Свет и тени Турции - Станислав Пиотровский

Итак, политический и хозяйственный кризис углублялся, действия террористических групп становились все более активными, а беспомощность правительства — все более явной. Воззвания президента Дж. Суная к армии и общественности оставались без внимания. Тут-то и выступили со своим меморандумом генералы. Знаменательно, что некоторые прогрессивные общественные организации сразу после оглашения меморандума 12 марта 1971 года поспешили заявить о своей готовности сотрудничать с военными, рассчитывая на то, что те проведут наконец необходимые реформы. Что же касается правительства и большинства населения, то они растерялись. Даже те, кто допускал возможность вмешательства армии в дела государства, не ожидали такого поворота событий.

Шутки истории. История, как известно, часто повторяется. Еще совсем недавно в Турции без особых усилий к власти пришли «демократы». Прошло время, и в течение одной ночи в результате военного заговора они эту власть потеряли. Затем на обломках Демократической партии возникла Партия справедливости, которая путем легальных парламентских выборов взяла власть в свои руки. Через несколько лет все повторилось. Правда, на сей раз обошлось без танков. Дело решил лист бумаги с меморандумом, составленным четырьмя генералами: начальником Генерального штаба турецкой армии Мемдухом Тагмачем, командующим сухопутными войсками Фаруком Гюрлером, командующим военно-морскими силами адмиралом Джелялем Эуджиэоглу и командующим военно-воздушными силами Мухсином Батуром. В меморандуме, в частности, говорилось: «В результате позиции, взглядов и деятельности парламента и правительства страна оказалась ввергнутой в анархию, братоубийственную борьбу и социально-экономические волнения». В этот же день, 12 марта, С. Демирель и его министры ушли в отставку. А парламент, несмотря на то что его действия были подвергнуты такой же резкой критике, продолжил свое существование в прежнем составе. Сохранились и политические партии. Более того, Партия справедливости по-прежнему имела большинство в парламенте. Свершился еще один военный переворот. Но заговорщики на этот раз не предложили никаких проектов конкретных реформ.

Премьер-министром становится Нихат Эрим. В результате «кабинетного», или «бумажного», как его назвали некоторые журналисты, государственного переворота 12 марта 1971 года власть перешла в руки генералов. Следуя турецким традициям, военные передали министерские портфели штатским. После переговоров президента с генералами и лидерами политических партий премьер-министром был назначен профессор Нихат Эрим, представитель «центра» Народно-республиканской Партии, известный специалист по международному праву, получивший образование в Сорбонне.

Накануне своего официального назначения Нихат Эрим вышел из партии. Он хотел создать «независимое», «общенациональное», «надпартийное» правительство. В состав кабинета вошли: пять представителей от Партии справедливости, три — от Народно-республиканской партии, один — от Республиканской партии доверия, шестнадцать «беспартийных», в том числе пожизненный сенатор. Из 25 министров 14 являлись членами парламента, 4 — бывшими армейскими офицерами. Министры — члены партий были объявлены свободными от партийной дисциплины. Были созданы должности заместителей премьер-министра. Вопросами политики и идеологии предстояло заниматься отставному полковнику, заместителю премьер-министра Сади Кочашу, экономикой — заместителю премьер-министра Атилле Караосманоглу, бывшему эксперту по экономическим вопросам Международного валютного фонда (МВФ), С. Кочаш считался кемалистом, прочие министры, занимавшиеся вопросами политики и идеологии, придерживались самой различной ориентации. Министры, служившие в ведомстве А. Караосманоглу, по мнению общественности, сочувствовали социал-демократам. Подобная политическая пестрота не способствовала устойчивости кабинета. Не удивительно, что через год он пал.

Парламенту не составляло никакого труда утвердить новое правительство. Депутаты единогласно одобрили все предложения военных, понимая, что их лучше не раздражать. «В случае заминки, — шутили в Анкаре, — около здания парламента проедут на учения танки. Тогда в зале сразу наступит единодушие».

Довольно пространный, хотя и не содержащий никакой новой информации доклад Нихата Эрима по текущим вопросам не вызвал никаких прений. Национальная палата утвердила его без возражений, но и без особого энтузиазма. Против голосовали только «независимые», бывшие депутаты от Рабочей партии Турции. Премьер обещал восстановить спокойствие в стране, свалив всю вину за беспорядки на левых. Чтобы не показаться крайне реакционным, премьер-министр включил в свою речь и критику крайне правых кругов. Основная надежда возлагалась на кемализм, который должен был восстановить утраченные позиции. Опять были обещаны реформы, прежде всего земельная, налоговая и школьного образования. Чтобы осуществить эти задачи и восстановить порядок в стране, Н. Эрим предложил на три месяца ввести чрезвычайное положение. Парламент принял это предложение. Чрезвычайное положение было объявлено в одиннадцати вилайетах, там, где проживает большое число рабочих и студентов, a также в тех районах, где преобладает население, говорящее на курдском или арабском языке. Чрезвычайное положение, срок которого неоднократно продлевался, продержалось в общей сложности более двух лет, пережив правительство Нихата Эрима.

Массовые аресты. «Надпартийное» правительство Нихата Эрима возобновило массовые аресты. Под предлогом борьбы с террористами и промаоистскими элементами правительство решило расправиться со всеми левыми силами, с либерально-демократической интеллигенцией, журналистами и публицистами, позволявшими себе хоть в какой-то мере критиковать существующий режим. Установление в Анкаре комендантского часа дало возможность властям под покровом ночи, не привлекая особого внимания, проводить репрессивные акции. Военные и полицейские патрули тщательно охраняли отведенные им участки. Группы полицейских и военных постоянно дежурили у зданий посольств. Ночью они прочесывали все парки, в особенности парки и сады, окружавшие посольские миссии. Закона экстерриториальности как будто не существовало.

Не всем руководителям дипломатических миссий была по вкусу чрезмерная опека со стороны турецкой полиции и властей, оправдывавших эти меры напряженностью ситуации, а также тем, что часть офицеров из провинции не знает законов об экстерриториальности и о дипломатической неприкосновенности. Власти давали объяснения, приносили извинения, заверяли в своем желании обеспечить дипломатическим представителям безопасность. Эта опека была ослаблена не скоро.