Ледяной Сокол - Барбара Хэмбли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Голубая Дева позвала Мудрейшего из твоего народа? – Ледяной Сокол был потрясен. – Позвала его и заставила наложить чары на вождя своего собственного клана?
Потерявший Путь кивнул. Ледяной Сокол замолчал. Это было холодное молчание. Это было смертельное молчание. Точно такое же смертельное молчание он видел во взгляде старого человека, которому Великие Предки сообщили, что мальчик, которого он растил с самого детства, юноша, в котором он видел своего преемника – тот самый, кого они избрали в качестве посланника, чтобы он донес до них слова клана – через боль, пытки, смерть…
Священные пытки, долгий обряд летнего мучения – чтобы люди смогли пережить грядущую зиму.
В небе сверкнула молния, пурпурно-белая на фоне черных облачных гор. Серый дождь пролился на далекие холмы. Ветер сменил направление; нетрудно было угадать, что Бектис отвел грозу от того места, где он остановился. Шаманов клана Говорящих со Звездами обычно не слишком пугала перспектива промокнуть.
Ледяной Сокол отметил это для себя – но как бы со стороны; он совершенно ничего не чувствовал.
– Я не знаю, рассказал ли Геи Кеткхо об этом кому-нибудь еще, – после довольно долгого молчания сказал Потерявший Путь, поглаживая свой длинный ус. – Но я уже два года ищу тебя, чтобы узнать, не хочешь ли ты вернуться к своему клану и потребовать то, что тебе причитается.
* * *– Что с тобой, малыш?
Тир сидел на пятках, весь дрожа. Хетья деловито приложила ладонь к его влажному лбу, потом помогла ему встать на ноги и отвела подальше от небольшой лужицы рвоты, растекшейся в траве под высоким тополем. Она наклонилась и взяла мальчика на руки.
Хетья была крупной женщиной, как жены крестьян и кузнецов в Убежище. Но ее руки, обхватившие Тира, оказались сильными, а подкладка ее куртки, к которой он прижался лицом, – гладкой и прохладной. И от косы, щекотавшей его подбородок, хорошо пахло. Тир положил голову на плечо Хетьи, и ему ничуть не было стыдно из-за того, что он себя плохо чувствовал.
Он ослабел, как маленький ребенок. А ведь ему было уже семь с половиной. И после смерти Геппи, и Тхая, и Брит, и всех других детей в Безлетний Год он стал одним из старших.
Тир вспомнил своих друзей – и на его глазах выступили слезы. И еще он вспомнил Руди…
– Ничего нет постыдного в том, чтобы бояться, – пальцы Хетьи мягко погладили его волосы, отодвигая локоны со лба, как иногда делала мать. – Даже великие короли и герои боятся. А когда по-настоящему испугаешься – вот такое и случается.
Тир молчал, пытаясь разобраться в том, что он чувствовал, вися на тополиной ветке. Он до сих пор был мокрым от пота, и в то же время ему было жутко холодно, несмотря на меховую куртку. По его телу то и дело пробегали волны дрожи, с которыми он не в силах был совладать.
– Ты отлично держался, – сказала Хетья. Когда Бектис вдруг повернулся и крикнул: «Всадники!», и три Акулы тотчас выхватили из ножен кривые мечи, – из той темной глубокой пещеры, что пряталась в рассудке Тира, тут же прозвучал чей-то голос, голос одного из других людей, и этот голос приказал Тиру: «Уберись подальше из-под ног!» Как будто Тир сам это подумал.
А потом, лежа на толстой ветви, он почти не испытывал страха. Множество воспоминаний о том, как он сам убивал людей – то есть, как их убивали другие мальчики – всплыло на поверхность. Воспоминания об ужасах битв, воспоминания о грехе и раскаянии, о вспышках внутреннего жара, заставлявших хвататься за кинжал, о копьях, о мечах… Когда Тир наблюдал за Хетьей и Акулами, убивающими людей, которые то и дело останавливались, натыкаясь на невидимые для Тира иллюзии, мальчик испытывал нечто, чему не знал названия… Это было скорее похоже на печаль и отвращение, чем на страх. Но это чувство было сильным. Ужасающе сильным.
Но как бы ни называлось это чувство, оно в конце концов ушло, оставив Тира скрюченным, дрожащим, охваченным тошнотой; и когда схватка закончилась, он соскользнул вниз по тополиному стволу – и его вырвало, но он так и не понял, что же ощущал на самом деле. И до сих пор он видел перед собой лица умирающих. И эти лица, и лица всех, кто умер за сотни лет до нынешнего дня от рук других, чьи воспоминания всплывали в его голове.
Наверное, наступит и такой день, когда ему придется кого-то убить.
Тир все еще прижимался лицом к плечу Хетьи, когда услышал звучный голос Бектиса, начитывавшего призывное заклинание, а потом до него донесся мягкий топот копыт по листьям и фырканье лошадей. Тир поднял голову и увидел одного из Акул, ведущего за уздечки двух гнедых жеребцов, настолько прекрасных, что при виде их Тир задохнулся. В Убежище было мало лошадей. И тут Тир увидел между деревьями еще четырех. Другой Акула стреножил их.
У этого Акулы была кровоточащая рана на руке. Хетья негромко вскрикнула и, напоследок крепко прижав к себе Тира, поставила его на землю.
– Побудь здесь, – сказала она и направилась к воину. – Дай-ка я тебя перевяжу.
– Моя милая юная госпожа!
Бектис широким шагом подошел к Хетье, поглаживая на ходу свою длинную белую бороду и самодовольно оглядывая шестерку лошадей. Драгоценный аппарат все так же укрывал правую руку колдуна. Бектис почти никогда не снимал его, даже если не собирался в ближайшее время заниматься магией. Ему, похоже, нравилось смотреть на этот сияющий предмет. Колдун то и дело поворачивая его так, чтобы крупный кристалл ловил солнечные лучи, словно некое волшебное зеркало изумительной красоты.
Тир видел, как во время схватки из сверкающего аппарата вырывались молнии и огонь и как странный дым и светящиеся радуги словно бы тянулись из него, окружая головы Белых Всадников и заставляя их бросаться на что-то такое, что только они сами и видели. Из-за этих видений собаки бросались друг на друга и кусали лошадей за ноги… Тиру собаки Всадников показались до жути страшными.
– Вряд ли он стоит того, чтобы тратить на него время, – сказал Бектис. – Он все равно умрет прежде, чем заживет рана.
Хетья открыла рот, чтобы возразить, потом посмотрела на Тира – и промолчала. Акула перевел взгляд с Бектиса на Хетью, и не видно было, чтобы его хоть что-то смутило; он был спокоен, этот мужчина с бледными глазами. Тир подумал, что, возможно, Акула – вернее, все трое Акул, – недостаточно хорошо понимают, о чем идет речь.
Тир совсем недавно начал учить язык ха'ал, на котором говорили в империи Алкетч, и мог сказать разве что «пожалуйста» да «спасибо», и еще прочитать несколько молитв.
Но, поскольку Бог, безусловно, знает все языки, Тир не понимал, зачем ему нужно с таким трудом запоминать слова, которые Бог поймет и на языке Вейт. Однако и мать, и Руди, и лорд Анкрес твердили ему, что король непременно должен знать ха'ал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});