Суд последней надежды - Эрл Гарднер

Конечно, он может обосновать свою позицию словами, что «нельзя подрывать доверие общества к суду», он на самом деле может считать, что признание это носит ложный характер. Ему платят за то, чтобы он так думал. И многим прокурорам не составляет большого труда убедить себя в собственной правоте.

Конечно, не все таковы. Как вы сами сможете убедиться, многие прокуроры искренне стремятся установить истину, не считаясь с тем, как это скажется на их послужном списке.

Но когда указание на ошибку сопровождается обилием деталей, вполне поддающихся проверке (как было в наших случаях), когда человек, осужденный за свое преступление, признается невиновным, эта его невиновность более чем убедительно доказана. Это буквально выводит из себя прокурора, который по-прежнему убежден, что отправил за решетку преступника и что его оправдание ошибочно.

Так что в общем и целом человек, не обладающий большими средствами, когда за ним с лязгом захлопывается стальная дверь, теряет последнюю надежду, что закон еще обратит на него свое внимание. Он в тюрьме, он отбывает наказание — и это все, что ему осталось.

Существует широко распространенное убеждение, что осужденный может обратиться в вышестоящую судебную инстанцию. Можно считать, что это самое ошибочное из всех заблуждений общества относительно закона.

Осужденный может апеллировать к вышестоящей судебной инстанции лишь с просьбой пересмотреть вопрос о применении закона. И лишь в редчайших случаях он может просить пересмотреть вопрос оценки фактов.

Когда судья или жюри присяжных, пусть даже имея дело с сомнительными доказательствами, выносят решение, оно носит окончательный характер. Это в полной мере учитывает Апелляционный суд. Если произошла ошибка в применении закона, у осужденного есть еще какая-то надежда. Если же неправильно были оценены факты, надежд у него не остается никаких. Он связан по рукам и ногам решением судьи или присяжных.

Без сомнения, есть и вполне достойные судьи и внимательные присяжные. В большинстве случаев они выносят безукоризненные решения. Можно считать, что они правы в девяноста случаях из ста, — пусть даже в девяноста пяти — но на большее и они не способны.

Два человека, выходя на свидетельское место, рассказывают одну и ту же историю с диаметрально противоположных точек зрения. Один из них лжесвидетельствует. Это преступление, но судья, как правило, не обращает на него внимания. Явление слишком обычное. Оно имеет место почти при каждом слушании. Конечно, если лжесвидетельство может исказить всю фактическую картину, это другое дело. Но в целом обвинение за лжесвидетельство занимает не более одной десятой процента, максимум процент от всех дел.

Судья или жюри присяжных пытаются понять, кто же все-таки лжет. Порой решение выносится в пользу честного человека. Но порой и артистичный убедительный лжец удостаивается благосклонного кивка. Судье тоже свойственно ошибаться.

Так что наш Суд Последней Надежды представил обществу новую неожиданную возможность проявлять подлинный интерес к делам людей, которые были неправильно осуждены. Общество редко интересуется законом, как таковым, но оно кровно заинтересовано в справедливости.

Наши рассказы о ходе дел, которыми мы делились с читателями журнала, к тому времени стали захватывать внимание всей страны. Читатели проявляли неподдельный интерес к нашей деятельности. Журнал, как правило, читает несколько человек, даже если его покупает одинокий холостяк; по прочтении их дают друзьям или передают в какие-нибудь благотворительные организации. Журналы не сжигают и не выкидывают сразу же по прочтении. У них есть свой срок жизни, а если журнал куплен членом семьи, все остальные родственники хотя бы пролистают журнал.

Растущее число читателей «Аргоси» скоро стало заявлять о себе многими довольно приятными путями.

Членов расследовательской группы Суда Последней Надежды стали приглашать на телевидение, к ним стали обращаться собрания и сообщества людей, озабоченных установлением справедливости. Нашей деятельностью интересовались всюду — от стрелковых ассоциаций до литературных клубов. Со всей страны к нам шли приглашения приехать и рассказать о смысле того, чем мы занимаемся.

Но работа в Суде сама по себе требовала много времени, не говоря уж о необходимости зарабатывать на жизнь и уделять время своим собственным делам, так что у нас практически не оставалось времени для выступлений с рассказами. Большинство моих товарищей вежливо отказывались от таких приглашений, принимая только те, которые, как они считали, могут пойти на пользу дела. Но и таких было довольно много, и мы достаточно часто выступали на радио или появлялись на экранах телевизоров, а также перед большими аудиториями в клубах, которые, внимательно следя за нашей работой, оказывали нам материальную поддержку.

Наша известность, в свою очередь, вызывала все возрастающий приток просьб о помощи.

Как раз в это время наше внимание было привлечено к делу братьев Брайт.

Кок Брайт и его брат Джон отбывали пожизненное заключение в калифорнийской тюрьме Фолсом. И похоже, что у них не было абсолютно никаких шансов на сокращение срока. Они были осуждены за непростительное преступление — убийство двух полицейских, которые явились арестовать их, и за убийство одного из свидетелей.

Тем не менее, в этом отдаленном горном графстве высказывались столь противоречивые суждения в связи с этим делом, что некоторые из газет штатов стали задаваться вопросом, правильно ли были осуждены братья Брайт. Одна из таких газет, сакраментская «Пчела», наняла молодого адвоката Артура Дебо Kappa для проведения дополнительного расследования. Карр пришел к выводу, что братья Брайт были, скорее всего, невиновны, что они, вне всякого сомнения, действовали лишь в состоянии необходимой самообороны и их действия были совершенно оправданны.

Тем не менее на первых порах его точка зрения не получила никакого отклика. Братья Брайт были обвинены в убийстве первой степени и приговорены к смертной казни.

И действительно, они провели более двух лет в камере смертников, ожидая, когда за ними придут, чтобы «повесить их за шею и оставить висеть, пока они не будут сочтены мертвыми» (это было еще до изменения закона штата Калифорния, который в конце «последней мили» поместил газовую камеру).

Тем временем продолжалось давление со стороны тех, кто считал, что братья невиновны в убийствах. Расследование сакраментской газеты в конечном итоге принесло свои плоды, ибо кампания из-за этого дела совпала с предвыборной кампанией губернатора.

Губерт Л. Олсон публично объявил, что если он будет избран, то заменит смертный приговор братьям Брайт пожизненным заключением и полуофициально заверил, что прикажет предпринять дальнейшее расследование с целью выяснить, могут ли или нет братья Брайт получить полное помилование.

Олсон был избран и действительно сменил приговор на пожизненное заключение. Но кроме этого ничего больше не было сделано.

В графстве Сискийу (Калифорния), где произошли эти кровавые события, были и те, кто откровенно предупреждал, что если разгневанные граждане доберутся до братьев Брайт, те будут линчеваны.

Графство Сискийу представляло собой гористое плоскогорье, населенное людьми, привыкшими проводить практически все время на открытом воздухе и знакомыми с вольной жизнью. Любой обитатель графства мог не без оснований считать себя достаточно опытным следопытом. Они неплохо разбирались в закладке шурфов, и дай любому из них ружье калибра 30-30, с которым он уйдет в горы, то еще до захода солнца он вернется, таща косулю на плечах.

За некоторое время до истории с братьями Брайт в графстве состоялась еще одна перестрелка. Разыскивали двоих человек по обвинению в убийстве полицейского при исполнении им служебных обязанностей. Один подозреваемый был задержан. Скорее всего, он был виновен. Но ни у кого не было ни времени, ни желания разобраться в этом. Горожане просто вздернули его. Так был создан прецедент.

Джон Брайт и его младший брат Кок были ковбоями в Аризоне. Перебравшись в Орегон, они двинулись в графство Сискийу. Им нравилось жить на приволье. Их не очень заботил заработок. Им нравились простирающиеся перед ними просторы и «жизнь на лоне природы». До этого у них были «неприятности» в Аризоне, в силу которых им пришлось отсидеть год в тюрьме штата. Они были обвинены в краже нескольких одеял из магазина. Братья Брайт утверждали, что тут просто недоразумение, ибо они решили, что им дали разрешение взять эти одеяла. Я никогда не вникал в это первое дело. Вполне возможно, что излагаемые ими факты соответствовали истине и судья мог дать им условное наказание, но жюри сочло их виновными. Так или иначе, они были обвинены в краже и отбыли свой срок, после чего получили репутацию «уголовников».