По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла - Генри Мортон

Мы вошли в длинную светлую комнату, и вот здесь-то мне наконец открылась тайна Кони-стрит. Я понял, откуда берутся (и куда скрываются) девичьи толпы на улицах Йорка. Сотни миловидных девушек в опрятных халатиках и белых шапочках на головах сидели за столами и очень ловко собирали коробочки для шоколада. У меня просто глаза разбежались от такого количества юных сосредоточенных лиц. А ведь за этой огромной комнатой располагались другие, тоже полные девушек-сборщиц. Все они за работой напевали.

Я выяснил, что нарядные — серебро с золотом — коробки с шоколадом, которые мужчины обычно дарят возлюбленным перед свадьбой, оформляются обязательно вручную. Доверяют это наиболее опытным и способным работницам: девушки вырезают узоры из цветной бумаги и аккуратно наклеивают на заготовленные коробочки. А товар попроще — те шоколадные наборы, которые мужья дарят супругам — собираются бездушными машинами. Я видел, как работает этот конвейер: блестящие стальные рычаги двигаются, повторяя одну и ту же операцию, воспроизводя один и тот же рисунок — ничего не меняя и никогда не ошибаясь. Другие машины (столь же точные и непогрешимые) берут своими механическими пальцами нужную этикетку и мягко нашлепывают ее на банку с шоколадом. И так час за часом. Я специально наблюдал, надеясь заметить хоть один сбой в работе. Бесполезно! Они никогда не ошибаются, не давая человеку пожалеть их и полюбить.

Затем мне показали спортивный зал, где работающие девушки поправляют здоровье. Там я застал специального штатного психолога, он о чем-то беседовал с врачом в белом медицинском халате. Как выяснилось, они ожидали прибытия служащего из городского отдела здравоохранения. Боже мой, подумалось мне, сколько важных специалистов стоит за каждой плиткой шоколада!

Девушка вела меня дальше по коридору, демонстрируя все новые чудеса. За время экскурсии я увидел столько всего, что в конце концов начисто утратил способность удивляться. Мне показалось, что мой пресыщенный мозг и сам превратился в глыбу засахаренного марципана. Здесь все работало безукоризненно, придраться было не к чему! В числе прочего я увидел железнодорожные рельсы, на которых стоял небольшой состав. Он ежедневно отправляется в путь, развозя продукцию комбината по всем уголкам страны. Мы прошли мимо прекрасного цветущего розария и просторной светлой столовой. Затем заглянули на огромный склад, где работники таможни трудились бок о бок со складскими рабочими. Я собственными глазами увидел тысячи мешков какао-бобов, тонны сахара и карамели. Девушка-экскурсовод ловко сновала по этим лабиринтам, попутно сообщая мне кучу статистических данных.

— Замечательно! — похвалил я, ничуть не покривив душой. — Но расскажите мне о работницах вашей фабрики. Мне интересно, например, на что они тратят заработанные деньги.

— О, некоторые помогают своим матерям.

— Некоторые? А большая часть скупает шелковые чулки и шляпки?

— Ну, — замялась девушка (видно было, как любовь к истине борется в ней с профессиональной лояльностью). — Возможно, что и так.

Видя ее замешательство, я счел за благо не развивать данную тему.

Едва ли не самое большое впечатление на меня произвела огромная, устроенная исключительно по науке раздевалка. Здесь работали вентиляторы, крючки для одежды были прибиты на одинаковом (очевидно, строго рассчитанном) расстоянии. На них висели сотни маленьких разноцветных шляпок — синих, красных, зеленых, желтоватых и черных, а под ними сотни маленьких синих, красных, зеленых, желтоватых и черных бархатных жакетов. Все они ожидали, когда их хозяйки закончат работать и отправятся на свой ежедневный променад по Кони-стрит…

Сейчас я не берусь вспомнить, как это произошло и когда… Но могу засвидетельствовать: это был волнующий миг. Проходя мимо стеклянной двери, я случайно заглянул внутрь и увидел шоколад! Огромный кусок шоколада плыл по конвейерной ленте, направляясь в двадцать шесть цехов, где его обработают, расфасуют, упакуют и отошлют на потребу неизвестным лакомкам.

— Смотрите! — закричал я. — Шоколад!

Мой энтузиазм вызвал ответную реакцию у девушки. Она уже приготовилась распахнуть передо мной очередные двери, но тут я сломался. Мои бедные мозги отказывались впитывать новые впечатления, а от запаха горячего шоколада меня уже ощутимо подташнивало. Поэтому я поблагодарил за интересную экскурсию и поспешил ретироваться.

Перед отъездом я решил попрощаться с Йорком. А для этого поступил так же, как большинство туристов: поднялся на самый верх кафедрального собора Святого Петра. Подъем, кстати, оказался не слишком тяжелым. Так что я даже не запыхался, когда оказался на широкой, продуваемой всеми ветрами крыше собора. Перегнувшись через балюстраду, я увидел далеко внизу зеленые поля, тянувшиеся почти до горизонта. Местами они перемежались темнеющими лесами. Все вместе это составляло Йоркскую равнину.

В лучах апрельского солнца она выглядела особенно тучной и процветающей. Сады настоятеля утопали в цвету, над персиковыми деревьями летали грачи. Временами они сбивались в стаи и тогда своими крыльями закрывали едва ли не пол-акра земли.

С одной стороны передо мной открывалась великолепная панорама на Йоркские крыши. Море красной черепицы с торчащими вверх трубами. Над каждой трубой вьется дымок. Абсолютно средневековая картинка! Общее расположение улиц тоже наводило на мысль о Средних веках. Хотя, наверное, и при римлянах Йорк выглядел так же — беспорядочное скопление домов под красной черепицей. В ту пору это был великий город — римская столица под названием Эборак. Я припомнил, что двое из римских цезарей умерли в Йорке. И что Константин Великий именно здесь был провозглашен императором. Если б эти поля умели говорить, они поведали бы нам о событиях почти двухтысячелетней давности — как маршировали легионы, выкликая имя нового цезаря, властелина Римского мира.

Я долго стоял, разглядывая зеленую долину и собиравшиеся в ее дальнем конце облака.

Глава четвертая

Британский курорт: Харрогит

Я встречаю необычного секретаря городского совета, принимаю грязевую ванну в Харрогите, слушаю рассказ жителя Нэйрсборо о матушке Шиптон, а затем попадаю в Рипон и наслаждаюсь звуками саксонского горна на рыночной площади.

В Йоркшире множество маленьких старинных городков, которые живут, словно погруженные в непреходящую полуденную дрему, и дожидаются своей Джейн Остин.

Очки местного викария ярко поблескивают на солнце, когда он — чинный и серьезный — катит мимо на велосипеде. Церковные колокола добросовестно отмеряют каждую четверть часа — будто это имеет какое-то значение! И фермеры… Они собираются кучками на импровизированном овечьем рынке, стоят, живописно облокотившись на загородки, обсуждают выставленный товар. Или же, тяжело ступая по мощеной мостовой, неспешно шагают в пивную «Гнедая кобыла».