Иномирец - Никита Баранов

– Я…

– Молчать! Твоя подружка уже дважды пыталась осквернить своими действиями этот храм, и дважды лишь наша доблесть и безукоризненная вера в Свет не давали ей совершать задуманное! Нам неизвестно, когда и где она появится в следующий раз, но эта информация нам очень нужна, и, уж прости, я должен выбить ее из тебя. А если будешь молчать, я прибегну к истязаниям. Даже если ты действительно ничего не знаешь, это будет расценено мной как сокрытие тайн и нежелание сотрудничать с Авельонским инквизиторским орденом!

– И как же мне быть?! – повысил голос Виктор. – Что бы я ни говорил, вы все равно будете меня мучить, потому что у меня нет никаких сведений об этой, как вы говорите, «подружке». Так к чему же эта комедия? Может, стоит приступить к пыткам прямо сейчас?!

Палач как-то странно улыбнулся и кивнул:

– Может, и стоит.

С этими словами он потянулся к столу с инструментами и взял оттуда некое приспособление, напоминающее скальпель, с той лишь разницей, что лезвие было полупрозрачное и слегка отдавало белизной. Палач повертел орудие в ладонях, что-то про себя нашептывая, и вдруг направил свободную руку в сторону заключенного, бормоча что-то на незнакомом Виктору языке. После этого действия дознаватель медленно произнес:

– Встань со стула и ляг на ту кровать в углу.

Виктор хотел было хмыкнуть и скрестить руки на груди, показывая этим свой несломленный дух, но по каким-то причинам его тело само собой поднялось и направилось к металлической кровати. Заключенный просто-напросто не мог управлять сам собой, хоть и прекрасно все чувствовал; движения контролировались голосом Палача. Тело без колебаний приобрело лежачее положение, и рядом незамедлительно оказался сам гипнотизер, сжимая в руках зловещее лезвие скальпеля.

– Я люблю нагонять страх на свою жертву перед тем, как начать отрезать от нее лоскутки, – без особых эмоций сказал Палач. – С одной стороны, это всего лишь моя работа, так я отдаю дань Свету, но с другой – это мое призвание. Я могу упиваться процессом и твоими молящими криками целую ночь подряд. Но, увы, сегодня придется обойтись без столь милых моему слуху воплей. Ты не сможешь даже промычать от боли, но чувствовать будешь в полной мере.

Палач снова взмахнул рукой и прочитал новое заклинание. Сперва Виктор ничего не почувствовал, но через несколько мгновений понял, что произошло. Дознаватель громко рассмеялся и своим смехом лишь подтвердил догадки иномирца:

– Да, да! Ты все правильно ощущаешь. Сколь мучительна ни была бы агония, мои чары не дадут твоему телу впасть в бессознательное состояние, тем самым оказывая мне медвежью услугу. Так что, увы, звезды сегодня не на твоей стороне. А сейчас я на минутку позволю тебе поговорить, но пока я не задам вопрос, старайся не произносить ни звука, ладно? Иначе будет больно.

Отложив скальпель в сторону, Палач щелкнул пальцами. Виктор сразу же почувствовал, что мышцы лица снова ему подчиняются и захотел закричать, но с титаническим трудом заставил себя этого не делать. Заключенный медленно кивнул, давая знак, что он готов к вопросу.

– Ну приступаем. Скажи мне, Викферт, что тебе известно о Книге Сожалений? Подумай хорошенько, прежде чем ответить.

Виктор стал нервно перелистывать свои воспоминания об этом мире, пытаясь найти хоть какое-нибудь упоминание об этой Книге. Может, думал Виктор, Грокотух о ней упоминал или же Йормлинг. Но, увы, после минуты раздумий в мыслях заключенного не появилось ни единой зацепки.

– Мне ничего не известно Книге Сожалений, – ответил он. – Я клянусь, что никогда не слышал ни о чем подобном. Пожалуйста, отпустите меня, и я буду делать все, что вы прикажете. Умоляю вас! Я…

– Довольно. Неужели ты думаешь, что я удовлетворюсь этим ответом? Я ведь предупредил, что мне нужны ответы. И если у меня их не будет, тебе не поздоровится. Вот и все.

– Но где же тут логика?! – Виктор практически перешел на истерический крик. – Это неимоверно глупо! Что же мне делать? Придумать эти сведения, лишь бы не попасть под нож?! Так, значит, работает ваш орден? Тогда поспешу расстроить: вся подобная «ценная» информация, которую вы так выбиваете, лишь плод воображения готовых на все ради жизни «еретиков»! В моем мире много веков назад было абсолютно то же самое. Инквизиторы хватали якобы ведьм и выбивали из них признание в содействии злым силам, хотя на самом деле они были простыми домохозяйками и просто чем-то не удовлетворили светских господ!

Палач довольно усмехнулся и вооружился скальпелем. Один щелчок пальцев, и рот Виктора снова окаменел. Дознаватель приблизил лезвие к глазам заключенного и ответил:

– Логика, говоришь? А у нас своя логика. Не дерзи наместникам Света в этом мире, во всем им помогай и будь готов жизнь отдать ради блага ордена, запомнил? А теперь молись своим богам, или во что ты там веришь, потому что сейчас тебе будет нестерпимо больно.

Внутри Виктора пылал огонь. Заключенный изо всех сил пытался хоть немного шевельнуться, но магические оковы Палача не давали сдвинуться ни на сантиметр. Даже веки перестали опускаться, отчего глаза уже начинали испытывать неприятные режущие ощущения и стали истекать едва ли увлажняющими слезами. Виктор отчаянно кричал, и ему казалось, что у него это неплохо получается, но на деле это была лишь разгоряченная фантазия, подкрепленная толикой страха и холодной паникой.

Палач приподнял одну ладонь Виктора и оглядел подушечки пальцев. Странные руны занимали его всего пару мгновений; внимание дознавателя было всецело обращено на плоть заключенного, которую можно было с огромным успехом всячески истязать. Лезвие скальпеля коснулось основания большого пальца правой руки Виктора, прямо напротив основного сустава.

– Забыл сказать, – отвлекся Палач, задумчиво оглядывая свой инструмент. – Ты наверняка незнаком с материалом, из которого сделана эта вещь. Этот металл называется соляной сталью и используется исключительно в стенах нашего храма. Да-да, ты не ослышался, сталь соляная. Раны будут бесконечно мучительно гореть, я гарантирую это.

Последнюю минуту Виктор всем сердцем надеялся, что дознаватель лишь блефует, но все надежды рухнули, когда заключенный зацепил краем глаза взгляд Палача. В нем было столько желания приносить страдание, что на миг Виктора охватила полная апатия и абсолютное смирение. И все эти эмоции, весь немой страх, все мысли вдруг мгновенно испарились, когда невероятно острое лезвие скальпеля с едва слышимым хрустом вонзилось в палец заключенного, безжалостно отделив его от ладони.

Хлынула кровь. Как и обещал Палач, Виктора охватила паника. В груди бушевал ураган, он готов был вырваться наружу единым криком, но чары дознавателя все еще действовали и надежно выполняли свою сковывающую функцию. А сам же Палач грубо продолжал свои мучения: он ковырял кончиком скальпеля открытую и кровоточащую рану, соскабливая куски плоти с оголенной кости. И, кроме всего прочего, соляная сталь действовала именно так, как и обычная соль, – обрубок пальца словно горел на настоящем огне.

– Ты не волнуйся. Еще пару пальчиков – и я повторю свой вопрос, – с улыбкой на лице сказал Палач, поднимая отлетевший в сторону палец и принимаясь его осматривать. Он играл бровями, хмурился, поворачивал трофей под разными углами и в итоге рассмеялся: – Ха! Нет, ну надо же! Руническая магия. Твой Лагош что, болотник, что ли? Ладно, оставлю себе на память, ты не против? Конечно, не против.

Скальпель отправился в карман, а Палач отошел к книжному шкафу и положил отрезанный палец на самую верхнюю полку. Остановившись, он стал читать вслух названия на корешках фолиантов, будто и забыв о том, что рядом лежит и мучается от нестерпимой боли Виктор. Дознаватель отошел от шкафа лишь через несколько минут, но направился он не к кровати, где лежал заключенный, а к столу со своими инструментами. На сей раз недолго думая он выбрал уже появлявшиеся в его руках ранее клещи.

– А знаешь, – задумался Палач, – как можно получать удовольствие от пытки, если твой подопытный молчит как рыба? Непорядок.

Недовольно покачав головой, дознаватель снова вернул своему заключенному возможность издавать звуки, чем тот незамедлительно воспользовался и завопил так, как не вопил никогда в жизни. Все муки, что были заперты внутри его окоченевшего тела, разом вырвались наружу в десятикратном размере, и Палача это явно забавляло:

– Хо-хо-хо, какая экспрессия! Сколько чувств! Да ты прирожденный актер, Викферт. Но ничего, ничего. Мы сейчас придадим твоим эмоциям еще более живой оттенок, даже чересчур живой. Сгустим краски, так сказать! Начинаем.

На этот раз Палач выбрал своей целью указательный палец. Зацепив клещами кончик ногтя, он довольно подмигнул Виктору, который до сих пор не унимался и продолжал кричать, хотя все его существо пыталось этого не делать. Дознаватель в последний раз убедился в крепости своей хватки и стал медленно вытягивать ноготь с его законного места.