Возвращение - Дзиро Осараги

— Будучи культурным человеком, Оки называл дочь своей жены на «ты» и обращался с ней как с другом. — Ты находишь её интересной?

— Да, интересной, так как она позволяет мне встречаться с разного рода людьми. Например, сегодня я посетила художника Онодзаки и попросила его сделать для нас несколько иллюстраций.

— Онодзаки?.. А, Кохей Онодзаки. Да, да, он в своё время издавал журнал по искусству. Он что, опять рисует? Ещё в старые времена, вернувшись из Франции, он был известен как художественный критик, защищающий направление фобизм в живописи, но с тех пор я о нём ничего не слышал. Я думал, что он умер. Ему должно быть сейчас уже много лет.

— Нет, он энергичный, интересный человек!

— Если ты хочешь обратиться к более крупному художнику, чем Онодзаки, спроси своего отца. Я буду рад порекомендовать им тебя. Они все мои друзья.

Томоко только кивнула головой и улыбнулась.

— Если ты хочешь, я сам напишу статью для тебя.

— Это серьёзно?

— Но только одну. Я не хотел бы тратить много времени на журнал, подобный вашему.

— Но это слишком жестоко! Он не настолько низкого уровня. И мы пытаемся улучшить его качество.

Ветви ив с набухающими почками отражались в стёклах окон большой витрины, которая была заполнена расставленными в беспорядке рядами книг. Это и был только что открывшийся букинистический магазин, о котором говорил Оки.

— Вот мы и пришли. — Он заглянул внутрь. — Ты ведь зайдёшь?

Магазин был открыт, но внутри был ещё беспорядок. Молодые люди стояли на лестницах перед полками и устанавливали книги.

— Фудзивара уже пришёл?

Томоки посмотрела на молодых людей и улыбнулась, когда увидела среди них знакомое лицо.

— Господин Фудзивара отошёл на некоторое время. Простите, а как ваше имя? — спросил в ответ другой молодой человек, судя по его серьёзному тону, бывший солдат.

— Так это ведь профессор Тацудзо Оки, — вмешался знакомый Томоко.

Томоко немного покраснела, так как вспомнила, что это молодой человек однажды, предварительно извинившись, сказал ей, что книги Оки довольно скучные. А сам профессор Оки, выразив на лице недовольство, что его узнали так быстро, внутренне был рад этому.

— А, профессор Оки? — смущённо сказал молодой человеку, спросивший его имя.

Глядя на студентов в течение стольких лет с высоты своей кафедры, Оки был убеждён, что он знает, как обращаться с ними. Необходимо строго соблюдать определённую дистанцию в общении с ними, но вместе с тем иногда демонстрировать свою широкую натуру, проявляя к студентам товарищеские отношения.

— О, вы проделали большую работу, — сказал он доброжелательно, и, подойдя к полкам, сдвинул свои очки на лоб и сощурил глаза в характерной манере для пожилых людей, страдающих близорукостью.

— Есть ли у вас что-нибудь необычное?

Молодые люди, наслаждаясь возможностью поговорить с таким знаменитым учёным, отвечали один за другим:

— Мы ещё не закончили расставлять книги.

— У нас есть довольно большое собрание, которое мы приобрели у одного из представителей старой аристократии. Он был вынужден продать его из-за налога на недвижимость или что-то в этом роде.

— Старый аристократ? Тогда среди них должны быть книги по литературе и истории Японии. Может быть, также собрания рисунков? — Оки внезапно улыбнулся. — О, у вас есть также и мои книги. — Он взял с полки томик своей книги и открыл его. Томоко наблюдала за ним, а затем посмотрела на молодого человека, о котором она думала. Он учился в университете и его звали Юкити Окабэ. Он заглядывал в магазин из соседней комнаты, а сейчас вошёл с подносом с принадлежностями для чая и начал разливать чай.

— Пожалуйста, угощайтесь, — сказал он, поставив поднос с чашками на стеклянный шкаф. Чай выглядел слабо заваренным.

Увидев, что Оки слишком долго рассматривает свою собственную книгу, Томоко спросила Юкити:

— Вы здесь постоянно работаете?

— Нет, я только подрабатываю всего несколько дней. Получил эту работу через университет. — Юкити усмехнулся. — Был направлен сюда как временный помощник. Но многие из этих книг касаются отраслей, которые я даже не понимаю.

Юкити было почти тридцать лет, когда он вернулся с войны в Японию, но он всё же поступил в университет на факультет лингвистики. Для того чтобы оплачивать обучение, он работал в одном из издательств.

— Эта цена слишком высокая! — неожиданно громко сказал Оки, глядя на продажную цену своей книги внутри обложки. — Пятьсот иен! Нынешних читателей можно только пожалеть. В наши дни это же самые бедные люди.

— Может, это и так, профессор, но, похоже, ваши читатели не возражают. Они всё равно покупают ваши книги.

— Когда эта книга вышла из печати, она стоила три иены. Если цены на книги не упадут, это будет очень печально для культуры в Японии. Я всегда договариваюсь с книжными магазинами, чтобы мои книги стоили как можно меньше, особенно первый тираж.

Оки медленно шёл вдоль полок, просматривая названия книг.

— Это редкая книга. Вероятно, в Японии можно найти немного её экземпляров. И она, несомненно, не устарела с научной точки зрения. В некоторых кругах её, наоборот, ценят всё больше. Довольно необычная книга. Интересно, кому она принадлежала.

Он покачал головой.

— Я полагаю, что он расстался с ней с мыслями, что он снимает с себя последнюю кожу. Учёные не имеют совсем денег. Вы можете себе представить, что профессор университета получает меньше, чем рабочий, который по возрасту ещё почти ребёнок. А они несут на себе тяжёлый груз науки и культуры страны и не могут заработать себе достаточно для пропитания.

И это настолько соответствовало действительности, что никто в Японии этому не удивлялся. Все знали, что это несправедливо и неразумно, а также и то, что ничего нельзя было сделать. Сам Оки плыл на волне послевоенного расцвета культуры, но он было исключением из общих правил. Как всем был хорошо известно, он оплакивал несчастье учёных, которые трудились на ниве культуры, и это, несомненно, являлось своего рода интеллектуальной добродетелью, однако, к несчастью, сами жалобы ничего не решали. «Даже университетский сторож мог говорить о тяжёлой жизни профессоров», — думал Юкити, слушая возбуждённые высказывания Оки.

Юкити отвёл свой взгляд от профессора и посмотрел на улицу через витрину с расставленными на ней книгами по искусству. Весеннее солнце изменило внешний вид улицы. Почки на ивах уже выросли настолько, что их нежный зелёный цвет скорее напоминал ему цветы, а не листья. Магазин был новый, но, стоя между полками, заполненными старыми книгами, он чувствовал, что выглядывает из подвала. Может быть, поэтому проходящие мимо окна люди, казалось, шли с большей свободой и живостью, чем в зимнее время. Похожий на демобилизованного мужчина в пальто цвета хаки наклонился перед окном, чтобы поднять окурок, и пошёл дальше.

— Профессор Оки, вы публикуете сейчас что-нибудь новое?

— Да, конечно. Но они постоянно приходят ко мне для переговоров на эту тему и только мешают моим исследованиям.

Во время этого диалога Юкити поймал взгляд Томоко и сочувственно улыбнулся ей. Её юное тело излучало весну, которую он только что видел через окно на улице в лучах солнца. Обилие старых книг подавляло её и наводило на неё скуку. Юкити неожиданно охватило чувство радости, что он вернулся с войны живым, чувство, которое часто возникает у тех, кто прошёл войну и вернулся живым. Неожиданно им овладело беспокойство, что всё это сон, и что он проснётся на полях сражений, поэтому невольно посмотрев вокруг себя, он был счастлив вновь увидеть, что весна пришла на улицу, и что перед ним стоит такая молодая привлекательная девушка, как Томоко.

Многие мелочи, которые большинство людей даже не замечало, делали его счастливым, а порой поражали и восхищали. Например, воробьи, прыгающие на железнодорожных путях, когда он ждал свою электричку. Воробьи в городе были худыми, и их крылышки испачканы сажей. Они появлялись на покрытом ржавчиной песке между рельсами, наклоняли набок свои маленькие головки и внимательно изучали всё вокруг себя, а затем неожиданно перелетали на другое место и начинали всё сначала. Юкити нравилось наблюдать за ними, и они помогали ему скоротать время до прихода поезда.

Юкити находил в воробьях отражение самого себя.

— Они живые!

Это был урок, который он познал на полях сражений. Когда тебя лишали воли, как цепями привязали к одному месту, с которого ты не можешь сдвинуться, когда ты не хочешь умирать, но в любой момент можешь быть убитым, ты не можешь не полюбить жизнь, ибо ты видел, как коротка и полна опасностей она может быть.

Юкити где-то прочитал рассказ о приговорённом к смерти, который нашёл в тюремном дворе единственный стебель сорняка, пробившийся между каменными плитами, и с тех пор всё своё время и душу посвятил тому, чтобы наблюдать, как растёт и превращается в цветок эта маленькая, как рисинка, травка. Исходя из своего собственного опыта, Юкити верил в эту историю.