Лицо врага - Ричард Фоукс

6

Мишень быстро мелькнула в воздухе, но Дэниель Уисс успела ее поразить. С тех пор как она стала премьер-министром Конкордата Серентен, ее спортивная форма, возможно, ухудшилась, но глаз остался таким же верным. Заказывая следующую — «птичку», — Дэниель представила лицо Гастона Макалистера, министра общественного благосостояния. Ее лазерный карабин выпустил две короткие очереди. Два попадания — по одному на каждое «крылышко». Мишень камнем упала вниз. Это больше нравилось Дэниель, чем «птичка», вихляющая с одним подбитым «крылом».

Получи, обструкционист несчастный!

— Отличный выстрел, коно.

— Спасибо, Мьюсей-но.

Мьюсей, капитан юританской гвардии, не был скуп на похвалы, но они всегда были заслуженными и обычно поднимали Дэниель настроение. Такие слова от любого другого, кто был ниже ее по положению, она могла бы счесть просто лестью, но Мьюсей тонко чувствовал грань между искренним одобрением и фальшивым восхищением, которое с легкостью переходило в подобострастие.

Когда пришла очередь Мьюсею стрелять, он сшиб «птичку» гораздо раньше, чем Дэниель. Скорость не добавляла ему очков — засчитывались лишь количество и точность попаданий, — однако показывала мастерство. Очень высокое для обычного телохранителя.

Хотя Дэниель дорожила своим временем, они упражнялись в стрельбе еще почти час: для нее это был лучший способ снять напряжение после тяжелого дня.

По последней мишени Мьюсей, который до тех пор не отставал от Дэниель ни на очко, сделал два выстрела и оба раза промахнулся.

Конечно, это была не случайность. Годами Дэниель твердила ему, что его уловка очевидна и что она не нуждается в таком снисхождении, но в эти минуты безупречный слух почему-то подводил юританца — как всегда, когда ему не хотелось что-либо слышать. Так же как когда речь шла о безопасности, в вопросах этикета Мьюсей не знал компромиссов, а хорошо воспитанный юританец никогда не позволил бы себе победить того, кто его нанял. Это противоречило правилам юку, священным для его соотечественников.

Зато Дэниель не испытала удовольствия от такой «победы».

Мьюсей поклонился ей, повесил на плечо свой карабин и взял у госпожи ее оружие. Затем убрал карабины в чехлы и погладил их — так знаток хорошего вина с любовью касается рукой дорогой бутылки или фермер похлопывает ладонью свою лучшую корову.

Дэниель разделяла чувства Мьюсея к этому оружию. Два старых карабина передавались в ее семье из поколения в поколение. Один принадлежал Альфреду Уиссу, прадеду Дэниель, который в свое время усмирял бунтовщиков на Грин-Уотере, а другой — его брату-близнецу Честеру Уиссу.

— Достойные карабины, коно, — пробормотал юританец. — Они гораздо лучше того оружия, которое вы отправили на нашу планету.

— Тебе хотелось бы, чтобы у вас были такие же, Мьюсей-но?

— Хан, коно. — Мех юританца слегка зашевелился: признак удовольствия. — Да, очень. С таким оружием воин способен на многое.

На много убийств, если точнее. Юританцы любили насилие. До того как Конкордат вступил с ними в контакт, они то и дело вели между собой кровавые сражения, и до сих пор у них оставались причины для конфликтов.

— У вас слишком много воинов.

Мимика юританцев была плохо понятна для тех, кто вел свое происхождение от землян. У Мьюсея, как и у юританцев, была вытянутая голова, а лицо напоминало звериную морду с густыми усиками. Когда он оскаливал зубы в улыбке, даже Дэниэль непроизвольно вздрагивала. Темные глаза Мьюсея были окаймлены черным мехом и поэтому казались непроницаемыми и не очень попадали под определение зеркала его неведомой души. Дэниель провела в его обществе не один год, но и для нее в нем таилось немало непостижимого, возможно, враждебного и, уж конечно, непривычного.

— Я не хотела тебя обидеть, Мьюсей-но.

— Ногента на туан, коно, — ответил он, прибегнув к одной из традиционных фраз юританцев, как правило, означающей примирение и согласие, но пальцы его при этом крепко стиснули зачехленный карабин.

— Пожалуй, пора возвращаться в дом, — сказала Дэниэль.

Мьюсей сложил оружие в футляр, который передал госпоже, чтобы та его заперла при помощи секретного кода. Сделав это, Дэниэль вместе с Мьюсеем пошла меж сосен к дому. Один телохранитель шел сзади, двое других — впереди. Дэниель чувствовала, что обидела Мьюсея, и по необъяснимым причинам ей хотелось — пусть хотя бы формально — сгладить это впечатление.

— Наше оружие основано на тонких технологиях, и в вашем мире тут же выйдет из строя, — сказала Дэниель. Уже не в первый раз она угощала его этой сказкой, придуманной даже для тех юританцев, которые, как Мьюсей, пользовались доверием. Для пущей убедительности каждый вечер оружие телохранителей заменяли новым под тем предлогом, что оно требует отладки на сложной аппаратуре. Юританцы верили: на Юрите за работой механизмов следили мастеровые, а не воины. Этот обман длился уже почти десятилетие. — Ваши люди не сумеют поддерживать его в нужном техническом состоянии.

Мьюсей кивнул: этот жест он позаимствовал у людей.

— К сожалению, сегодня ваши слова верны, коно. Но когда-нибудь все изменится.

Интересно, жалеет ли он, что их обычаи запрещают ему разбираться в технике? Дэниель подумала, что это удобный случай загладить обиду.

— Ваша работа более важная, чем работа мастера, Мьюсей-но.

— Это правда, коно.

Через боковой вход они вошли в дом. Охранная система узнала Дэниель, и дом приветствовал ее:

— Добро пожаловать. Вы сегодня хорошо стреляли, Дэниель, — проговорил дом: у него, разумеется, был доступ к пульту тира. — Все в порядке. Ни один звонок не остался без ответа. Вас ждет посетитель.

Нос Мьюсея дернулся.

— Сегодня не должно было быть посетителей, коно. Что-то подозрительное?

— Вы хотели сказать — важное, — поправила его Дэниель, но про себя подумала, что, возможно, он не так уж и ошибается. Она направилась в ближайшую комнату, где был терминал.

— Дом, покажи мне посетителя, его удостоверение личности и назови цель визита.

На экране возникла приемная номер один. В высоком мягком кресле в непринужденной позе, но совершенно неподвижно сидел какой-то мужчина. Его руки покоились на коленях. Внешность гостя определенно не вязалась с окружающей обстановкой. Одет он был в сутану, похожую на монашескую, хотя ни один монах не носил мантии из небесно-голубой ткани, которую так любили сотрудники Института Алсиона. Низко надвинутый капюшон скрывал лицо посетителя. Дэниель перевела взгляд на нижнее левое окно монитора, куда дом вывел обычную информацию о посетителе, включая его портрет. Унылое выражение лица гостя сильно его старило. Пока Дэниель разглядывала мужчину, пытаясь угадать его характер, компьютерный голос дома зачитывал основные данные о «монахе».