будет сложный разговор.

Не уверена даже, что кир Лисса меня поймёт. Она очень хороший и светлый человек. Но это не мешает ей быть практичной и даже чуть скуповатой на траты. Именно она решила, что раз мы едем так далеко, то нужно выжать из поездки все блага. Иначе, мы могли бы не оставаться на вторую ночь. Хотя, она убедила меня, что здесь, в Катенго, гораздо выгоднее совершать закупки и ночёвка вполне себя оправдает. Она даже настояла на том, что оплатит половину второй ночёвки. Возможно, это не скупость, а просто умение выжать из своей практичности всё, что только можно.

Боюсь, мне такому ещё учиться и учиться…

Глава 23

За завтраком с кир Лиссой я догадалась уточнить размер налогов и вот теперь у меня сошлось всё, чего я не могла понять раньше. С сельских рейтов государство получало двадцать процентов! Двадцать! С ума сойти можно! Если учесть, что максимальный налог на крестьян от арендатора – двадцать пять процентов, становилось понятно, почему на деньги от пары тысяч арендаторов хоть и можно прожить, но – скромно. Почему важно было выжать максимальную пользу из каждого клочка земли. Почему кирусы не сдавали в аренду всю землю, а часть налога получали услугами и вынуждены были держать свои личные огороды и сады.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С условных ста мешков зерна, выращенных на моей земле, я получала только пять.

Размер огородов на члена семьи был лимитирован для того, чтобы кирусы не записали под личный огород всю свою землю. Это не облагалось таким бешеным налогом, считалось, что это на прокорм самим кирусам, но и сверхурожай с этого не снять.

На пять процентов можно безбедно выжить, только если ты очень крупный землевладелец. Таких у нас в округе практически не было. Да, голодать я не буду, но за сытую жизнь придётся побороться, однозначно.

Мне стоило больших трудов убедить кир Лиссу согласиться с моим решением. Как опекун, она была категорически против. Сыграло роль то, что до подписания бумаг она не являлась моим опекуном. Но как добросовестная хозяйка, она всячески меня отговаривала.

— Кир Стефания, вы поймите, я очень сочувствую кир Вассе. Но вы молоды, вы просто не понимаете, что может быть неурожайный год, может быть засуха или ливневые дожди и вы останетесь совсем без денег. И такой год тоже нужно как-то прожить!

— Кир Лисса, давайте не будем горячиться! У меня, кстати, есть ещё один вопрос. Почему нельзя, ну, допустим, завести мне сапожную мастерскую на моих землях? Это запрещено?

— Нет, не запрещено. Но я бы вам очень не советовала, кир Стефания. Я скажу честно, я сильно недолюбливаю кир Пунту. Но сейчас её мастерская покрывает потребности всех соседей и крестьян. Да, она приносит стабильный небольшой доход кир Пунте. Если же такая мастерская появится и у вас, то ни ваша, ни её не принесут дохода. Эти дополнительные производства – как запас на случай неурожая. Они приносят наличные деньги независимо от погоды.

— Но если будет плохая погода и неурожай рапса у меня на полях, то…

— То неурожай будет не только у вас, а цены на масло для светильников сильно возрастут.

Наконец, до меня дошло. Всё это хозяйство, точнее, все хозяйства – включены в некую систему. Она складывалась годами и в ней, в системе, есть некое хрупкое равновесие. Если его нарушить, то, возможно, нарушителю и удастся разбогатеть. Но совсем не обязательно! Он может и разориться. Потому и держится между соседями худой мир. Всем известно, что он лучше доброй ссоры.

К зданию, где нам предстояло подписывать бумаги, мы подъехали сразу после завтрака. Первый раз я видела здесь дом, у которого было только три подъезда. Он, этот дом, больше всего походил на роскошный особняк. Центральный подъезд имел строгую вывеску с надписью «Архаус Тарского округа». Ни имени архауса, ни привычных мне часов работы. Очевидно, считалось, что и так всем всё известно.

Первый этаж этой части здания занимала большая приёмная. Почти все сидящие здесь на скамьях вдоль стен люди выглядели, как торговцы или среднего достатка кирусы. Женщин практически не было. Только у стола секретаря стояла пожилая крупная дама, судя по коричневому одеянию и чепцу – вдова. Она что-то просительно говорила и судорожно пихала в руки мужчины в форменной одежде стопку бумаги, держа в другой руке пустую развязанную папку.

Признаться, и я, и кир Лисса несколько растерялись. У кир Лиссы в руках была почти такая же картонная папка, как у этой женщины, и мы обе почувствовали некое смущение. А что, если этот служащий откажется брать документы и у нас?! Этот неизбывный страх перед канцелярскими служащими, очевидно, есть во всех мирах. Бюрократия неистребима!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Добрый день, почтенная кир. Не вы ли являетесь Лиссой кир Берго?

Молодой мужчина в форменной одежде подошёл откуда-то сбоку, так что мы обе вздрогнули от неожиданности.

— Да, кирус, я Лисса кир Берго, а это моя подопечная, Стефания кир Шахнон…

— Прошу вас, пройдёмте…

Нас, под завистливыми взглядами окружающих, завели через боковую дверь в ещё одну приемную. Здесь, кроме нас, находился только пожилой мужчина, уже задремавший в неудобном кресле, и секретарь, к которому нас и подвёл служащий. Выслушав, секретарь забрал у нас папку, попросил подождать в креслах и исчез за серой бархатной шторой в углу приёмной. Удобно устроиться мы не успели. Буквально через минуту нас пригласили войти в кабинет.