Единственный свидетель - Наталья Александрова

Костромин понял: ему в руки попал подлинный талант.

Переснятые документы помогли выяснить действительное состояние дел потенциального получателя — состояние было препаршивым, так что в кредите ему отказали, — а Костромин посчитал новое знакомство ценным и, пользуясь методом кнута и пряника, то есть поочередно угрожая Максу милицией и подкидывая ему небольшие суммы денег, использовал его для выполнения разного рода мелких делишек, слишком дурно пахнущих, чтобы ими занимался сам Юрий Николаевич. Были у него раньше, в прошлой жизни, свои информаторы, да они не годились, потому что Юрий Николаевич в Комитете специализировался преимущественно на режимных предприятиях, а там работал народ немолодой, за много лет привыкший действовать по указке, и сейчас, при новых условиях работы, они терялись и не удовлетворяли повышенным требованиям.

И в этот раз, когда возникла проблема с обыском в квартире Лены Барташовой, и Светлана, с чисто женским коварством, предложила свой план, Костромин сразу же вспомнил о секретном сотруднике. Поскольку Макс был нужен ему довольно часто и в самый неожиданный момент, то Костромин купил ему пейджер. Макс очень пейджером гордился — ему казалось, что теперь он — настоящий деловой человек.

Костромин передал ему на пейджер просьбу встретиться в обычном месте, и Макс примчался мгновенно: он знал, что вызовы от шефа всегда приносили ему деньги, и летел на встречу на крыльях любви. К деньгам, разумеется.

Ангелине было ужасно скучно. Она отвела сына в бассейн, и теперь надо было убить на что-то часа полтора времени. Она плелась по улице нога за ногу, любуясь своим отражением в стеклах витрин.

Конечно, можно было пройтись по магазинам, но доехать до приличных магазинов она не успела бы, а здесь возле бассейна были такие лавчонки, куда респектабельной женщине и заходить-то стыдно.

Кроме того, ходить по магазинам без денег — это какой-то садомазохизм. Ангелина обычно бегала по магазинам со скоростью три-четыре тысячи в час. Это если не делать крупных покупок. Но муж совершенно ни на что не годился, денег жене почти не приносил (разве можно было назвать деньгами ту мелочь, что ему удавалось заработать!), так что Ангелина уже забыла, когда она получала настоящее удовольствие от жизни.

Боковым зрением она заметила, что рядом с ней возле самого тротуара медленно едет машина.

Осторожно скосив глаза, Ангелина разглядела: машина была так себе, даже не «мерседес», всего лишь «вольво», но ухоженная. За рулем сидел жгучий брюнет довольно пошлого вида в неплохом костюме, но скверно подстриженный и пожирал ее, Ангелину, глазами. Это, конечно, говорило о его хорошем вкусе. Сегодня Ангелина была очень довольна своей внешностью: она попробовала новую краску для волос, и эффект превзошел все ее ожидания — волосы приобрели изумительный цвет, в котором было что-то от малиновой роскоши бархатного переходящего знамени «Победителю в социалистическом соревновании», что-то от строгого канцелярского фиолетового цвета, каким отливает штамп «Уплачено», и немного тропической яркости, по словам очевидцев, присущей закатам на острове Борнео.

Короче, Ангелина была собой довольна и вполне понимала восторг, светившийся в глазах брюнета за рулем. Заметив ее осторожный взгляд, брюнет расцвел, распахнул дверцу машины и выскочил перед ней на тротуар, протягивая букет пунцовых роз.

— Девушка! — чуть не на всю улицу завопил галантный кавказец. — Я второй день на тебя любуюсь, такой красоты никогда в жизни не встречал, поедем в самый хороший ресторан, я от тебя исключительно без ума!

— Тише, тише, — зашикала Ангелина, — на нас и так все смотрят. Ишь, выдумал — ресторан!

Я тебя знать не знаю! К тебе только сядь в машину — и поминай как звали! А ну проваливай, а то сейчас милицию позову!

Конечно, никакую милицию она звать не собиралась, но и садиться в машину к незнакомому джигиту тоже. Он произвел на нее не самое лучшее впечатление, но искреннее восхищение, сверкавшее в его взгляде и звучавшее в голосе, немало ей льстило. Тем более что на ее горизонте давно уже не маячили восхищенные поклонники и вообще какие-нибудь заинтересованные лица мужского пола, если не считать мужа, а считать мужа — это уж последнее дело.., кроме того, кавказцы, говорят, довольно щедры и темпераментны.., и вообще, такая скука…

— Девушка, зачем милиция? Какая милиция?

Я же от тебя исключительно без ума! Поехали в ресторан, я же к тебе исключительно по-хорошему!

— Никакого ресторана, — отрезала Ангелина, — и оставьте меня в покое. Я сейчас за ребенком пойду. И оставьте меня в покое!

Джигит почувствовал недостаток металла в ее голосе и прибавил оборотов:

— Девушка, сегодня не можешь — завтра тебя здесь ждать буду. Розы только возьми, красивые, как ты.

— Куда я с твоими розами? С ума ты сошел!

— Возьми, как сестру прошу, возьми!

— Сказала, отвяжись!

Кавказский кавалер изобразил на лице невыносимое страдание и в сердцах зашвырнул букет в урну, откуда его тотчас вытащила пьяная тетка бродяжьего вида и потащила прочь. Ангелина проводила букет взглядом, в котором сквозило необъяснимое сожаление. Джигит в расстроенных чувствах сел в машину, откуда наблюдал некоторое время за женщиной своей мечты.

На следующий день сцена повторилась до мелочей, только Ангелина оставила сына не в бассейне, а на занятиях лепкой и рисованием. Были те же страстные вопли, такой же букет, Ангелина даже сначала подумала, что — тот же самый, но отогнала от себя эту мысль. Закончилась сцена в точности так, как накануне.

На третий день Ангелина уже ждала появления брюнета на «вольво», но он не явился. Ангелина почувствовала, с одной стороны, облегчение — этакие сцены на улице мало кому понравятся, а с другой стороны — обиду: что же это за мужчина — то чуть не на коленях стоял со своим веником, а то сразу же утратил всяческий интерес! Ангелина погрустнела и поняла, чего ей не хватает в жизни — поклонения! Ей хотелось чувствовать себя центром мироздания, ей хотелось страстей — пусть пошлых и мелодраматических. Сама того не сознавая, она хотела превратить свою жизнь, пусть ненадолго, в латиноамериканский телесериал, и вульгарный жгучий брюнет на «вольво» подходил для этого как нельзя лучше. Поэтому, когда на четвертый день брюнет снова появился, издали размахивая немыслимым букетом, сердце Ангелины забилось в ритме танго, и она встретила своего поклонника достаточно благосклонно.

В банке уже все знали, что прокуратура производила эксгумацию останков тела Строганова, что эксперт по зубам определил, что труп принадлежит покойному заместителю управляющего и никому больше.

Лена была в таком состоянии, как будто все началось сначала, как будто только что прогремел взрыв, и она увидела огненный смерч, в котором сгорел Александр. Ведь она была почти уверена, что он жив, что они еще встретятся, и она хоть ненадолго сможет забыться в его объятиях.

Он в свое время разбудил в ней такую бурю чувств, ее до сих пор страшно тянуло к нему.

Только после его смерти она поняла, что такое одиночество. Даже после смерти родителей Лена не испытывала такого. Тогда было страшное горе, тяжелое, изнуряющее, а теперь ко всему прибавилось еще и женское одиночество. Она ворочалась ночами без сна, вспоминая время, проведенное с Александром.

Он никогда не любил ее, она нужна ему для реализации своих преступных замыслов, но вспоминая его руки, его губы, блуждающие по ее телу, она отказывалась в это поверить. Сможет ли она когда-нибудь его забыть? И сможет ли она полюбить кого-нибудь, даже если встретит подходящего человека?

И вот, когда у нее появилась надежда, что Александр жив, что она сможет заглянуть снова в его непроницаемые глаза, разгладить маленькую морщинку у него на переносице, все рухнуло.

В этот день Лена никому ничего не сказала, просто ушла с работы. Все равно ее скоро уволят, а сидеть и слушать шушуканье за спиной у нее не было больше сил. Она тащилась от метро пешком домой, чтобы закрыться в своей комнате, лечь, укрыться с головой и не о чем не думать, ею овладела странная апатия, как вдруг ее окликнули из припаркованной машины. Лена оглянулась и узнала Вовчика. Она подошла машинально.

— Привет, что это ты на машине, у тебя же прав нету?

Вовчик ленился ходить на курсы, а хотел права просто купить, но отец его тут уперся, он говорил, что Вовчик либо сам разобьется, либо кого-нибудь угробит, так что при расплате никаких денег не хватит, а то и тюрьмой дело кончится. Теперь Вовчик гордо ответил, что взял себя в руки и сдал на права, и отец отдал ему свою старую машину.

— Ну что, — сказал Вовчик, — видел я по телевизору, что от твоего хахаля осталось.

— Ты за тем приехал, чтобы мне это сообщить?

Вовчик не смутился.

— А я тебя предупреждал, чтобы с ним не связывалась — банкиры долго не живут!