Пришелец и пенсионерка - Юлия Сидур

Странна недоуменно посмотрела на Дворняшина. Она невозмутимо подняла руки, прекратив набирать.

Шанталь подобрала одну купюру и сказала ошеломленно:

— Действительно, триста франков. Но таких не бывает! Кстати, это портрет генерала де Голля. Во Франции нет денег с его портретом.

— Собери все купюры по триста франков, — приказал барин Дворняшину.

Тот послушно передал ему целую пачку. Барин снял кепку и темные очки. Он положил всю бумагу себе на жесткую темную ладонь и пустил на нее короткий огненный луч. Пачка взвилась маленьким ярким костром почти без дыма, сероватая ладонь барина от этого нисколько не пострадала. Он подошел к камину и аккуратно ссыпал в него пепел, затем отряхнул руку. Он произнес отрывистые слова, обращаясь к Странне:

— Странна 10–47, триста коррекция чип уничтожение выполняй!

Странна забегала серыми пальцами по клавишам с невероятной скоростью. Из бока чемоданчика вывалился крохотный металлический квадратик. Барин взял его в руку, подошел к камину, положил внутрь, затем три раза с некоторым усилием пустил на него сильнейшее пламя. Наконец квадратик начал плавиться, издавая неприятный запах. Барин забормотал сердито: «Халтурщики! Интересно, кто этим занимался! Кто программировал! Изменники! Всех надо заменить! Я вами займусь по возвращении!». Он обратился к Дворняшину:

— Дворняшин, ты молодец, что проявил бдительность. Но я приказываю тебе относиться к моему напарнику, агенту Странне 10–47, с должным уважением! Иначе я приму к тебе меры!

Дворняшин обиженно молчал.

— Ты понял меня? — угрожающе спросил барин.

— Понял, барин! — ответил Дворняшин.

Барин сел на стул, быстро развернул голову и руки назад, что однажды уже делал в джипе. Во лбу у него открылась дверка. Он поднес к открытой дверке палец и ногтем что-то быстро повернул. Дверка закрылась, голова развернулась обратно. Он посмотрел в окно, увидел, что французы приехали.

Барин встал, снова натянул кепку, надел очки и заговорил с Шанталь по-французски. Шанталь кивнула головой, она перевела Даниэлю, Зинаиде Васильевне и Дворняшину, чтобы все поднялись наверх.

Зинаида Васильевна догадалась:

— Это он у себя в голове что-то перевел на французский лад?

— Ну конечно, — сказала Шанталь.

— А в пивной в Пфаллинс-Порте, он говорил по-русски и по-немецки, и в лоб к себе каждый раз не лазил.

— Точно, — неожиданно согласился Дворняшин. За все это время он впервые участвовал в разговоре с пленниками, раньше только гавкал. Все трое недоверчиво на него посмотрели.

Поднялись наверх вчетвером и с высоты лестничной площадки смотрели через кухонное окно на барина, беседующего с мужчиной и женщиной средних лет. Французы только что въехали на своем «Фиате» во двор дома. Старенькая лиловая машина была победнее той, которой недавно лишилась Шанталь. Барин в очках и в кепочке улыбался, что было ему категорически не свойственно. Увидев, как хозяева решительно направляются ко входу в дом, он с беспокойством пошел за ними. Дворняшин стал заталкивать пленников в комнату. Даниэль и Зинаида Васильевна подчинились. Но Шанталь, приложив палец ко рту, осталась стоять в дверях и слушать, что происходит внизу. Дворняшин мог бы ее тоже легко затолкать внутрь и закрыть дверь. Но он почему-то этого не сделал. Его любопытство оказалось сильнее грубости. Шанталь увидела, как при появлении хозяев дома Странна, сидевшая перед закрытым чемоданчиком, встала и неловко поклонилась вошедшим. Французы приветливо ей ответили:

— Бонжур, месье!

Шанталь услышала необыкновенно любезный голос барина. Как будто говорил совсем другой человек:

— Мадам ле Ген, месье ле Ген, мы очень довольны вашим домом! Он прекрасно приспособлен для работы и для отдыха. — Барин указал на Странну: — Это мой молодой коллега! Другие очень устали, прилегли немного отдохнуть, они извиняются, что не вышли с вами поздороваться.

— О! Ну что вы, месье! — сказала женщина, понизив голос. — Извините, мы будем говорить потише.

— Не беспокойтесь, мадам, они любят поспать и легко засыпают при первой возможности. Они не просыпаются от шума. — Барин добавил, смеясь: — Приходится их долго будить.

Французы понимающе улыбнулись. Мужчина-хозяин с любовью осматривал собственный дом. Он подошел к стене, показал на фотографию старой женщины в национальном костюме, произнес с гордостью:

— Моя мать! Это был ее дом. Она умерла очень давно, еще в 1946 году. А я сам шофер-дальнобойщик, полжизни провел за баранкой. Теперь вот мы с мадам оба на пенсии и сдаем дом, чтобы подработать и чтобы хорошее место не пустовало. Вы, пожалуйста, чувствуйте себя свободно. Мы не будем вас беспокоить. Фирма уже все оплатила. А сами мы живем в Панмаре, примерно в трех километрах отсюда. Пляж здесь рядом, всего восемьсот метров от дома. Сначала надо повернуть направо, а дальше идти прямо до пляжа, никуда не сворачивая. — Он подошел к столу и разложил на ней ветхую, хорошо послужившую карту местности. — Вот наши окрестности, здесь отмечены все достопримечательности, и я еще раз записал для вас наш адрес и телефон. Если что понадобится, звоните, приходите. Телефон-автомат за углом, сразу налево. Можете с друзьями зайти к нам на аперитив в любой день. Выпьете с нами касис!

— Благодарю вас, месье, — сказал барин, — у нас очень много работы, но, возможно, мы воспользуемся вашим приглашением.

Женщина произнесла с восхищением:

— Месье, вы так прекрасно говорите по-французски. Вы где живете в Германии?

— В Бремене, — не задумываясь, выпалил барин. — Слыхали про бременских музыкантов?

Французы засмеялись:

— Ну конечно, месье! Мы очень любим немцев. Они тут много домов скупили. В основном, они наши постояльцы, но, к сожалению, они почти никогда не говорят по-французски, только по-английски. — Женщина вздохнула. — А мы не знаем никаких иностранных языков, с немецкими туристами в основном объясняемся жестами! — Она сама же первая засмеялась.

Барин снова очаровательно улыбнулся:

— Я бы хотел узнать, за что нам еще придется платить?

— За то, что вы сами будет расходовать, — сказала хозяйка. — За электричество, горячую и холодную воду, дрова для камина, уборку — если, конечно, сами не уберете.

— Сколько это может стоить, примерно? — спросил барин.

— Вместе с уборкой примерно восемьсот франков за все.

— Я бы хотел заранее расплатиться.

— Ну, если вы так пожелаете, месье.

— Как вы думаете, тысяча франков — этого достаточно?

— О, это слишком много, месье.

— Зато мы не будем экономить горячую воду, — засмеялся барин. — Я предпочитаю расплатиться сейчас.